В очередном интервью украинским телеканалам Президент Петр Порошенко сурово предрек привлечение неназванных им лиц к уголовной ответственности за коррупционные преступления.
Интересно получается: нынешняя украинская система юстиции вот уже почти два года не в состоянии показать результат в делах самой высокой общественной значимости — дела против Януковича, дела о расстрелах на Майдане, дела о трагедии 2 мая в Одессе, дела о сепаратизме, яростно сопротивляется выведению уже выявленной коррупции из Генеральной прокуратуры (дело «бриллиантовых прокуроров«) и даже получает унизительные выволочки от Международной консультативной группы за неспособность внятно вести расследование преступлений времен Революции достоинства.
Громкость общественных требований — не просто люстрировать работавших при Януковиче прокуроров и судей, а кардинально реформировать всю систему юстиции — уже превысила все нормы по децибелам.
Но президент говорит об этой системе так, словно она и сейчас вполне функциональна. Он определенно убежден, что нынешняя юстиция способна расследовать дела неких крупных коррупционеров, довести эти дела до суда и обеспечить вынесение приговора.
Интересно, на чем это его убеждение основано. На том, что 1 декабря должна заработать специализированная антикоррупционная прокуратура? Но ведь она все равно будет вынуждена передавать результаты расследований в те же самые суды, которые на голубом глазу дают возможность сбежать из Украины фигурантам самых громких дел. А реформа судебной системы еще не начата — уже второй год лишь согласуются общие подходы к ней.
И до этого реформирования юстиция Украины выглядит, мягко говоря, не особо эффективной. Не будем голословны, обратимся к поддающейся наблюданию юридической практике.
13 марта 2014 года ГПУ открыла четыре уголовных дела против Виктора Януковича. Затем к этим четырем добавились еще несколько дел. Через год с лишним, 27 июля 2015, Печерский суд Киева принял решение о начале процедуры заочного осуждения Януковича. Еще через месяц генпрокурор Виктор Шокин заверил публику, что дело против Януковча будет доведено до суда. Заверение Шокина осталось лишь заверением, зато сам Янукович подал иск против Украины в Европейский суд по правам человека на основании того, что по законам Украины процедуру заочного осуждения можно начинать только против лиц, объявленных в международный розыск, а такой розыск в отношении Януковича был приостановлен. Почему приостановлен? Для его возобновления ГПУ должна была предоставить Интерполу документальные обоснования, но так этого и не сделала. Можете проверить сами: на официальном сайте Интерпола Виктора Януковича в числе разыскиваемых по запросу Украины сейчас нет То есть, мы наблюдаем именно то, о чём писал 21 июля советник министра МВД Антон Геращенко: получается, что “в Украине не могут по Януковичу даже документы по розыску нормально подготовить”. Да. Не могут. И даже если ГПУ действительно передаст дело в суд в Киеве, где гарантии, что оно не окажется таким же непригодным для рассмотрения, как и те бумаги, что не устроили Интерпол. Зато легитимнейший и неподсуднейший Виктор Федорович свой иск против Украины в ЕСПЧ вполне может выиграть — по чисто формальным критериям. У него адвокаты западные, профессиональные, они бумаги и обоснования готовят как положено. (см. оценку юриста Дело, Янукович против Украины»: испытание справедливостью)
Но, может, дело Януковича — это исключение из правила?
Смотрим дальше. Дело о расстреле Небесной Сотни было начато 25 февраля 2014 года. 8 июля со ссылками на председателя временной следственной комиссии парламента Геннадия Москаля появились сообщения о том, что из-за халатности сотрудников МВД были уничтожены или похищены все собранные по делу вещественные доказательства и связанные с ними документы. Тем не менее, к 12 сентября прокуратура заявила, что по трем подозреваемым досудебное расследование завершено. Уже 19 сентября главному обвиняемому по делу командиру “Беркута” Дмитрию Садовнику Печерский суд изменяет меру пресечения на домашний арест, после чего Садовник благополучно исчезает. (Кстати, его так никто особо и не ищет — в списке разыскиваемых Интерполом от Украины его фамилии сейчас тоже нет.) Судебное следствие по этому делу так и не состоялось. К годовщине расстрелов на Майдане множество вопросов к правоохраниительным органам о расследовании так и оставались без ответа. 17 октября 2015 года Виктор Шокин заявил, что дело “фактически расследовано” несмотря на утрату большей части доказательств, лишь часть из которых удалось восстановить. Уточнение “фактически”, видимо, следует понимать так, что дело еще не готово для передачи в суд, но следственные действия по нему больше не планируются. Так или иначе, дело в суд пока не передано и когда будет передано — неизвестно. Возможно, прокуратура намерена приурочить это событие к столетнему юбилею Майдана, чтобы совсем всё было юбилейно, и никакие обвиняемые не портили торжества своим присутствием. Они и так почти все разбежались, так что зачем спешить.
