Чужой проигрыш как мечта идиота, или Джек-пот на «нулевой сумме»

«Америка проиграла, значит, ссср выиграл» — это вы все ещё играете с «нулевой суммой».

А что именно ссср выиграл? Как во Вьетнаме, ещё десять лет социалистической жопы и потом подпись на почётном свидетельстве о глобальном банкротстве? Или это Америка, уйдя из Вьетнама, развалилась от горя?  

С уходом из Кабула будет ровно та же история. Шок, рёв, ушибленное национальное самолюбие, Охотник на оленей, закрытие программы Аполлон, рефлексия, осмысление, Цельнометаллическая оболочка, Оскар за лучший сценарий, Рейган, экономический прорыв, технологическая революция и опять же банкротство противника, который ничего из этого не сумел. Только утешительный Оскар (американский опять же) за Москва слезам не верит.  

Слезам не верит, а что в Афгане она «победила» — наверное, верит, ведь «нулевая сумма» рулит. Это же классная идея — если Джо обосрался, у Вовы в штанах сразу само собой чисто стало и ромашки расцвели. Ничего делать не надо, только дуй в несменяемый памперс и жди, когда Джо в следующий раз обосрется.  

А Китай, наверное, считает что-то своё, но то такое. У них игра с другим подсчетом очков, отдельно от всех. От Пьяного мастера к Тигру и дракону, и ещё го вместо подкидного. А правила го говорят, что очки начинают считать, только когда доска кончится. А доска пока волшебно свободна вширь, вглубь и в высоту, смиренно ставь камни лучше противника ещё тыщу лет.  

Но у некоторых же точное ощущение (и даже типа знание), что история уже закончилась, будущего нет, и если не заявить о главном выигрыше прямо сейчас, то завтра будет пипец как поздно. Третий путь, что вы хотите. Без рефлексии своих ошибок, без смиренного натягивания себя на космос, зато с Оскаром за Москва слезам не верит (американским опять же) и возвратным ссср в анамнезе.  

Ошибайтесь, как умные, ставьте камни, как смиренные, — понимаю, поддерживаю, но на хрена вам вслушиваться в хронический и анахронический совок и повторять за ним размокшую эсэсэсрь — не понимаю и не хочу.

Это пускай они сами, у них других перспектив нет, а в активе только «нулевая сумма».

Украина: Мышь, которая должна зарычать

Владимир Зеленский и Дональд Трамп

«UkraineGate» все сильнее раскачивает президентское кресло под Дональдом Трампом, а политические аналитики все более упорно ищут объяснения феномену «украинского влияния» на американскую (и даже мировую) политику.

Ситуация выглядит в высшей степени парадоксально. Украина — экономически откровенно слабая страна с переходным политическим режимом: от типичной для пост-советских государств олигархическо-номенклатурной клептократии она с огромными сложностями (и серьезными ошибками) прокладывает собственный путь к либеральной демократии европейского типа. Внешнеполитическое влияние Украины, в сущности, формируется сейчас только двумя факторами — позитивным мировым восприятием Революции Достоинства 2013-14 годов и внезапно для многих продемонстрированной способностью противостоять гибридной агрессии гораздо более сильной в военном отношении России. Как же Украина, не имеющая ни возможностей, ни амбиций претендовать даже на региональное влияние, оказалась одним из ключевых факторов не только внешней, но даже внутренней политики США и Евросоюза?

Ответ на этот вопрос для Украины совсем не комплиментарен — это произошло помимо ее намерения. Как бы ни было сильно желание видеть в Украине умелого и самостоятельного игрока, она пока не сформировала собственной политической субъектности. На турнире глобальной политики она не игрок, а одна из фигур на доске, которая более-менее покладисто относится к тому, что ее позицию и движения определяют «настоящие» игроки. Дипломатия Украины десятилетиями была ориентирована не на разработку и реализацию собственного курса, а на удовлетворение политических «чего изволите» более влиятельных игроков, — сначала России, а затем Евросоюза.

