В чем зверство переходного периода при откровенно убогом его менеджменте? В том, что процессы идут во все стороны сразу. Что-то модернизируется. Что-то архаизируется. Что-то изображает подвижность, не делая при этом ни единого законченного движения, но производя много звука, вида и запаха. У каждого процесса свои зрители, один «за» и один «против».
А что со всем этим делает плохой менеджмент? А ничего. И не только потому, что у него ничего не получается, а ещё и потому, что получается прямо противоположное задуманному. Раз за разом. Зашквар за зашкваром. И когда менеджмент, наконец, начинает смутно осознавать, что он таки действительно безоговорочно плох, задача управления процессом (с которой он и так не справляется) уходит сначала из приоритетов, а потом из сознания. А на ее место приходит сверхзадача — всеми силами скрыть свою неспособность управлять процессом.
Скрыть прежде всего от себя самого. Потому что другие-то все равно эту неспособность видят и бестактно тычут в неё пальцами. Со стороны-то все это позорище страсть как хорошо видно. И спастись от него можно или расписавшись своем провале, или полностью уйдя в самообман. Находить успехи там, где их нет. Называть перевешивание табличек «решительными реформами», а неспособность добиться результата — «взвешенным подходом». Возлагать ответственность за провалы на предшественников и противников, отклоняя ее от себя. Отрубить обратную связь, чтобы реальность не раздражала, и из-за этого окончательно расстаться даже с ощущением реальности, не то что с нею самой.
Но если нет даже ощущения реальности, откуда ж взяться эффективному управлению процессами. А без него процессы идут сами, или их ведёт кто ни попадя. Броуновское движение маленьких планов. Во все стороны сразу. Что-то модернизируется. Что-то архаизируется. Что-то изображает подвижность, не делая при этом ни единого законченного движения, но производя много звука, вида и запаха. У каждого процесса свои зрители, один «за» и один «против».
Такое вот оно, зверство переходного периода при откровенно убогом его менеджменте.
И почему мы упорно держимся именно за такой государственный менеджмент, избавленный от способности дать результат? Потому что он свой, доморощенный? Или потому что результат нам, по большому счету, и не нужен, а нужно годами копить раздражение, чтобы на следующих выборах его выплеснуть в бюллетень и сменить одного самозабвенного безрезультатника на другого — и, главное, сохранив при этом заскорузлого Авакова как абсолютную реформаторскую константу и символ грядущих перемен.
Но перемен к чему? Переходный период не бывает очень уж долгим. Общественные процессы, если ими не управлять (или если ими паршиво управлять), стремятся привести социум к стабильному состоянию. И если это не будет качественно новое состояние, мы просто автоматически вернёмся к качественно старому. В архаику. Сначала постсоветскую, а затем и в советскую. Взвейтесь кострами, коллектив поддержал почин и кто последний за гуманитаркой.
Ровно это мы и получим, если перестанем требовать от государственного менеджмента нужный нам результат и будем принимать объяснения его отсутствия «взвешенным подходом» и «происками предшественников» как должное.
Беда в том, что требовать результат приходится от того менеджмента, который есть, а не от того, о котором мечтается.
И практическая бессмысленность этого «приходится» реально выбешивает. Время же уходит. Каждый день отложенного результата для Украины — это сорок миллионов убитых человеко-дней. А если считать от Революции Достоинства, это уже 280 миллионов убитых человеко-лет.
Господи, как же государственному менеджменту повезло, что я один такой легко возбудимый, а остальным все нравится. Неимоверно повезло.
Не знаю, как будет раскручиваться «дело Семенченко-Шевченко», но чем оно закончится ясно уже сейчас. Точно тем же, чем закончилось дело Савченко-Рубана. Его бросят на полпути, поскольку будут не в состоянии довести до хоть какого-то вразумительного итога из-за тщательно сберегаемой недееспособности правоохранительной и судебной системы.
Дело Корбана, начатое грандиозным шоу со спецназом и вертолетами, слили — а какие были вопли в медиа, какие судебные заседания с судьей Чаусом в председателях и Богданом на адвокатской скамейке. Дело о гибели четырёх нацгвардейцев при взрыве гранаты под Радой без движения уже шесть лет — а какие были заявления бессменного Антона Геращенко, какие обещания, что мы все «содрогнёмся» от предъявленных доказательств заговора и умысла. А что там с пропажей вещдоков из дела по расстрелам на Майдане, переданных на ответственное хранение в МВД под чуткий контроль Авакова? Закончена ли проверка тех, кто провалил предыдущую проверку по их трагической утрате?
Все это было при Порошенко, у нас все будет иначе, говорит нам ОПУ, бывшая АПУ. У нас все будет иначе. Когда будет? У вас дело об убийстве Шеремета откровенно застряло на этапе презентации подозреваемых и громкого пиара, который вы теперь мечтаете и стесняетесь за собой подтереть. У вас нежелание и неспособность довести до суда дела о нападении на Стерненко стали поводом посадить самого Стерненко. У вас граффити на Банковой вызывают острую потребность отмыть здание, а заляпанная провалом спецоперации с «вагнерами» репутация — сделать вид, что эта субстанция вам к лицу. Это уже точно ваше, на предшественников не спихнёшь. Вы Семенченко не с вертолётами брали, нет? Жаль, хоть что-то осталось бы на память после того, как вы и здесь устанете взбивать мыльную пену.