Каковы бы ни были точки зрения на ход следствия, безусловно одно: результата, который можно предъявить обществу, у прокуратуры пока нет. Даже промежуточного, каким можно было бы считать дело, переданное в суд.
Для еще большей наглядности эффективность нынешней системы юстиции можно проиллюстрировать ходом расследования одесской трагедии 2 мая 2014 года. Через две недели после события следствие сообщило, что люди в Доме Профсоюзов погибли от испарений хлороформа, еще через три дня следствие же эту информацию решительно опровергло. 17 октября прессе сообщили, что к ответственности привлечен бывший заместитель начальника ГУ МВД Украины в Одесской области Дмитрий Фучеджи — хотя не очень понятно, как именно был привлечён, поскольку он сбежал за пределы Украины ещё 7 мая. Ровно через год после трагедии прокуратура сообщила, что предъявила подозрение неназванному бывшему руководителю ГУ МВД Украины в Одесской области. С тех пор следствие, несомненно, значительно продвинулось вперед, но насколько далеко — неизвестно, информация о нем засекречена. Впрочем, 15 сентября 2015 года суд постановил рассекретить часть документов дела, касающихся медицинских заключений о гибели людей, но никакого иного прогресса по делу не видно.
То есть, с одной стороны, президент полагает, что вменяемая юстиция в стране есть и ей по силам бороться с коррупцией в высших сферах, но с другой стороны, этой же юстиции определенно не даются упомянутые выше сверхприоритетные расследования. Как первое может сочетаться со вторым?
Даже чрезмерно затянутое следствие по сложным и масштабным делам можно было бы рационально объяснить, если бы у граждан оставалось хоть какое-то доверие к компетентности и профессионализму следственных органов, прокуратуры и судебной системы. Но такого доверия нет. Практически любой из работавших в правоохранительной системе Украины при Януковиче в глазах общества несёт клеймо общественного недоверия, юридическим воплощением которого стал закон о люстрации. А если доверия нет, любая проволочка следствия, любой промах прокурора, любое сомнение в действиях судьи или министра трактуются не в их пользу.
Когда вместо передачи дел в суд для публичного рассмотрения люди получают только новые обещания о том, что когда-нибудь дойдет и до этого, они неизбежно приходят к выводу, что система правосудия неработоспособна. Потому что справедливость — это не бесконечно идущее следствие, каким бы оно тщательным ни было. Справедливость — это вынесенный правым судом приговор. Справедливость — это результат, который можно осознать как именно результат. И это именно то, чего не в состоянии дать нынешняя национальная система юстиции.
Но если нет доверия к юстиции, то нет и самой юстиции. Не системы, не структуры, а юстиции как таковой. Законной справедливости, на которую гражданин может опереться, в Украине сейчас нет, просто потому, что система правосудия проявила себя коррумпированной, склонной к злоупотреблениям, а главное — неспособной показать результат даже в делах безусловно высшего приоритета.
И совершенно непонятно, как в этой системе до запланированных структурных и кадровых реформ могут появиться профессионализм и эффективность, необходимые для проведения анонсированных президентом крупных досудебных и судебных расследований. Скорее всего, и в этот раз мы увидим то, что уже неоднократно наблюдали: формальный саботаж, рекордные освобождения под залог и, главное, традиционную подмену конечного результата бесконечным — и оттого полностью лишенным смысла — процессом.