Такая пассивность могла считаться «мудрой политикой», пока Украине удавалось балансировать между интересами «гроссмейстеров» и получать мелкие тактические плюсы от подвижек в ту или иную сторону — но не более того, и только пока внешняя политика оставалась относительно предсказуемой. Решительное обострение глобальной игры после аннексии Россией Крыма и ее военного вторжения в Донбасс не оставило места для расслабленной тактики, а к ведению собственной стратегической игры у власти Украины привычки не было — не было даже осознания того, что такой навык для страны жизненно важен. Незабвенный лозунг Остапа Бендера «Европа нам поможет» превратился в Украине из сатирического клише в генеральный вектор дипломатии.

Ирония заключалась в том, что Европа была не готова помогать Украине настолько полно, чтобы удовлетворить все упования Киева. Санкции против России? Да, но умеренно, без всяких отключений от SWIFT и остановок «Северного потока 2», чтобы не рвать отношения с капризным Кремлем. Поддержка Украины? Да, но тоже умеренно, никаких «зонтиков НАТО» и поставок серьезных вооружений, только кредиты и консультации МВФ при условии проведения эффективных политических и экономических реформ.

За пять лет этой добродушной «политики сдерживания агрессора» стало очевидно, что выигрывать войну — в том числе на дипломатическом фронте — за Украину никто не собирается, и что она, хочет того или нет, вынуждена будет выйти из состояния политической пассивности и превратиться в активного игрока с собственными интересами, целями и стратегиями.

И такой процесс, кажется, действительно начался — но совершенно не так, как можно было ожидать.

Любая игра строится на понимании ее правил. Добросовестный игрок понимает, как им следовать, а шулер знает, как их нарушать с выгодой и минимальным риском для себя. И пока Россия все более хамски передергивала карты, а Евросоюз сначала делал вид, что вообще не замечает неприкрытого жульничества, а потом пытался душеспасительными беседами обратить шулера к истинным ценностям, в игру включился Дональд Трамп — и нарушение привычных правил ведения политики из огорчительного исключения превратилось в обыденную норму.

Трамп взялся за глобальную политику с напором и азартом убежденного дилетанта, который любые «можно» и «нельзя» проверяет методом тыка и ни за что не поверит, что не стоит нырять в кипяток, пока не обварит в нем хотя бы палец. И Европа, и Китай, и Россия, и Украина в его представлении были коммерческими проектами, в которые можно вкладывать или не вкладывать деньги, вести игру на их подчинение или даже поглощение, а если они вдруг начнут показывать норов — наказать их долларом или лишением благорасположения.

Именно с таким подходом Трамп взялся за «налаживание отношений» с новым президентом Украины — но его указующий перст, которым, как он полагал, он давил на внешне безопасного и покладистого Зеленского, внезапно и неуместно вылез в аккурат рядом и вровень с Монументом Вашингтона, в самом что ни на есть змеином гнезде политических конкурентов Трампа, и мгновенно стал предметом громкого расследования Конгресса и поводом для импичмента.

Украина и ее президент и в этой истории оказались совершенно не в статусе политических игроков, а в статусе невинно пострадавших от, извините, невезучего пальца Дональда Трампа.

Задним числом понятно, что политический «самоподрыв» Трампа именно на «украинской мине» был более вероятен, чем аналогичная горькая неудача с какой-то иной страной. Именно на Украине, вопреки ее собственному желанию, сконцентрировался впечатляющий клубок мировых и региональных противоречий, вызванных многолетней деструктивной политикой Кремля. Именно Украина стала камнем, о который неожиданно для себя запнулся Путин в 2014 году, именно ее он рассматривает (и предлагает) как предмет торга в гипотетической «глобальной сделке» с США. Именно Украина стала причиной введенных против Кремля санкций, именно неразрешенность «украинского вопроса» не дает Европе и США смягчить риторику и политику в отношении отчаянно быкующего Путина, безнадежно упершегося одним рогом в украинский Крым, а другим — в украинский Донбасс. Другие-то свои задачи — и в Сирии, и в Ливии, и даже в Венесуэле, — он более-менее успешно для себя решает, не уставая благодарить за это Трампа лично и европейских бюрократов как класс. И только Украина, кто бы мог подумать, остается проблемой, которую у Кремля не получается быстро решить.