Да, у нас классный движ с санкциями РНБО. Спасибо. Хоть какой-то инструмент нашёлся, которым можно демонстрировать решимость. Но внесудебные санкции против Медведчука не заменяют разрушенную и сопротивляющуюся даже призывам к ремонту судебную систему, а лишь подчеркивают ее катастрофическое состояние. А без нормального суда мы не демократия, а пастбище для коррупционеров и стрельбище для Кремля.
Зеленский обещает, что через три года реформу судебной системы он закончит. Говоря так, он ничем не рискует, потому что выполнить обещание он может хоть сейчас. Нет ничего проще, чем объявить что-то законченным. Не начатое вообще легко успешно заканчивать. Вот как с «кризисом КСУ» — пока не рвануло опять, можно делать вид, что кризиса нет (а ещё лучше — не было). А потом сразу выборы — и можно уходить в конструктивную оппозицию, критиковать следующую власть за отсутствие того, что ты не смог родить в свою каденцию, регулярно напоминая, что сделал для реформ больше, чем все предшественники. Жаль, что не сами реформы, но вообще-то это вы уже придираетесь.
(с) Сергей Елкин
Сюжет президентства Зеленского, хочет он того или нет, скатывается к сюжетной схеме президентства Порошенко. А чего удивляться? Номенклатура та же, регламенты те же, навыков не добавилось, ответственности и политической воли тоже. Аваков и его успешный «испытательный срок» тому свидетельство.
Я довольно часто пишу о том, что у нас не просто приведена в негодность судебная власть, а нарушена целостность законодательства
Системы, в том числе общественные, редко успевают фундаментально подстроиться к быстрым переменам. Для того, чтобы они продолжали работать в изменившихся условиях, в них внедряются компромиссные временные доделки-заглушки – обычно для того, чтобы успеть выработать решения постоянные и системные.
Но из-за недостатка времени, ресурсов или компетенций такие временные решения (которые с точки зрения системного подхода являются ошибочными) приживаются, становятся постоянными, и тем самым разрушают цельность того, что призваны поддерживать. Со временем накопление ошибок может привести к тому, что система сохранит лишь видимость работоспособности, потеряв большую часть функциональности.
После этого у нее будет только два пути – или стремительная деградация, или рефакторинг, пересоздание на какой-то новой платформе.
То же самое касается и национального законодательства.
Целостность законодательной среды обеспечивается тем, что новые принимаемые законы обычно опираются на другие действующие законы, которые, в свою очередь, опираются на Конституцию. И пересмотр любого закона, на который опираются другие законы, вызывает необходимость пересмотра всего, что было принято ранее на его основании. Если этого не сделать, более новые законы, которые ссылаются на положения измененного как на основания их действия, могут это основание просто утратить, а цельность законодательства как системы будет нарушена. Эта неприятность не отменяет такие законы автоматически, но дает повод поставить под сомнение их собственную законность (заявить об их ничтожности целиком или в какой-то части), и пока они там стоят, просто их не выполнять.
Конституция Украины
Если, например, Верховная Рада принимает закон с нарушением своего регламента (который тоже является законом), новопринятый закон можно считать ничтожным с момента принятия, как бы он ни был хорош и разумен. А если регламент Верховной Рады не отвечает требованиям Конституции, то и сам регламент можно считать ничтожным, а все принятые депутатами при таком регламенте законы становятся уязвимы как принятые на ничтожных основаниях, и любой грызун с правом обращения в Конституционный суд их может просто отменить по формальным основаниям.
Целостность законодательства – это ситуация, когда такое невозможно. И эта ситуация – не наша.
Вспомним историю с парламентской коалицией, которая в предыдущем созыве Верховной Рады при Петре Порошенко как бы была, но при Владимире Зеленском быстренько и прекрасненько нашлись основания распустить Раду на основании как раз фиктивности этой коалиции. Это как раз наша ситуация. Потому что коалиция в Верховной Раде формируется на основании соответствующего раздела Регламента. Существование этого раздела предусмотрено Конституцией в статье 83 («Засади формування, організації діяльності та припинення діяльності коаліції депутатських фракцій у Верховній Раді України встановлюються Конституцією України та Регламентом Верховної Ради України.»).
Но в действующем регламенте раздела, упомянутого в Конституции, просто нет. Изначально он был, но при Викторе Януковиче его удалили, а после Януковича вернуть так и не захотели. Это исключает для любой парламентской коалиции возможность опираться на регламент, только на Конституцию.
А Конституция, понятное дело, устанавливает только основные принципы, а за всеми нюансами отправляет опять же к регламенту. Который в этом смысле, увы, пуст. Там у нас дырка, закрыть которую Верховная Рада и прежнего, и нынешнего созыва вполне может, но со всей очевидностью не хочет.
Приводит это к тому, что цельность нарушена. Парламентская коалиция не может опираться на регламент, только общие принципы в Конституции, а из-за этого решение о существовании или отсутствии такой коалиции остается на усмотрение кого? Правильно, Конституционного суда. Решение вы знаете. Коалиция бодро улетела в дыру, которую сама для себя сберегла.
Но раз уж мы упомянули Конституционный суд, то давайте зададимся и вопросом, можно ли рассчитывать на КСУ как на опору для целостности законодательства как системы.
Вопрос этот выглядит, увы, риторическим. И дело даже не в скандальных решениях КСУ, которыми он сначала эффективно отменил уголовную ответственность госслужащих за незаконное обогащение, а потом и за вранье в декларациях. Дело в том, что сам КСУ внес весомый вклад в разрушение целостности конституционной среды.
