Саммит над Украиной. Почему все важное происходит в связи с нами, но без нас

Амеркано-российские переговоры в Женеве

Ну что, все отсмотрели прессухи Байдена и Путина?

По мне, так все прогнозы в силе.

Для Украины не изменилось ничего, над нами по-прежнему нависает туча кремлевского говна и никуда она в ближайшие годы не отползёт. Америка помощь усилит, но жёсткую необходимость перестроить ВСУ и модернизировать управление ими это только подчеркнёт. Белый дом нацелился не столько на вытаскивание нас (а мы ж ещё и не хотим вытаскиваться, хотим оставаться в тёплом подкремлевском болоте в симбиозе с горячо любимыми бюджетными пиявками на пузе), в большей степени он нацелился снизить или вообще снять угрозу со стороны России для себя и для Европы. И он это делает, в общем, без нашего участия, хотя и используя в своих стратегиях фактор Украины — как вспомогательный. О событиях в киберпространстве, как можно судить, разговоров было больше, чем про события в Крыму и на Донбассе. Мы в этом сериале определенно не на главных ролях.

Наша власть на это может обижаться, конечно, но для нее это создаёт и кучу удобств. Верховная Рада и ОПУ могут и дальше отстаивать право нашей судебной системы оставаться максимально независимой от назойливой Венецианский комиссии и ее никому не приносящих доходов призывов к респектабельности. Если ей нужны реформы, вот пусть она их там у себя и проводит, а к нам не лезет со своими советами. У нас своя лужайка, вот. Поэтому мы за пределами лужайки и остаёмся лишь статистами.

Что до России, то она как шла к самоизоляции, так и идёт. Прессуха Путина это полностью подтвердила. Кремлю нужно быть самым крутым бандилой на раёне, но для этого нужно наглухо закрыть раён, чтобы в него не лезли те, кто посильнее. Только чтобы деньги присылали, а больше ничего не надь. Валюту сдали быстро и шиздуйте со своими дебильными заявами. Ржавый занавес с окошком обменника нефти на евро и еду. И не смейте возражать сверхдержаве, фраера либеральные, мы все равно будем делать все, что захотим, и гадить везде, где захотим, а вы обтекайте.

Что до Украины, то она по-прежнему остаётся пассивом для международной политики. Перспективным, но не в ближайшие годы. Требующим внимания, но не дающим серьезной отдачи, и, что ещё хуже, не особо стремящимся этот дисбаланс изменить. Наше проклятие — удовлетворенность своей пассивностью. Нам нравится эксплуатировать нашу слабость и уязвимость. Дайте нам помощь, иначе мы совсем прокиснем и начнём пахнуть. Реформы? Непременно, но не сейчас, наши любимые пиявки против. Что? Не дадите транш? Почему?! А если мы откроем ещё одно окошко для обмена обещаний реформ на транши? И почему мы, такие много обещающие, но мало выполняющие, все ещё не в НАТО, в конце концов?

Но проблемы нашей государственной и экономической модернизации — это, все-таки, проблемы наши внутренние. О них нам могут напоминать, как в коммюнике саммита НАТО, но решать их за нас не будут. Но у нас есть и проблема во внешней политике — упомянутая выше пассивность. Мы десятилетиями не пытаемся предлагать и продвигать свои стратегии, мы привыкли быть фактором в чужих. Сделайте нам что-нибудь, а то мы сами ленимся и не умеем. Это слабая игра, обречённая на стратегическое прозябание.

Единственный для Украины вариант системно изменить внешнеполитический модус — выходить с крупными инициативами, начать задавать повестку. «Крымская платформа» — прекрасная инициатива, именно наша, и такая, что заставляет дипломатию Европы шевелиться в нужном нам направлении. Но этот тренд нужно продолжать и поддерживать. Поправки в Конституцию по Крыму выглядят как бы нашим внутренним делом, но дадут мощную поддержку международной «Крымской платформе». Нужна практическая реализация принятого только что Закона о коренных народах, с созданием структур национального самоуправления и интерфейсов их взаимодействия с государством — это заставит бюрократов некоторых стран ЕС задёргаться, потому что сами они от решения своих аналогичных задач привычно уклоняются. Можно, в конце концов, начать играть по-крупному и потребовать решить проблему модернизации устава ООН, в котором до сих пор в Совете Безопасности голосует с правом вето не Россия, а Советский Союз — можете себе представить, как требование устаканить этот анахронизм возбудит и Кремль, и тех постоянных членов, кому российское вето якобы мешает воплощать в международную жизнь их высокие принципы?