В такой ситуации у Украины, если она намерена выстоять, просто не остается другого выхода, кроме целенаправленного и осознанного формирования собственной субъектности как самостоятельного политического игрока, с интересами которого нельзя не считаться.

Понятно, что этот процесс находится пока на раннем этапе, — если он вообще начат (или хотя бы осознан руководством Украины), — а перспективы его тем более неясны.

Больше всего ситуация напоминает сюжет полузабытой сатирической комедии «Мышь, которая зарычала», снятой в 1959 году по сатирическому роману Леонарда Уибберли. По ее сюжету Великое Герцогство Фенвик, самая маленькая страна Европы, обнаруживает, что лишилось главного источника наполнения бюджета — экспорта в США единственной местной марки вина. Проблему не удается решить дипломатически — прежде всего из-за микроскопичности (с точки зрения Вашингтона) этого судьбоносного для Великого Герцогства вопроса. Американского орла не интересуют трудности европейских мышей.

И тогда «мышь» находит способ обрести собственную субъектность и зарычать так, чтобы ее все-таки услышали — воспользовавшись, неожиданно даже для себя самой, поглотившими американскую власть некомпетентностью и административной зашоренностью в сочетании с манией политического величия. (Ничего не напоминает?)

Реальная Украина, безусловно, находится в более перспективном положении, чем вымышленный ради хохмы Фенвик — вовлеченность в нешуточный скандал с импичментом Трампу ясно это демонстрирует. Воспользоваться ситуацией для создания и усиления политической субъектности страны — это не возможность, а безусловная обязанность украинской дипломатии.

[ Колонка опубликована на сайте Слово і Діло ]

Во все тяжкие: как выйти из Минских соглашений и начать гнуть свою линию

Заявление партии Голос о том, что Украине пора выйти из Минских соглашений, временно «заморозить» ситуацию с оккупированными Россией территориями и активно заняться реформированием собственных экономических и политических институтов, заслуживает если не бурных оваций, то как минимум доброжелательных аплодисментов. Поприветствуем новую группу тех, до кого это понимание, наконец, дошло. 

Если четыре года назад предложение такого подхода выглядело маргинальным умствованием, а в следующие несколько лет сходные выкладки истерически утаптывались заклинаниями о “безальтернативности Минска”, то сейчас тема определенно поднимается в мейнстрим. Даже в правительстве и в офисе президента на случай неудачи или срыва переговоров в нормандском формате оговаривают возможность максимальной изоляции оккупированных Россией территорий — причем именно для того, чтобы те не мешали реформированию всей остальной Украины. (Насколько это реформирование может быть успешным с учетом нынешнего состава реформаторов и принятых ими методов — вопрос другой).

Однако и в заявлении Голоса, и в допущениях “команды Зеленского” умалчивается о довольно важном обстоятельстве: “минские соглашения” являются не только удобным для Кремля инструментом давления на Украину, но и настоящей священной коровой европейской дипломатии. Заклинания времен президентства Порошенко о “безальтернативности Минска” во многом были вызваны именно тем, что Евросоюз устраивало чисто формальное существование хотя бы какого-то устоявшегося формата переговоров по Донбассу, даже если этот формат не давал для Украины вообще никаких значимых результатов. Отказ же от этого формата вызвал бы необходимость для европейской дипломатической бюрократии шевелить не только бумагами, но и мозгами. И это в то время, когда проявление творческого подхода почитается средним чиновником ЕС одиозным и неприличным, а попытка создать ситуацию, требующую поиска новых инструментов — диверсией против всего святого, что у евробюрократии есть. Потому что главным принципом заскорузлой бюрократии во все времена был и будет принцип “как бы чего не вышло”. 