Можно еще как-то понять, что Конституционный суд признавал не отвечающими Конституции свои собственные одобрения изменений в Конституцию и отменял их – в конце концов, решения КСУ может пересмотреть только сам КСУ. Но невозможно понять, почему фундаментальные изменения Конституции не приводили затем к глубокому пересмотру решений КСУ, принятых на основании «неправильных» редакций текста основного закона. По закону эти решения по-прежнему имеют конституционную силу, хотя больше не опираются на Конституцию. Целостность нарушена. Сама основа национального законодательства скомпрометирована. Юридическая среда теряет структуру и становится вырожденной.
(Справедливости ради: это вырождение среды началось еще до Януковича, с его уходом не закончилось и с тех пор только нарастает. Это дает мне основания считать, что проблема не в очередном злонамеренном или некомпетентном резиденте Банковой, а во всей нашей государственной системе, для которой не были предусмотрены (или, в ряде случаев, были эффективно саботированы) механизмы, способные такую деградацию предотвратить).
Помните закон №2222-IV от 8 декабря 2004 года «О внесении изменений в Конституцию Украины»? После 2004 года было вынесено довольно много решений Конституционного суда, основанных на внесенных тогда в Конституцию изменениях (в тексте этих решений непременно есть отсылка «в редакции Закона № 2222-IV»). Например, решение №6-рп/2005 об обеспечении народовластия, или решение №13-рп/2008 по вопросу о полномочиях самого КСУ. Запомним это.
Далее. В 2010 году Конституционный суд принял решение №20-рп/2010 от 30 сентября, которым признал закон номер №2222-IV неконституционным и созданную им редакцию Конституцию отменил. В этом решении особо замечательно то, что оно ссылается, помимо прочих оснований, на те самые не отмененные и не пересмотренные решения №6-рп/2005 и №13-рп/2008, принятые КСУ на основании тут же отменяемой «неконституционные» редакции. То есть, само решение КСУ №20-рп/2010 содержало в себе конституционный конфликт, ясные основания собственной неконституционности и предпосылки для отмены – хотя бы на этом основании.
Отмена решения об отмене состоялась вскоре после Революции Достоинства. Однако и после этого ревизия предыдущих решений КСУ, насколько мне известно, так и не была начата. Возможно, потому, что при добросовестной и тщательной ревизии КСУ пришлось бы отменять большую часть корпуса своих решений за последние полтора десятилетия.
Поскольку это так и не было сделано, мы продолжаем существовать в «вырожденной» конституционной среде и вынуждены руководствоваться противоречащими друг другу законами, основания для принятия которых частично уничтожены, логика действия которых частично разрушена, механизмы реализации части которых просто не созданы, и единственное, в чем можно быть уверенным – что никакой целостности в этой системе больше нет и эффективности от нее ждать не приходится в принципе.
Такая ситуация в высшей степени удобна для коррупционного «теневого государства», так как благодаря ей оно может легко манипулировать государством публичным и избавлять его от любых инструментов реального влияния на ситуацию. Из-за вырожденности законодательной среды фактически любое решение власти, неудобное коррупционным кругам и олигархам, оказывается уязвимым для дискредитации – или через системно разлаженные механизмы и процедуры его принятия, или из-за неизбежных и неразрешимых противоречий с действующими законами. Мы слишком глубоко погрязли в этом болоте, чтобы вылезти из него, просто шевеля ногами в сторону твердой почвы.
Но осознана ли необходимость и неизбежность рефакторинга? Система украинского законодательства – а вместе с ней и система украинской власти – несмотря на неизменную реформаторскую риторику, по-прежнему заточена не на исправление допущенных ранее ошибок, а на накопление их и совершение новых. Из-за этого нас все глубже засасывает в воронку системной деградации.
И для того, чтобы из этой воронки выбраться, нам, похоже, понадобится не просто глубокая ревизия законодательства и анализ нынешнего национального государственного проекта, а полное их пересоздание на совершенно новых основаниях.
Банковая, все-таки, проклятое место. Кто бы ты там ни сел банковать, он обречён на сползание в совковую трусость и бессилие. Это проклятие называется «тут все так устроено» и «лучше ничего не менять».
Именно так настроено болото, которое в Украине изображает бюрократию. Пример Зеленского в этом отношении даже более показателен, чем пример Порошенко.
Зеленский поначалу декларировал внятное желание из болота вылезти. Планы строил, публично. Но в итоге в то же самое болото полностью влился. «Тут все так устроено» и «лучше ничего не менять». И теперь былые отличия Зеленского от Порошенко стремительно стираются, потому что и тот, и другой давно воплощают не себя, а облепившее их бюрократическое болото.
Как бы там ни было «все устроено», востребована была не консервация этого устройства, а его рефакторинг. Не переименование из АПУ в ОПУ, а приведение к качественно новой функциональности и эффективности. Не замена Цеголко на Мендель, а принципиальное изменение подхода к коммуникации. Не торжественное слияние с прежним болотом, а выход из него на сушу и бескомпромиссное осушение трясины.
Но Банковая — это все-таки заклятое место, а потому все снова сводится к перевешиванию табличек и замене официальных портретов. Остальное остаётся неизменным. И жабы со слизнями. И комарьё ненасытное. И вонючие пузыри со дна. И «тут все так устроено».
Перемены? Мы уже поменяли все, что можно. Остальное нельзя. Долго. Дорого. Сложно. Не ко времени. Лучше думайте о рейтингах, выборы же на носу.
Тёплая ванна. Грязевая. Безмерно комфортная для неумёх и слабаков, которые неспособны с ней бороться.
