Архив метки: Михаил Саакашвили

(Колонка опубликована на LIGA.net)

Полтора года назад, вдоволь понаблюдав за выступлениями политиков во время тогдашнего коалиционного кризиса, я саркастически написал, что боязнь депутатов оказаться в оппозиции сродни страху блатных стать «опущенными», и что к представителям оппозиции в Верховной Раде относятся как к потерявшим право подавать голос в присутствии по-настоящему авторитетных людей. Их демонстративно терпят, но столь же демонстративно не принимают в расчет. Например, того же оппозиционного Егора Соболева как руководителя комитета по противодействию коррупции на согласительном совете Рады могли и выслушать, но это была лишь утомительная формальность, а настоящее значение для принятия решений фракциями коалиции имело то, что говорил по тому же поводу нигде не выступавший Грановский.

Это положение — прямое следствие чисто совкового восприятия оппозиции как врага власти. Такое восприятие является совершенно обычным в авторитарных государствах, но при демократии оно выглядит как безусловная дикость. Потому что при демократии любые правящие партии ясно сознают, что оппозиция — это они сами в предыдущем избирательном цикле (а также, с высокой вероятностью, в следующем), а потому любое ущемление оппозиции очень скоро аукнется и им самим. А вот при авторитаризме власть воспринимается как собственность, а претензия на нее оппозиции — как попытка эту собственность отнять. Именно  отсюда вытекают идиотский (по европейским меркам) тезис о том, что протест против неэффективности и коррумпированности власти — это «подрыв государственности», и представление о государственной коррупции (даже во время войны) как об осуждаемой на словах, но на практике простительной мелкой шалости, к которой принято относиться снисходительно и с пониманием. Потому что нужно же как-то пользоваться властью, раз она собственность.

Такая «притоптанность» оппозиции полностью исключает ее влияние на системный политический процесс и закрепляет за ней лишь две политические возможности.

Первая возможность — пассивная: просчитанный популизм, который должен помочь удержаться на плаву и на следующих выборах снова получить голоса для политического торга с провластными фракциями. Это вариант Юлии Тимошенко и, с некоторыми оговорками, Оппоблока и его сателлитов.

Второй вариант — активный: апелляция к массовым протестам как к фактически единственному способу поддержки своей программы. Этот вариант остался единственным для тех оппозиционных политических сил, которых действующая власть назначила «врагами», и основным требованием которых по удивительному (на самом деле нет) совпадению является выстраивание эффективных демократических процедур вместо имитационных (новый закон о выборах, судебная реформа, а также предусмотренный Конституцией, но до сих пор не принятый закон о полномочиях президента и порядке их прекращения) и последовательная борьба с разъедающей страну коррупцией.

Реакция власти на эти требования достаточно показательна — оппозицию обвиняют в том, что она «подрывает государственность» и «действует по указке из Кремля». Однако если это правда, совершенно непонятно, куда смотрит СБУ, и почему это сотрудничество, настолько очевидное для провластных блогеров, не выявляют и не пресекают спецслужбы. Случай Михаила Саакашвили, которого ГПУ обвиняет в получении средств от Курченко, пока остается уникальным и еще должен быть поддержан судом; обвинения в адрес других своих критиков власть пока не в состоянии поддержать вообще ничем, хотя и демонстрирует неугасимое желание действовать в этом направлении.

Такие обвинения — проявление того самого атавистического отношения к оппозиции как к врагу, свойственного авторитаризму. Оппозиция обвиняет президента Порошенко в коррумированности и чрезмерной концентрации авторитарной власти, а он и возглавляемый им госаппарат пытаются отклонить от себя подозрения, действуя  описанным выше авторитарным методом, и тем самым фактически наглядно подтверждают обвинения вместо их опровержения. В условиях реального демократического государства это следовало бы расценить как серьезную политическую ошибку; в условиях трусливого авторитаризма, замаскированного под прозападную демократию, но лишенного работающих при демократии систем правосудия и обратной связи, это чуть ли единственный доступный ход — который, к сожалению, ведет только к дальнейшей общественной эскалации.

В целом же отношение власти к оппозиции не как к политическому оппоненту, с которым следует считаться, а как к врагу, которого полагается уничтожать, создает куда больше проблем для власти, чем для оппозиции (уроки Януковича в этом смысле совершенно не выучены). Кстати, Михаил Саакашвили такую подачу власти принимает с удовольствием и готовностью, потому что великолепно себя чувствует под силовым давлением и уже имел случай показать, что умеет в таких ситуациях добиваться успеха. То, что при этом репутационные потери несет и он сам, и его соратники, его не очень беспокоит — авторитарный противник, назначивший его любимым врагом, все равно теряет больше.

Вся эта ситуация довольно хорошо иллюстрирует, что политика в Украине — «игра с ненулевой суммой»: выигрывает в ней тот, кто меньше проиграл, но при этом сумел размазать свой проигрыш по всей стране. К сожалению, в условиях, когда значительное число украинских избирателей привычно воспринимает всех политиков как клоунов (за исключением «самого главного» политика, который воспринимается ими как «хозяин страны»), а политики искренне стремятся этому имиджу соответствовать, иного результата ожидать трудно.

Украинской политике все более остро нужна реальная модернизация, иначе проиграем мы все. И назначением оппозиции врагами государства эту проблему решить так или иначе не получится.