Порошенко, который честно признавался, что в будущем видит себя одним из крупных европейских чиновников, это обстоятельство ясно осознавал, а потому раздражать европейцев не хотел и священную “минскую” корову не трогал — даже несмотря на доказанную практикой безрезультатность переговоров и прямую угрозу, которые минские соглашения потенциально несли для государственности возглавляемой им страны. Куда большей угрозой ему казалось перестать выглядеть для европейской дипломатии “послушным мальчиком” и заслужить из-за этого ее неодобрение. Отсюда и общая подчиненность его внешней политики европейской инициативе — при подчеркнутом отсутствии инициативы собственной. Именно такую подчиненность он трактовал как “успех внешней политики”, а отказ от следования победившему в ЕС принципу “как бы чего не вышло” — как подрыв его достижений.

После победы Революции Достоинства прошло достаточно много времени, чтобы забылось, что во время Майдана Запад требовал вовсе не отстранения политически провалившегося и ответственного за кровопролитие Януковича, а “нормализации ситуации” — причем от всех сторон. Минские соглашения тоже были направлены не столько на деоккупацию Донбасса (и тем более Крыма), а опять же на “нормализацию ситуации” (и снова усилиями всех сторон). То есть, на фактическую институциализацию сложившегося на тот момент статус кво. 

Россию, понятное дело, такой подход более чем устраивал тогда — и еще более устраивает сейчас. В Украине же после прихода Зеленского изменение политической повестки привело к тому, что старые заклинания все больше усыхают и отваливаются, а поиск новых подходов воспринимается как все более необходимый процесс. Заявление Голоса (во многом грешащее общими местами) — событие как раз из этого ряда. 

Однако ни в заявлении партии Вакарчука, ни в допущениях “команды Зеленского” никак не проговаривается одно из прямых следствий прямого выхода Украины из минских переговоров — то самое, которого так опасался Порошенко. Сделав такой шаг, Зеленский перестанет быть для европейской дипломатии “послушным мальчиком” и рискует лишиться какой-то части ее поддержки. Потому что этот шаг будет означать, что у Украины появилась собственная внешнеполитическая субъектность. Что она перестала согласовывать свои ходы на международной арене с интересами других игроков и начала руководствоваться в первую очередь собственными интересами. 

Это станет принципиальным и крайне важным изменением правил, по которым сейчас принимаются Европой связанные с Украиной решения. Мы перестанем быть внешнеполитической пешкой и начнем претендовать на собственную игру. Евробюрократам это определенно не понравится. Это будет для них вызов, а они терпеть не могут искать ответы на вызовы — на куда более серьезный кремлевский вызов они ищут ответ уже пять лет и до сих пор не нашли ничего более достойного, чем смириться с ним и принять его как данность. 

В то же время Европа не сможет за такой ход Украину практически ни в чем упрекнуть. Для проведения “нормандской” встречи Зеленский пошел на все компромиссы, которые от него были затребованы ЕС — и когда встреча будет сорвана Россией или даст строго нулевой результат из-за позиции Кремля, президенту Украины останется только сказать очевидное: “господа европейские партнеры; наше доказанное делом стремление добиться подвижек по Донбассу провалилось из-за прямого саботажа России; ваши многолетние попытки образумить Путина снова оказались жалки и бессмысленны; ковыряйтесь с ним дальше сами, если хотите, а мы будем искать более эффективные стратегии”. 

И сразу же можно предъявить эти стратегии партнерам. Это должны быть довольно активные и крайне раздражительные для Евросоюза планы, но при этом безупречно соответствующие обязательствам, которые взяла на себя Украина — а потому возражать против них по существу ЕС не сможет.

Например, самое очевидное: Украина может заявить, что если предусмотренные Будапештским меморандумом на случай нарушения его условий международные консультации не будут проведены в осмысленные сроки, то Украина вынуждена будет признать, что меморандум утратил смысл и обязательств по нему Украина больше не несет. Что, в частности, означает формальное восстановление ее статуса “ядерной державы” и дальнейшее участие в международной системе контроля за ядерным оружием именно в таком качестве. Даже без владения реальным ядерным оружием. Кстати, господа подписанты Будапешта, вам придется участвовать в решении проблемы с возвращением в наше распоряжение переданных Украиной в Россию ядерных систем. Или, если такое возвращение по какой-то причине невозможно, с компенсацией, которая Украине в таком случае, безусловно, причитается. Передача ядерных арсеналов — международно значимое и юридически зафиксированное действие, совершенное в соответствии с Будапештским меморандумом. Обнуление которого требует это действие обратить тем или иным способом. Спасибо. Что, вам это не нравится? Все претензии к России, пожалуйста, мы-то свои обязательства по Будапешту не нарушали ни единой буквой. Еще раз спасибо. 