Еще в 2016 году «децентрализационный» пакет поправок в Конституцию Украины, решительно отмеченный президентом Порошенко как «неотложный», был столь же решительно Верховной Радой (и ее «официально пропрезидентским» коалиционным большинством) после рассмотрения в первом чтении отложен, фактически — убит. Причиной этого законоубийства чаще всего называли то, что проект Порошенко предполагал введение «особого статуса» для Донбасса, которого Россия требовала от Украины по Минским договоренностям.
Достаточно было одного взгляда на законопроект, чтобы убедиться, что названная причина — откровенная и безыскусная ложь. Единственный повод, который для этой манипуляции можно было найти в тексте проекта — абзац, которым в «Переходные положения» Конституции добавляется пункт 18: «Особенности осуществления самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей определяются специальным законом». И все.
Но этой строчки хватило, чтобы депутатами овладели демонстративно панические настроения. Выглядело так, будто законодатели откровенно не верили, что им по силам принять на эту тему хоть сколько-нибудь вменяемый и пристойный закон. И одновременно как будто страшно боялись его не принять. Поэтому для них оказалось удобнее просто утопить «неотложные» конституционные поправки по децентрализации в процедуре. С концами.
Президентская администрация проект как бы предложила — а президентское парламентское большинство проект как бы не приняло. Полную гармонию увенчало то, что и президент на своих «неотложных» поправках затем совершенно не настаивал. И даже публично не напоминал. Ну, замылили и замылили. Фигня вопрос.
Чтобы до конца осознать сюрреализм тогдашней ситуации, стоит добавить, что закон «Об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей» был принят Радой еще в сентябре 2014 года и с тех пор вполне беспрепятственно ежегодно продлевался. Не вызывая у депутатов вообще никакой паники. Хотя бы потому, что в условиях продолжающейся российской оккупации «отдельных районов Донецкой и Луганской областей» возможности применить его на деле все равно не было никакой, так что он оставался чистой формальностью.
В итоге единственным законодательно наблюдаемым результатом депутатской истерии стало не спасение Украины от кошмарного «особого статуса» Донбасса, а блокирование реформы по децентрализации на уровне Конституции. Ради чего, похоже, и был затеян и сыгран весь описанный выше парламентский спектакль.
Без принятых поправок в Конституцию и децентрализация, и реформа местного самоуправления могли осуществляться лишь частично, отдельными решениями Кабмина и частными законопроектами, проведенными через Раду — как, например, изменение порядка формирования местных бюджетов в пользу громад. Но такими решениями нельзя было ввести, скажем, предполагавшийся конституционными поправками принцип субсидиарности, согласно которому громады по своему усмотрению формируют пакеты полномочий, которые они передают на уровень области или общенациональный. То есть, принцип, согласно которому настоящая власть на местах на деле принадлежит именно местным громадам, а не нависающему над ними региональному чиновничеству.
Фактически, от блокирования с 2016 года «децентрализационных» поправок в Конституцию выиграло как раз киевское и областное чиновничество, которому не пришлось расставаться с привычным с советских времен бюрократическим (а заодно и коррупционным) полновластием.
Ну и Петр Алексеевич лишний раз показал, что его любимым инструментом управления реформами является ручной тормоз.
Однако все эти законодательные маневры, как и следовало ожидать, вовсе не уничтожили упоминаний об «особом статусе» Донбасса в Минских протоколах, о чем упорствующий в своих имперских фантазиях Кремль не устает напоминать — теперь, впрочем, уже новому президенту Украины. Перед Владимиром Зеленским встала ровно та же задача, которая стояла и перед Порошенко — раз уж Украина (пока) не выходит из минских соглашений, нужно найти способ каким-то образом формально им соответствовать. Но именно формально, ни в коем случае не нарушая четко обозначенные и несколько раз подчеркнутые общественными выступлениями «красные линии».
Именно для этого как нельзя лучше подходит настоящая, без дураков и борократического арапства, реформа децентрализации. Потому что большая часть минских «хотелок» относительно «особого статуса» как раз и относится к расширению прав местного самоуправления, а те «хотелки», которые к ним не относятся (вроде «права вето» в вопросах международных отношений), не могут быть удовлетворены в принципе (ради чего, собственно, Кремль их и придумал). То есть, так или иначе, вариант рационального ответа на Минск лежит в области децентрализации.
Представители офиса Зеленского (да и сам Зеленский) несколько раз вполне внятно и публично озвучили принятый ими подход: «особый статус» при проведении реформы децентрализации будет, но получат его не Донбас и Луганск, а вообще все регионы Украины. Без исключения. Включая Донецк, Луганск и Крым. Все регионы страны должны пользоваться безусловно равными правами в части местного и регионального самоуправления. Это честно. Это абсолютно по-европейски. И это, что особенно забавно, формально вполне соответствует минским договоренностям.
Лучший способ дать кому-то «особый статус» — дать его всем. А то, что при этом статус перестанет быть «особым», то это чушь, мелочи, незначительный побочный эффект.
Забавно еще и то, что Донецк, Луганск и Крым при таком подходе оказываются с «особым статусом», но в проигрыше по сравнению с другими регионами Украины. Если для Одесской области, Львовской, Харьковской, Ивано-Франковской и прочих свободных от российской оккупации регионов расширение прав самоуправления вступает в силу при осуществлении реформы без задержек, то для оккупированных территорий — только после их полного возвращения в правовое поле Украины. То есть, после переходного реабилитационного периода, который начнется по завершении деоккупации и продлится как минимум несколько лет.