Для Украины принципиально важно стать игроком, а не полем на доске международной политический игры. Не ждать, какую фигуру и кто на нас поставит, а самим начать делать ходы. Не пассивно следить за переговорами Кремля с Белым домом, а вынуждать их обсуждать и принимать в расчёт навязанные нами пункты повестки.

У нас есть для этого возможности. А практика покажет, есть ли у нас желание и компетенции этими возможностями воспользоваться.

Между мордобоем и челобитной, или Пельмени варит не кастрюля

Каждый раз, когда кто-то пишет или говорит «ну как же мы реформируем страну/победим коррупцию/остановим российское вторжение без правильного президента», мне хочется ответить — а как же вы пельмени варите без «правильного президента»? Сами, что ли?

Президент, как и любой чиновник, — это просто инструмент общества для решения задач, которые перед обществом стоят и обществом же решаются. И как инструмент он, во-первых, легко заменяемый, а во-вторых, стремительно приходящий в негодность, и потому опять же требующий регулярной замены. Но действовать этим инструментом так или иначе все равно должно общество.

Пельмени варит не кастрюля, а мы сами. Кастрюля для этого, конечно, нужна, но если в хозяйстве нет идеальной скороварки, сойдет и порепаная чугуняка, лишь бы не протекала. Протекла — на свалку ее, берем другую и варим.

Само собой, кастрюле обидно отправляться на свалку, а президенту обидно оказаться непригодным к тому судьбоносному, извините, делу, за которое он взялся. По человечески это понятно. Но обида обидой, а задачи-то решать надо. Обижайся сколько влезет, но давать результат кто будет-то? Кстати, покажешь результат — и ты уже не совсем бесполезный, тебя можно дальше как минимум терпеть, даже с твоими обидами.

Но это все в демократических странах, а не в заболоченном чрезмерным чинопочитанием вождистском пост-совке. У нас пока, при всех наших амбициях и вольностях, тема «правильного вождя» застряла накрепко, и откровенно протекающие политики этим привычно пользуются. Совок и пост-совок приучили обывателя воспринимать любую номенклатурную крысу как хозяина, распорядителя, в крайнем случае — шпрехшталмейстера. Которому, если он чего-то не сделал из того, что делать обязан, полагается не морду щупать, а челобитную подавать, и еще доплачивать сверх жалования на цацки к мундиру.

Реформировать страну, победить коррупцию, остановить Кремль — это наши задачи, задачи общества. Если президент или любой другой чиновник считает себя частью общества, он будет эти задачи решать и отчитываться перед обществом о результатах. Если результатов нет и отчитываться не о чем — не нужно рассказывать о том, что ты «старался», что у тебя были «самые лучшие намерения», что «проделана большая работа». Кому нужна твоя работа, если результат не просматривается. А если не просматривается — значит, нет у тебя как инструмента практической ценности. Вычеркиваем.

Но главное тут все-таки в том, что основную ответственность за все эти неудачи несет не инструмент (у него своя ответственность, достаточная, чтобы бояться спроса до судорог и постоянно помнить о грядущей свалке), а тот, кто его применяет. Пельмени, повторюсь, варит не кастрюля, а мы сами. Мы выбираем, в какой кастрюле их варить, и если мы выбрали дырявую, то это наша лажа.

Конечно, это если мы воспринимаем себя как демократическую страну, в которой избиратель осознает свою ответственность за эффективность государства и общественных институтов. Или если мы действительно, а не на словах, хотим жить в демократической стране, а не в заболоченной номенклатурной помойке с провалившейся ниже плинтуса судебной системой, освоившим откровенно шулерские махинации правительством и жомовой ямой с кандидатской степенью в Раде.

Пойду пельмени сварю, что ли.

Камо грядеши, или Зверство переходного периода

Реформы - это туда

В чем зверство переходного периода при откровенно убогом его менеджменте? В том, что процессы идут во все стороны сразу. Что-то модернизируется. Что-то архаизируется. Что-то изображает подвижность, не делая при этом ни единого законченного движения, но производя много звука, вида и запаха. У каждого процесса свои зрители, один «за» и один «против».