Начав собственную игру в интересах Украины (причем не обязательно этим способом — вариантов много), Зеленский мгновенно станет для евробюрократов не только “непослушным мальчиком”, но и крайне ценным партнером по переговорам. У них сразу появится необходимость постоянно говорить с ним на разные интересные темы — например, о некотором смягчении его излишне резкой позиции по тому или иному вопросу. Появятся реальные основания для поиска нового баланса интересов — причем вес интересов Украины на таких переговорах как минимум возрастет. “Господин Зеленский, а не хотели бы вы помочь нам чуть снизить истерику Кремля из-за вашей недавней инициативы? — Нет, не хотели бы. — А какие варианты поддержки ваших реформ с нашей стороны вы считаете в таком случае приличными? — Вполне достаточно будет официального признания России страной-агрессором и соответствующего изменения ее статуса в будущем формате международных переговоров по Донбассу и Крыму, над разработкой которого мы с вами сейчас работаем. — Спасибо, мы подумаем”.

К сожалению, и украинский политикум, и украинское гражданское общество не без оснований считают подобные сценарии чистой воды политической маниловщиной. Для того, чтобы действовать в таком ключе, нужны интеллект, характер, жесткость и воля к принятию решений такого градуса, который мы отвыкли признавать за нашими лидерами. Голос вот тоже, кажется, не претендует на действенность своего призыва — в конце концов, он же только Голос, звук, красивое сотрясение воздуха. Самому воплощать свой призыв в дело и нести ответственность за результат ему наверняка не придется.

Впрочем, автор этой колонки находится ровно в такой же ситуации. И это, правда, очень жаль.

Колонка опубликована в издании  Слово і Діло

Кризис 1993-го и последний упущенный шанс России

Москва, октябрь 1993 года

…К началу осени 1993 года конфликт между президентом и парламентом России стал настолько острым, что стороны перестали верить в какую бы то ни было возможность конструктивных переговоров. Политическая ситуация зашла в глухой тупик. Бывшие соратники, за два года до этого поздравлявшие друг друга с победой демократии, превратились в непримиримых врагов.

Тот кризис оказался короче (и кровавее), чем ожидали и оптимисты, и пессимисты. Гражданская война 1993 года в России началась и закончилась всего за пару недель.

21 сентября 1993 года президент Борис Ельцин подписал указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», который прекращал деятельность прежнего Верховного Совета и назначал выборы в новый законодательный орган — Федеральное собрание. Конституционный суд нашел текст указа противоречащим российской конституции и заявил, что это является основанием для отрешения президента от должности. Верховный Совет тут же принял постановление о прекращении полномочий Ельцина и о передаче их вице-президенту. Однако Ельцин в тот момент контролировал все основные госструктуры и выполнять решение парламента, который он считал «распущенным», не собирался.

Противостояние переросло в вооруженные столкновения и 3 октября Ельцин ввел в Москве чрезвычайное положение. На следующий день, после танковых выстрелов по парламенту и гибели из-за стрельбы в городе сотен людей, ситуация была взята под контроль. Ельцин остался президентом, а его противники из Верховного Совета были арестованы. Никто из депутатов, кстати, в ходе боевых действий убит не был.

С тех пор о российском «конституционном кризисе» 1993 года написано достаточно, чтобы сделать неутешительный вывод — ситуацию совместными усилиями утопили в политическом напалме обе стороны, и ни та, ни другая впоследствии так и не нашли в себе мужества это признать. Ельцин в тот момент пользовался большей поддержкой общественности, чем парламент, но конституционных способов использовать эту поддержку он не нашел — вероятно, и не искал. Указ № 1400 был воспринят россиянами как «прагматическая санкция» — выходящее за любые рамки (в том числе конституционные) средство разрулить невыносимое положение. И Ельцин в итоге это положение действительно разрулил. 