Само собой, озвученный подход, при всей его теоретической красоте, требует крайне тщательного и качественного реформаторского менеджмента, которого у команды Зеленского пока, увы, не наблюдается. Правильная стратегическая заявка — это хорошо, но она ни на что не влияет, пока остается лишь заявкой. Важна именно практическая реализация стратегии.
А этой реализации будет мешать не только киевское и региональное чиновничество, которое не желает менять привычные командно-административные ухватки и приспосабливаться к тому, что вектор власти будет направлен не из Киева на места, а в строго обратном направлении. Состояние общества тоже не слишком благоприятно для практической реформы децентрализации. Например, граждане по-прежнему не видят проблемы в том, что власть на местах систематически получают (причем получив на выборах поддержку большинства избирателей) деятели с устойчивой репутацией воров и коррупционеров, а национальная судебная система пока не в состоянии конвертировать эти репутации в приговоры.
Люди пока не осознают, что выбирают местную власть прежде всего для себя и в своих интересах. Это осознание укоренится только после нескольких циклов выборов и формирования системы уже нормального местного самоуправления, если ее вообще удастся создать по итогам реформы.
Но другого варианта, если мы действительно собираемся строить по-настоящему европейскую страну, у Украины просто нет.
Вызовы пятого президента Украины Петра Порошенко на допросы в Государственное бюро расследований (ГБР) стали в последние несколько месяцев регулярно повторяющимся мотивом новостных лент. Соратники и сторонники Петра Алексеевича привычно именуют попытки снять с него показания «политическим давлением» или даже «политическим преследованием», противники же отставного хозяина Банковой столь же привычно злорадствуют и изнемогают в ожидании подробностей официальных обвинений.
Обвинений, однако, нет, вместо них есть только пульсирующий эхом медийный шум. «Президентское дело», появления которого вожделеет публика на обеих трибунах — и болеющих «за», и болеющих «против», — все никак не соберется во вменяемый документ, без которого все слишком и не слишком доброжелательные комментарии остаются лишь не вполне свежими испарениями над вечной рябью киевских политтехнологических болот.
Между тем, за всеми этими вызовами на допросы, доставленными и недоставленными повестками и сопровождающим их информационным пыхтением не просматривается ничего, кроме унылой регламентной рутины. Госбюро расследований по закону обязано контролировать деятельность именно политиков и госслужащих, включая работу президента страны, это его штатная функция как государственного органа. И (если ГБР в нынешнем его состоянии действительно способно эту функцию выполнять) в интересе Бюро к предыдущему президенту в принципе нет ничего удивительного. Вопросы к деятельности Порошенко, по которым требуется официальное разъяснение в части их соответствия закону, были и в период его президентства, и остаются сейчас. Эти вопросы по понятным причинам откладывались до неизбежного момента, когда Петр Алексеевич перейдет из статуса действующего президента в статус президента почетного. Этот момент настал, после чего отложенные вопросы вполне закономерно начали задаваться.
Петр Порошенко
А больше ничего примечательного, в сущности, и не происходит. За время своего президентства Петр Алексеевич не раз и не два заявлял, что несет полную ответственность за свои действия и решения в тех рамках, что предусмотрены Конституцией Украины для его высокого поста. Эти его действия и решения, а также связанная с ними ответственность, никуда не делись и после того, как Порошенко покинул кабинет на Банковой и перебрался на место лидера одной из оппозиционных парламентских фракций. И раз уж Петр Алексеевич эту ответственность так ясно и публично осознает, то и вопросы следователей ГБР в рамках законной компетенции Бюро не должны его удивлять, а необходимость отвечать на эти вопросы — тяготить.
В этом контексте крайне поучительно наблюдать, откуда вообще появляется информация о повестках, присылаемых на имя Порошенко. И если первоисточником оказывается его пресс-служба или пресс-служба «Европейской солидарности», то трудно отделаться от впечатления, что это просто политтехнологические попытки «монетизировать» чисто бюрократический процесс и использовать его для создания «Евросолидарности» имиджа партии политически преследуемой.
Совершенно не сомневаюсь, что если (вдруг и внезапно) против пятого президента действительно будет сформулировано внятное и обоснованное официальное обвинение, узнаем мы об этом точно не от пресс-службы его фракции. Но пока, вроде бы, такого обвинения не было. Зато были бурные обсуждения того, правильно или неправильно была доставлена повестка, пришлось или не пришлось Порошенко сдавать из-за вызова в ГБР билет и отменять поездку, пришел Прошенко на допрос или не пришел, а также дебаты вокруг вопроса запредельно важного и для хейтеров, и хайперов — за какую сумму ГБР купил Портнов и у кого именно.
Причиной всего этого бурления страстей я считаю то грустное обстоятельство, что национальная правоохранительная система в целом — включая и ГБР — привычно воспринимается обывателем (он же избиратель) как механизм карательный, а не юстициарный. И раз уж кому-то выписана повестка, так не для того, чтобы получить у вызываемого ответы на заданные под протокол вопросы, а для того, чтобы сразу отправить его на эшафот. В том же обывательском восприятии массовые казни вызванных повестками в ГБР политиков пока не происходят по единственной причине: система так паршиво выстроена, что не способна обеспечить даже простую доставку повестки. А без этого никакая казнь состояться, понятное дело, не может.