А что со всем этим делает плохой менеджмент? А ничего. И не только потому, что у него ничего не получается, а ещё и потому, что получается прямо противоположное задуманному. Раз за разом. Зашквар за зашкваром. И когда менеджмент, наконец, начинает смутно осознавать, что он таки действительно безоговорочно плох, задача управления процессом (с которой он и так не справляется) уходит сначала из приоритетов, а потом из сознания. А на ее место приходит сверхзадача — всеми силами скрыть свою неспособность управлять процессом.

Скрыть прежде всего от себя самого. Потому что другие-то все равно эту неспособность видят и бестактно тычут в неё пальцами. Со стороны-то все это позорище страсть как хорошо видно. И спастись от него можно или расписавшись своем провале, или полностью уйдя в самообман. Находить успехи там, где их нет. Называть перевешивание табличек «решительными реформами», а неспособность добиться результата — «взвешенным подходом». Возлагать ответственность за провалы на предшественников и противников, отклоняя ее от себя. Отрубить обратную связь, чтобы реальность не раздражала, и из-за этого окончательно расстаться даже с ощущением реальности, не то что с нею самой.

Но если нет даже ощущения реальности, откуда ж взяться эффективному управлению процессами. А без него процессы идут сами, или их ведёт кто ни попадя. Броуновское движение маленьких планов. Во все стороны сразу. Что-то модернизируется. Что-то архаизируется. Что-то изображает подвижность, не делая при этом ни единого законченного движения, но производя много звука, вида и запаха. У каждого процесса свои зрители, один «за» и один «против».

Такое вот оно, зверство переходного периода при откровенно убогом его менеджменте.

И почему мы упорно держимся именно за такой государственный менеджмент, избавленный от способности дать результат? Потому что он свой, доморощенный? Или потому что результат нам, по большому счету, и не нужен, а нужно годами копить раздражение, чтобы на следующих выборах его выплеснуть в бюллетень и сменить одного самозабвенного безрезультатника на другого — и, главное, сохранив при этом заскорузлого Авакова как абсолютную реформаторскую константу и символ грядущих перемен.

Но перемен к чему? Переходный период не бывает очень уж долгим. Общественные процессы, если ими не управлять (или если ими паршиво управлять), стремятся привести социум к стабильному состоянию. И если это не будет качественно новое состояние, мы просто автоматически вернёмся к качественно старому. В архаику. Сначала постсоветскую, а затем и в советскую. Взвейтесь кострами, коллектив поддержал почин и кто последний за гуманитаркой.

Ровно это мы и получим, если перестанем требовать от государственного менеджмента нужный нам результат и будем принимать объяснения его отсутствия «взвешенным подходом» и «происками предшественников» как должное.

Беда в том, что требовать результат приходится от того менеджмента, который есть, а не от того, о котором мечтается.

И практическая бессмысленность этого «приходится» реально выбешивает. Время же уходит. Каждый день отложенного результата для Украины — это сорок миллионов убитых человеко-дней. А если считать от Революции Достоинства, это уже 280 миллионов убитых человеко-лет.

Господи, как же государственному менеджменту повезло, что я один такой легко возбудимый, а остальным все нравится. Неимоверно повезло.

Реформы - это туда

Принцип накопления ошибок, или Реформация с видом на деградацию

Конституция Украины

Я довольно часто пишу о том, что у нас не просто приведена в негодность судебная власть, а нарушена целостность законодательства

Системы, в том числе общественные, редко успевают фундаментально подстроиться к быстрым переменам. Для того, чтобы они продолжали работать в изменившихся условиях, в них внедряются компромиссные временные доделки-заглушки – обычно для того, чтобы успеть выработать решения постоянные и системные.

Но из-за недостатка времени, ресурсов или компетенций такие временные решения (которые с точки зрения системного подхода являются ошибочными) приживаются, становятся постоянными, и тем самым разрушают цельность того, что призваны поддерживать. Со временем накопление ошибок может привести к тому, что система сохранит лишь видимость работоспособности, потеряв большую часть функциональности.

После этого у нее будет только два пути – или стремительная деградация, или рефакторинг, пересоздание на какой-то новой платформе.

То же самое касается и национального законодательства.

Целостность законодательной среды обеспечивается тем, что новые принимаемые законы обычно опираются на другие действующие законы, которые, в свою очередь, опираются на Конституцию. И пересмотр любого закона, на который опираются другие законы, вызывает необходимость пересмотра всего, что было принято ранее на его основании. Если этого не сделать, более новые законы, которые ссылаются на положения измененного как на основания их действия, могут это основание просто утратить, а цельность законодательства как системы будет нарушена. Эта неприятность не отменяет такие законы автоматически, но дает повод поставить под сомнение их собственную законность (заявить об их ничтожности целиком или в какой-то части), и пока они там стоят, просто их не выполнять.