Но ключевым моментом в этой истории представляется мне вовсе не победа Ельцина над противниками, а решение, которое он принял сразу после нее.

Что было до того? Для преодоления кризиса Ельцин решил действовать вразрез с конституцией своей страны. Нарушил президентскую присягу. Применил недопустимые средства. И даже то, что сделано это было (по его мнению) для предотвращения вполне вероятной катастрофы, совершенно не снимало с него политической и человеческой ответственности за то, как именно эта катастрофа была предотвращена.

И вместо того, чтобы эту ответственность признать, Ельцин решил от нее уклониться. Именно это решение всего за 25 лет превратило Россию из перспективной недореспублики в издыхающую недоимперию.

Москва, октябрь 1993 года
Москва, октябрь 1993 года

Могло ли быть иначе?

«…Дорогие россияне! Законодательная и исполнительная власть, на которые вы возложили обязанность построить в России современную демократию, не справились. Хуже того — довели ситуацию до кровопролития и массовой гибели людей. Как президент, я осознаю и принимаю на себя ответственность и за трагическую эскалацию политического кризиса, и за чрезвычайные меры, на которые пришлось пойти для его преодоления. Из-за того, что кризис удалось разрешить такой страшной ценой, я не считаю для себя возможным и далее исполнять президентские обязанности. Я также требую назначить специальный трибунал для проведения всестороннего расследования произошедших событий и определения меры ответственности всех участников, в первую очередь — моей собственной. Любая моя попытка избежать этого была бы расценена как отступление от принципов новой, свободной и демократической России…»

Эта речь, конечно, произнесена не была, — она в принципе не могла бы возникнуть, потому что для такого подчеркнутого донкихотства и реальный Борис Николаевич Ельцин, и реальная Российская Федерация были слишком застарелыми совками. Демократического принципа ответственности Ельцин не понимал, к власти привычно относился как к собственности, за которую полагается держаться всеми силами и которую можно в крайнем случае передать по наследству какому-нибудь надежному человечку под определенные гарантии. Поэтому в 1993 году Ельцин воспринял как должное, что «победителя» не только не судят, но даже не осуждают, потому что — победитель, а значит, все прочее не имеет значения. Ему и в голову не приходило, что при настоящей демократии цель вовсе не оправдывает средства, что выигрыш вовсе не отменяет наказания за грязную игру, а признание эффективности «прагматической санкции» не делает вынужденное исключение привычным правилом.

Именно из-за этого непонимания он, только что победитель, через пару лет растерял былое доверие избирателей и едва не слил выборы запредельно — клейма некуда ставить — бессмысленному Зюганову. Именно неприятие ответственности логически привело его еще через три года к сдаче власти неприметному клерку, который типа умел делать дела и выглядел, по утверждению хитрована Березовского, предсказуемым и управляемым.

Именно поэтому Путин и получил в карман Россию, в которой власть воспринималась элитами (да и массами тоже) как собственность и в принципе не была связана с ответственностью.

Приднестровье, Чечня, Грузия, Крым, Донбасс — все это случилось из-за того, что в 1993 году бывший карьерный коммунист Ельцин поверил, что именно он — главное счастье и лучшее достижение новой России, что ему позволено все и ничего ему за это не будет. 

И упустил, возможно, последний реальный шанс России на модернизацию.

[ Колонка была опубликована на LIGA.net ]

Вскрытие показало. Первые итоги электронного декларирования

 

[ Колонка опубликована на LIGA.net ]

Вплоть до последней недели октября ситуация с электронным декларированием оставалась неопределенной. Чиновники и депутаты сдавали информацию медленно и нехотя. С одной стороны, заполнение декларации — дело неприятное и муторное, его все время хочется отложить «на когда-нибудь». Покупать красивые машины гораздо интереснее. С другой стороны, оставалась надежда, что вся эта муторность может вдруг развеяться, расточиться и вообще оказаться политической галлюцинацией. Вот сейчас внесем закон, который отменит все эти сложности — и вздохнем свободно и беспечно, как всегда вздыхали.