Стоит признать, что в последнем наблюдении есть рациональное зерно. Нынешняя правоохранительная и судебная система действительно выстроена из рук вон плохо, и даже то, что в ней когда-то работало, господин Портнов и его духовные предшественники и последователи привели в удручающее и максимально дырявое состояние. Удобное только для паразитирующих на этой дырявой системе крыс, которым нужна не ее работоспособность, а лишь знание доступных только им ходов и нор, благодаря которому они так успешно «решают дела» и создают убедительное для публики впечатление своей вездесущности, эффективности и незаменимости — даже при полностью раздолбанном механизме.
Кстати, один из вопросов, который (без всякой повестки) стоит задать Порошенко: почему он за время своей каденции так и не решился — на деле, а не на словах, — залатать дыры в правоохранительной и судебной системах и навсегда выгнать приватизировавших ее паразитов? Желания не было? Способности не нашлось? Политической воли? Или целью было именно сохранение системы в состоянии, в котором она никого из «политического крупняка» не способна потребовать ответственности? Или реформы успешно состоялись, и только из-за происков недругов и злопыхателей этого никто не заметил?
Как бы то ни было, именно эта система, дырявая или нет, сейчас один за другим шлет пятому президенту призывные сигналы.
Ответьте ей, Петр Алексеевич, что-нибудь по существу имеющихся вопросов. Сами же говорили, что готовы ответственность нести. Вот, пожалуйте. Это она и есть.
Украинская политика местами напоминает легендарную игру в мяч у
индейских цивилизаций Центральной Америки. Майя (и некоторые другие
народы) придавали этой игре глубокий ритуальный смысл. Капитан
победившей команды становился значимой фигурой не только в глазах
публики, но и в глазах духов, повелевающих стихиями и народным
хозяйством, а потому после победы его полагалось принести в жертву. К
чемпионскому титулу прилагалось вскрытие грудной клетки ритуальным
каменным ножом и несравненное право умереть на жреческом алтаре.
Правда, некоторые исследователи считают, что жестокость тогдашних
спортивных обычаев сильно преувеличена не в меру бурным воображением
европейцев. Но другие, напротив, допускают, что в жертву приносился не
только капитан, но и вся победившая команда. Что, в общем, логично —
духи же не дураки, они же понимают, что без команды ни один капитан
победить бы не сумел.
Но пока историки спорят, что было, а чего не было, украинцы привычно
(и даже с некоторой скукой) наблюдают, как от политических сил,
победивших на выборах несколько лет назад, к началу нового
избирательного цикла остаются какие-то жалкие огрызки былого
великолепия. В отличие от историков, мы можем непосредственно созерцать
все сопутствующие этому ритуалы, даже участовать в них.
Причем как-то даже не особо понятно, — кто, кому и зачем принес этих
победителей в жертву, и произошла ли от этого жертвоприношения польза
для стихий и народного хозяйства. Но факт есть факт: былые триумфаторы у
нас неизменно и неумолимо превращаются в политический вторичный
продукт.
Возьмем нынешнюю уходящую натуру, победителей парламентских выборов 2014 года.
Триумф Народного Фронта позволил ему создать и возглавить в Верховной Раде коалицию большинства и получить ключевые министерские посты — включая премьерский. Но триумф начал истончаться и исчезать практически сразу, а уже к началу 2016 года тот же НФ, растерявший былую респектабельность и растративший кредит доверия в ноль (если не в минус), был не в состоянии защитить «своего» премьера от ритуального принесения его в жертву. К выборам 2019 года партия была уже эффективно мертва (при этом, что занимательно, формально оставаясь правящей).
Блок Петра Порошенко
на выборах 2014 года пришел вторым, стал сооснователем парламентской
коалиции, что давало ему безусловную возможность — с опорой на
действующего президента! — добиваться решительных побед (включая не
только сферу народного хозяйства, но и, возможно, даже стихии). Рапорты о
победах действительно не заставили себя ждать, но почему-то не смогли
остановить примерно такое же, как и у Народного Фронта, разложение
репутации триумфаторов. В БПП до последнего отказывались в это
разложение верить (по рапортам-то все было в шоколаде), пока в 2019 году
фантастически очевидное поражение ПП на президентских фактически
оставило Б настолько без внятных перспектив на парламентских, что его
пришлось срочно перелицовывать в Европейскую Солидарность.
Результаты Самопомощи на выборах 2014 года тоже можно считать крупным успехом, а ее наблюдаемое через пять лет состояние — не менее глубоким провалом.
Из «старых» политических проектов такой провал (пока) не испытали только Батькивщина и Оппоблок.
Оппоблок как аватар покойной Партии регионов
громко закопал свою политическую перспективу во время Майдана — во
многом из-за клинического идиотизма своего руководства. Верность идеям
идиотизма остается одним из важнейших принципов этой фракции, потому что
дает ей ту надежную поддержку избирателя, которая у нее сейчас есть — и
весьма немаленькая по нашим временам. Но даже будь эта поддержка
больше, Оппоблок все равно решительно настроен оставаться в парламенте
на дальних скамьях. Партия, к названию которой «оппозиционность» пришита
суровым советским стежком, может снова стать правящей только вопреки
собственному позиционированию. Какая может быть в правящей коалиции «оппозиционная платформа»? Не смешно же. Если бы Бойко
и его номенклатурная взвесь действительно планировали полным членом
войти в будущую коалицию, они бы уже сейчас озаботились принципиальным
переименованием своей политической силы — и не в туповатое «За життя», а
во что-нибудь решительно более респектабельное. Таких попыток, однако,
пока нет.
