Мало что в современном мире происходит настолько далеко, что не имеет к вам отношения.
Коммуникации сделали любое крупное событие близким к коже. Индонезийское цунами на излёте ударило в Мальдивы за пару дней до нашего туда прилёта, и мы своими глазами видели восточный причал гидропланов, взломанный той волной. Когда взорвали «Сапсан», жена была в Москве в командировке и должна была возвращаться в Питер следующим рейсом того же «Сапсана». Когда утонула «Costa Concordia», на ней были наши знакомые, и я помню с каким облегчением нашел их в списках спасенных. Старинный знакомый по движению клубов любителей фантастики Витя Черник из-под обстрелов перебирался из Горловки в Россию. Болотная, Крым, Майдан — везде, где меня не было, были близкие или хорошо знакомые мне люди. Всё было рядом.
И это «рядом» — оно ведь не только в пространстве, но и во времени. Старичок-аптекарь из Франкфурта, с которым мы встретились в Италии, узнав, откуда мы, первым делом попросил прощения за то, что воевал на Восточном фронте. Он просит за это прощения до сих пор, хотя никто от него извинений не требует. А мой собственный дедушка, который вывез бабушку, тогда совсем ещё девчонку, из вымирающей от голода Кубани в начале 1930-х? А Бабий Яр? А Лидице? Это для меня не исторические сюжеты, это здесь и почти сейчас, это руками потрогать можно.
Мир — это кокон из колючей проволоки в миллиметре от кожи. Все, абсолютно все происходит близко. 9/11, Париж, Пальмира — вообще всё. Когда тебе самому уже к полтиннику, такие вещи осознаются без малейших усилий.
Но вы, конечно, можете считать, что Сирия — это где-то далеко. «Они» пускай там, а «мы» пускай тут, и «нас» оно не касается. На здоровье. Только я вас предупредил: это ровно до того момента, пока жизнь не убедит вас в обратном.