Не срослось.

Антикоррупционные активисты, медиа и гражданские организации и общественные люстрационные комитеты в защите системы электронного декларирования доходили до истерики, которая хоть и выглядела со стороны чрезмерной, но работала именно так, как нужно. С их подачи попытки «закрыть» или «уронить» систему е-декларирования начали на вполне официальном уровне привычно квалифицировать как прямой саботаж, и опасность оказаться в рядах саботажников стала для некоторых нелюбителей политической открытости достаточно реальной перспективой. Ту же линию гнули западные партнеры, терпение которых истончилось, а риторика стала заметно жестче.

Читать дальше

Реинтеграция Крыма как функция системных реформ

Maidan2016

Спекуляции на тему «когда вернется Крым» нужно строить не на том, когда обвалится экономика РФ, а на том, когда экономика Украины будет способна возвращение Крыма штатно отработать.

Напомню, что куда более сильная экономика России так толком и не справилась с решением инфраструктурных и бюджетных проблем аннексированного региона. После возвращения Крыма в юрисдикцию Украины эти проблемы не исчезнут, их неизбежно придется решать. Это потребует экономических ресурсов, которых в стране в нужном объёме просто нет. А если учесть, что возможность возвращения Крыма большинство сценариев связывает с экономическим развалом РФ, на какие бы то ни было компенсации от России тоже рассчитывать не стоит, какой бы международный суд их Украине ни присудил. То же самое относится и к проблеме реинтеграции Донбасса.

Реформирование национальной экономики и выведение её на позитивную динамку становится одним из главных условий для решения проблемы полного восстановления территориальной целостности Украины. Именно поэтому компетентный Уряд и компетентный парламент — это не благое пожелание, а безусловное требование. Именно поэтому любой случай коррупции — это акт войны против Украины. И пока что мы в этой войне не побеждаем.

И на надо себе врать, что кто-то нам непременно поможет, даже если сами мы с реформами провалимся. Раз уж мы за два года не нашли в себе воли пересоздать систему правосудия, вышвырнуть коррумпированных сволочей из власти и заколотить их «схемы», раз уж мы продолжаем на выборах голосовать не за перемены, а за гречку — какой смысл кому-то нам помогать, если нас устраивает суррогат? Демократию нельзя списать у соседей-отличников и пользоваться ей по шпаргалке, это все равно что ездить на фотографии «ламборджини». Или мы строим демократию для себя и своими руками, или она нам на самом деле не нужна.

С праздником.

Восьмая казнь

Monty Python«Саранча — стихийное бедствие, хотя в одном экземпляре она совсем не страшна. То же самое и с дураками», писал Карел Чапек.

У меня есть профессиональная деформация. Фигурантов и участников политических процессов я рассматриваю как людей, которые заведомо способны трезво оценить последствия своих инициатив, умеют посчитать ситуацию на пару-тройку ходов вперед, подготовить внятные сценарии действий хотя бы для равновероятных ответов «да» и «нет» на референдуме.

При этом я точно знаю, что и в мировой политике, и в глобальном бизнесе полно безответственных идиотов. Консалтеры из Arthur Andersen дают абсолютно аферистические рекомендации топ-менеджменту Enron, а те принимают эти советы как должное, следуют им и эффективно гробят компанию. Идиоты с обеих сторон. В ассортименте.

В мировой политике идиоты встречаются не менее регулярно, и не только в уругваях и зимбабвах. Их есть у и нас, и везде. Классика: «Мы здесь ломаем головы, тщетно пытаясь втиснуть сложную, противоречивую, загадочную фигуру орла нашего дона Рэбы в один ряд с Ришелье, Неккером, Токугавой Иэясу, Монком, а он оказался мелким хулиганом и дураком! Он предал и продал все, что мог, запутался в собственных затеях, насмерть струсил и кинулся спасаться к Святому Ордену. Через полгода его зарежут, а Орден останется.»