У Батькивщины история другая — здесь идиотизмом не пахнет
категорически, здесь все делается очень и очень по уму. На президентских
Тимошенко в
очередной раз показала себя бойцом высокого класса, техничным и
упорным. А то, что взятый ею на вооружение тип популизма в итоге не
сработал, легко объяснить тем, что популизм Зеленского
оказался качественно иным — значительно более адаптированным к быстро
развивающейся медийной среде и, что особенно важно, ориентированным на
молодежь. Тимошенко тоже пыталась привлечь молодого избирателя, но
отточенные ею приемы срабатывают только на пост-советском менаталитете, а
не на молодежном модерне.
Так или иначе, одним из важных факторов удержания Батькивщиной былых
популярности и реноме было четко осознанное и тщательно спланированное
пребывание в парламентской оппозиции.
Умный политик ясно понимает, что именно в оппозиции он, во-первых,
способен контролировать политические расклады в парламенте — особенно
если «коалиция большинства» на практике не способна принимать вообще
никакие законодательные решения без привлечения голосов одной или
нескольких оппозиционных фракций. В такой ситуации Тимошенко с ее
формально небольшой партийной группой была одним из важнейших игроков в
Верховной Раде, имела практическую возможность заблокировать почти любое
голосование и активно пользовалась в своих политических интересах этой
«золотой акцией».
При этом было еще и «во-вторых» — не менее важное. Как бы ни была влиятельна оппозиция, ответственность за принятие законодательных решений все равно остается на коалиции большинства.
На коалиции, из которой Батькивщина вышла, как только стало ясно, что
дальнейшее пребывание в ней приведет всех ее участников к глубокому
стратегическому проигрышу — причем во многом из-за постоянного
пренебрежения ответственностью.
Именно эта ответственность репутационно «взрывается» каждый раз,
когда Верховная Рада оказывается не в состоянии принять какое-то важное
для общества решение — или принимает его с очевидными и отвратительными
ухищрениями, попутно испортив конъюнктурными поправками и вызвав
очередной скандал. Именно эта ответственность делает для участников
коалиции законодательную работу настоящим «минным полем», по которому
нужно ходить исключительно осторожно, предельно аккуратно и максимально
продуманно.
Ни у Народного Фронта, ни у БПП, как показали итоги уходящей
каденции, понимания этой опасности (и, возможно, вообще понимания
ответственности) не было. Отдельные исключения не в счет (и эти
исключения уже сейчас переходят в другие политические проекты). Именно
из-за непонимания природы этой ответственности многочисленные и частые
«подрывы» фракций коалиции и привели их к нынешнему унылому состоянию.
Но что будет, когда после парламентских выборов в Верховной Раде
сформируется новая коалиция — по всей видимости, из новых фракций?
С огромной вероятностью мы увидим повторение той же самой картины. В
отличие от спинномозгового Оппоблока, рациональная и прагматичная
Батькивщина с готовностью впишется в коалицию. Особенно если коалиция
сможет оказаться достаточно сильной и эффективной даже без «команды Ти».
В этом случае Юлии Владимировне гораздо выгоднее будет держаться с
большинством — пусть даже с «особым мнением» по ряду принципиальных для
нее (точнее, для ее традиционного избирателя) вопросов.
Если же (или когда) коалиция покажет себя слабой и неэффективной,
Батькивщина с привычной готовностью предоставит «фракциям большинства»
полную свободу нести ответственность за провалы и бегать по
парламентскому «минному полю» — но уже без нее.
В отличие от политически зеленых (извините, Владимир Александрович) и
неисправимо архаичных (тут список из множества фамилий) политиков,
Тимошенко достаточно умна, чтобы понимать: победа на выборах — это вовсе
не сорванный банк. Это лишь возможность попасть на удобное место за
игровым столом. А какие карты к тебе придут и сумеешь ли ты с этими
картами добиться настоящего выигрыша — это совсем другой вопрос.
Петр Алексеевич вот не сумел. Да и до него тоже хватало игроков,
которые в эйфории от «мы победили» оказывались не способны понять, что
для них, в сущности, одновременно с этой победой — все пропало.
Что турнир закончен, победитель объявлен, перед ним лестница ввысь — до самой площадки, на которой команду победителей и ее капитана ждут алтарь и улыбчивый жрец с каменным ножом.
«Пэ упало, Зэ пропало»… Это не дурацкая считалка, это вполне
трезвая оценка ситуации, в которой мы оказались перед вторым туром
выборов президента.
Петр Порошенко
мало того что не привык оказываться в положении догоняющего, он еще и
вынужден догонять соперника с совершенно фантастическими для украинской
политики свойствами. Его конкурент выглядит не участником соревнований, а
механическим зайцем, которого на собачьих бегах запускают перед гончими
— он безмятежно метется по треку где-то впереди, вроде бы всем виден,
но для преследователей в принципе недосягаем, и победой можно считать
что угодно, но только не пересечение финишной черты раньше него.
Никакие методы предвыборной борьбы против такого конкурента не
действуют, потому что он в этой борьбе фактически не участвует — лишь
дает соперникам возможность вымотаться, выложиться, потерять дыхание и
сдаться. Он выглядит электорально непробиваемым. Все атаки, рациональные
и иррациональные, отскакивают от него, как шарики для пинг-понга от
стены Синг-Синга. Или, если хотите, проходят насквозь, как
электромагнитная волна через атмосферу. Запущенная политтехнологами
Банковой пугалка про «голограмму» до отвращения точна как политическая
метафора, но и она не поможет делу, поскольку обращается к рациональному
мышлению избирателей, а вся кампания «голограммы» направлена на
возбуждение коллективного политического бессознательного (поднятого так
близко к поверхности, кстати, всеохватным политическим лицемерием
администрации самого Порошенко).