Конституция Украины
Конституция Украины

Если, например, Верховная Рада принимает закон с нарушением своего регламента (который тоже является законом), новопринятый закон можно считать ничтожным с момента принятия, как бы он ни был хорош и разумен. А если регламент Верховной Рады не отвечает требованиям Конституции, то и сам регламент можно считать ничтожным, а все принятые депутатами при таком регламенте законы становятся уязвимы как принятые на ничтожных основаниях, и любой грызун с правом обращения в Конституционный суд их может просто отменить по формальным основаниям.

Целостность законодательства – это ситуация, когда такое невозможно. И эта ситуация – не наша.

Вспомним историю с парламентской коалицией, которая в предыдущем созыве Верховной Рады при Петре Порошенко как бы была, но при Владимире Зеленском быстренько и прекрасненько нашлись основания распустить Раду на основании как раз фиктивности этой коалиции. Это как раз наша ситуация. Потому что коалиция в Верховной Раде формируется на основании соответствующего раздела Регламента. Существование этого раздела предусмотрено Конституцией в статье 83 («Засади формування, організації діяльності та припинення діяльності коаліції депутатських фракцій у Верховній Раді України встановлюються Конституцією України та Регламентом Верховної Ради України.»).

Но в действующем регламенте раздела, упомянутого в Конституции, просто нет. Изначально он был, но при Викторе Януковиче его удалили, а после Януковича вернуть так и не захотели. Это исключает для любой парламентской коалиции возможность опираться на регламент, только на Конституцию.

А Конституция, понятное дело, устанавливает только основные принципы, а за всеми нюансами отправляет опять же к регламенту. Который в этом смысле, увы, пуст. Там у нас дырка, закрыть которую Верховная Рада и прежнего, и нынешнего созыва вполне может, но со всей очевидностью не хочет.

Приводит это к тому, что цельность нарушена. Парламентская коалиция не может опираться на регламент, только общие принципы в Конституции, а из-за этого решение о существовании или отсутствии такой коалиции остается на усмотрение кого? Правильно, Конституционного суда. Решение вы знаете. Коалиция бодро улетела в дыру, которую сама для себя сберегла.

Но раз уж мы упомянули Конституционный суд, то давайте зададимся и вопросом, можно ли рассчитывать на КСУ как на опору для целостности законодательства как системы.

Вопрос этот выглядит, увы, риторическим. И дело даже не в скандальных решениях КСУ, которыми он сначала эффективно отменил уголовную ответственность госслужащих за незаконное обогащение, а потом и за вранье в декларациях. Дело в том, что сам КСУ внес весомый вклад в разрушение целостности конституционной среды.

Можно еще как-то понять, что Конституционный суд признавал не отвечающими Конституции свои собственные одобрения изменений в Конституцию и отменял их – в конце концов, решения КСУ может пересмотреть только сам КСУ. Но невозможно понять, почему фундаментальные изменения Конституции не приводили затем к глубокому пересмотру решений КСУ, принятых на основании «неправильных» редакций текста основного закона. По закону эти решения по-прежнему имеют конституционную силу, хотя больше не опираются на Конституцию. Целостность нарушена. Сама основа национального законодательства скомпрометирована. Юридическая среда теряет структуру и становится вырожденной.

(Справедливости ради: это вырождение среды началось еще до Януковича, с его уходом не закончилось и с тех пор только нарастает. Это дает мне основания считать, что проблема не в очередном злонамеренном или некомпетентном резиденте Банковой, а во всей нашей государственной системе, для которой не были предусмотрены (или, в ряде случаев, были эффективно саботированы) механизмы, способные такую деградацию предотвратить).

Помните закон №2222-IV от 8 декабря 2004 года «О внесении изменений в Конституцию Украины»? После 2004 года было вынесено довольно много решений Конституционного суда, основанных на внесенных тогда в Конституцию изменениях (в тексте этих решений непременно есть отсылка «в редакции Закона № 2222-IV»). Например, решение №6-рп/2005 об обеспечении народовластия, или решение №13-рп/2008 по вопросу о полномочиях самого КСУ. Запомним это.