Только время покажет, был ли «Brexit» результатом политического идиотизма. Я этого не исключаю. Но анализировать этот вариант мне просто неинтересно. Такой цирк забавен постфактум, а просчитывать его заранее банально скучно. Масштаб события располагает ожидать и соответствующий масштаб участников. Марк Аврелий, Клаузевиц, Черчилль. Вот где интерес, вот где вызов.

А в том, что в итоге вместо де Голля вдруг обнаружится какой-нибудь Янукович, вызова и интереса нет никакого. Только унылая констатация того, что идиоты по-прежнему вездесущи. С двумя «с», извините.

Демократия как процесс и провал «перезагрузки» Уряда

Уряд в Раде…Интересен общий контекст, в котором Арсений Яценюк встраивает разрешение нынешнего кризиса. Отставка правительства, как он утверждает, привела бы к «хаосу и дестабилизации». Хочет того Яценюк или нет, но именно это его мнение говорит о неудаче демократических пребразований в Украине гораздо больше, чем любая статистика. Ну не может в по-настоящему демократической стране смена правительства или распад парламентской коалиции стать общенациональной катастрофой. Демократия — это ведь не персональный состав власти (чтобы в ней были сплошь профессиональные демократы и никак иначе), а отлаженный комплекс работающих социальных процедур. И общественный строй — это не статичное состояние социума, а постоянно идущий процесс. И именно общепринятые правила, в соответствии с которыми этот процесс осуществляется, определяют, является строй демократией или нет.

В Украине построение демократии пока что лишь осознано и заявлено как цель, но общество по-прежнему структурировано в основном советской и постсоветской архаикой. Именно замена этой архаики на демократические общественные регламенты и было сутью социальных преобразований, которые бралось обеспечить «правительство камикадзе». Оно должно было разработать эти новые общественные регламенты как проект и начать его внедрение. Образно говоря, перевести страну на более передовую «операционную систему»… [ Дальше ]

Правящая коалиция: как не дать средству превратиться в цель

Верховная РадаАргумент “давайте этого и этого не делать, чтобы не поставить под угрозу парламентскую коалицию” в последние несколько месяцев стал настолько обычен, что воспринимается как общее место, не требующее обсуждения. Когда кто-нибудь говорит «а стоит ли это делать, это ведь может развалить коалицию», тут же следует согласие  — «конечно, делать этого не стоит, коалиция важнее».

Важнее ли?

То, что о чрезвычайной хрупкости парламентской коалиции приходится вспоминать с утомительной регулярностью, говорит не столько об опасностях, которые со всех сторон грозят этому любимому дитя национального парламентаризма, сколько о его собственной хилости. Внутренняя неустойчивость делает коалицию столь уязвимой, что вместо того, чтобы работать над развитием законодательной базы страны и обеспечением реформ, ей приходится заботиться о том, чтобы из неё снова кто-нибудь не вышел… [ Дальше ]

 

 

Закон подрыва устоев

Dmytro_Yarosh_191014

…Особенно острой проблема устаревших законов становится в периоды бурного развития, когда перемены происходят постоянно, идут потоком. Консервативные правящие группы в таких ситуациях часто прибегают именно к “замораживанию” законодательства, чтобы снизить темпы перемен и сохранить контроль над ситуацией, или даже принимают пакеты законов, которые впрямую запрещают общественную подвижность — вспомним в этой связи диктаторский пакет законов Януковича.

Для общества в такой ситуации именно несоблюдение устаревших законов становится единственным способом удержать набранную динамику развития. Это же делает неизбежным конфликт между подвижным социумом и малоподвижным государством, которое продолжает требовать от граждан “жить по закону” даже вопреки здравому смыслу.

Именно в такой ситуации резко возрастает роль внесистемных структур, которые заняты почти исключительно тем, что “раскачивают лодку”. У них может не быть вменяемой политической программы, у них может не быть популярной идеологии, и единственным их достоинством может быть привычка к “подрыву устоев” — но в ситуации, когда закостеневшие регламенты начинают общество душить, именно такие группы оказываются силой, которая способна расшатать устаревшую структуру и тем самым сохранить для социума степени свободы, необходимые для дальнейшего развития… [ Дальше ]