С другой стороны, более чем вероятная победа вовсе не дает Владимиру Зеленскому
настоящего выигрыша — именно из-за того, что его «неуязвимость» и
«непробиваемость» исчезнут сразу после объявления результатов второго
тура. Все предвыборные приемы его штаба эффективны лишь в период
предвыборной кампании, а сразу после ее завершения перед «командой Зе»
встанет во всей красе эпическая пирамида проблем, оставшихся от
предыдущей администрации, и теперь это будут уже проблемы нового
избранного президента, и механизмы их решения тоже нужно будет создавать
ему — и его команде, о которой мы до сих пор ничего не знаем, кроме
разноречивых, надувных и весьма резиновых с виду благих пожеланий.
Образ, выстроенный на иррациональном фундаменте, просто не будет
работать в поле рациональных компетенций, он в нем сразу рассыплется.
Если это допущение верно, мы получаем политически весьма
многообещающую (особенно в контексте продолжающейся агрессии России)
картину: слабый (из-за неприспособленности к взаимодействию с
политической реальностью) новоизбранный президент и еще более слабый его
основной соперник, давно растерявший былую поддержку, деморализованный
поражением, со сбитым дыханием и растоптанным самолюбием — но при этом
накрепко привыкший, спасибо его тактичному окружению, считать себя
всеобщим любимцем. Это тоже, кстати, к вопросу о сопособности жить в
политической реальности.
А теперь перейдем к той самой политической реальности.
А в ней нас ждут парламентские выборы. И очень скоро.
И на этих выборах результат партии Слуга Народа, которая (пока)
существует исключительно как приложение к Зеленскому, будет прямо
зависеть от масштабов поддержки избирателями лично Зеленского, и если
эта поддержка действительно после выборов стремительно рухнет, то…
…Порошенко и его давно затоптанной в политическом мусоре Солидарности (вы еще помните о ее существовании?)
тоже ничего не светит — просто потому что проигрыш ее кандидата на
президентских не даст партии из этого мусора выкарабкаться. Даже для
того, чтобы хотя бы отдышаться и перегруппироваться, времени не хватит.
Про то, что функционеры и прагматичные карьеристы из партии банально
побегут, унося с собой чувствительные партийные секреты, можно и не
упоминать. То, что давно стало привычкой, трудно считать предательством.
И поэтому…
…Звездой нашего нового «Орфеума» становится кандидат номер три. Юлия Владимировна Тимошенко
и ее верная Батькивщина. ЮВТ, выбывшая из президентских после первого
тура, опытная, решительная, по-прежнему беспринципная и по-новому
раззадоренная, оказывается в центре украинской версии «Карточного
домика», где она вполне способна собрать львиную долю политического
капитала, растерянного ее соперниками (сказал бы «более удачливыми», но
выше уже успел именно в этой удачливости усомниться). Популизм Тимошенко
никуда не делся, ее актуальные конкуренты убедительно сожрали друг
друга во втором туре, хватка у нее прежнняя, бульдожья, программа готова
— и кто же в такой ситуации способен воспрепятствовать ей создать одну
из крупнейших фракций в новой Верховной Раде, сделать ее частью новой
коалиции, обеспечить себе важнейшую «золотую акцию» — и получить пост…
…нет, не главы Кабмина. Спикера Верховной Рады. Так будет короче и проще.
Потому что в Конституции Украины есть статья 112, в которой сказано,
что «у разі дострокового припинення повноважень Президента України …
виконання обов’язків Президента України на період до обрання і вступу на
пост нового Президента України покладається на Голову Верховної Ради
України».
Элементарная одноходовка.
Если, повторюсь, мое понимание ситуации с избранием Зеленского
адекватно реальности, то поводов избавить его от президентской булавы он
даст более чем достаточно, и очень скоро. Даже если заполошно
предложенный Порошенко закон об импичменте не будет принят. Сюжетные
задумки в этом направлении у нашего политикума найдутся, и если за дело
возьмется бронебойная Юлия Владимировна, да еще и в кресле спикера, мы
имеем огромные шансы увидеть, как эти задумки реализуются. Все. И даже
не одна за другой, а одновременно. Ковровая бомбардировка по
политическому полю нового президента.
Исполняющая обязанности президента — это почти президент. И впереди
будут предусмотренные Конституцией новые выборы, на которые ее прежние
соперники выйдут в лучшем случае в виде недоеденных репутационных
обрубков. И будут ли они в таком состоянии для нее конкурентами?..
Возможен ли такой сценарий? Конечно, предопределенности нет. Я не
политический детерминист, да и Украина вполне наглядно показала, что
любая политическая предопределенность ей отвратительна.
Особенно если сценарий публично озвучен, предупреждение сделано и найдется политическая воля — и политическая сила — для создания и реализации контр-стратегии.
А еще я оптимист. Несмотря на войну с Россией, несмотря на феерическую
импотенцию традиционных политических элит, несмотря на всемирный
медийный кризис и лично Владимира Зеленского. Мы все равно добъемся
своего. Главное — не сдаваться.
Что заставило разочароваться в действующем президенте большинство избирателей, что нужно сделать Порошенко, чтобы догнать Зеленского и как будут менять свое поведение политики «старой школы»? Обсуждение в программе «Має слово» на РадиоНВ