Далее. В 2010 году Конституционный суд принял решение №20-рп/2010 от 30 сентября, которым признал закон номер №2222-IV неконституционным и созданную им редакцию Конституцию отменил. В этом решении особо замечательно то, что оно ссылается, помимо прочих оснований, на те самые не отмененные и не пересмотренные решения №6-рп/2005 и №13-рп/2008, принятые КСУ на основании тут же отменяемой «неконституционные» редакции. То есть, само решение КСУ №20-рп/2010 содержало в себе конституционный конфликт, ясные основания собственной неконституционности и предпосылки для отмены – хотя бы на этом основании.

Отмена решения об отмене состоялась вскоре после Революции Достоинства. Однако и после этого ревизия предыдущих решений КСУ, насколько мне известно, так и не была начата. Возможно, потому, что при добросовестной и тщательной ревизии КСУ пришлось бы отменять большую часть корпуса своих решений за последние полтора десятилетия.

Поскольку это так и не было сделано, мы продолжаем существовать в «вырожденной» конституционной среде и вынуждены руководствоваться противоречащими друг другу законами, основания для принятия которых частично уничтожены, логика действия которых частично разрушена, механизмы реализации части которых просто не созданы, и единственное, в чем можно быть уверенным – что никакой целостности в этой системе больше нет и эффективности от нее ждать не приходится в принципе.

Такая ситуация в высшей степени удобна для коррупционного «теневого государства», так как благодаря ей оно может легко манипулировать государством публичным и избавлять его от любых инструментов реального влияния на ситуацию. Из-за вырожденности законодательной среды фактически любое решение власти, неудобное коррупционным кругам и олигархам, оказывается уязвимым для дискредитации – или через системно разлаженные механизмы и процедуры его принятия, или из-за неизбежных и неразрешимых противоречий с действующими законами. Мы слишком глубоко погрязли в этом болоте, чтобы вылезти из него, просто шевеля ногами в сторону твердой почвы.

Но осознана ли необходимость и неизбежность рефакторинга? Система украинского законодательства – а вместе с ней и система украинской власти – несмотря на неизменную реформаторскую риторику, по-прежнему заточена не на исправление допущенных ранее ошибок, а на накопление их и совершение новых. Из-за этого нас все глубже засасывает в воронку системной деградации.

И для того, чтобы из этой воронки выбраться, нам, похоже, понадобится не просто глубокая ревизия законодательства и анализ нынешнего национального государственного проекта, а полное их пересоздание на совершенно новых основаниях.

[ Колонка впервые опубликована на LIGA.net ]

Упущенные возможности как государственная политика

Реликтовая пост-советская сволочь вроде Лукашенко, Януковича и российских паханчиков воспринимает власть как собственность. Соответственно, отрешение их от власти трактуется ими как противоестественная конфискация их собственности. При таком подходе демократические институты вроде выборов, которые строятся на принципе естественной сменяемости власти, то есть, на принципе власти как не-собственности, неизбежно становятся для режима не-органичными (право собственности не может быть решено голосованием) и потому целенаправленно коррумпируются, лишаются функции реальной смены власти. Формально выборы остаются, но лишь как имитация демократического института. Это позволяет чисто авторитарному режиму раз за разом легитимизироваться через имитацию всенародного волеизъявления — и сохранять свою власть как собственность. Мы в Украине это проходили, только вот урок усвоили пока плохо.

Анекдот, как я уже писал ранее, заключается в том, что в авторитарном государстве пропаганда продолжает настаивать на институциональном характере выборов, то есть, на демократическом характере государственного устройства. И если граждане в массе верят пропаганде, это само собой приводит к тем общим мотивам протестов, которые сработали у нас в Украине в 2004 году, а в Беларуси — в 2020. Фальсификация результатов выборов для сохранения/передачи власти в интересах авторитарных элит и коррупционного «теневого государства», которые воспринимают эту власть как свою собственность, не срабатывает, и появляется возможность (но только возможность) для того, чтобы реформировать общество до полноценной демократии. Сделать эффективным не только институт выборов, но и прочие обязательные для демократии институты, включая реальное местное самоуправление, независимую и респектабельную судебную систему, гарантии и механизмы обеспечения политической ответственности избираемых депутатов и реальной ответственности назначаемых чиновников.

У нас за прошедшие 6 лет возможности, открытые Революцией Достоинства, были использованы крайне ограниченно. Принципиальные реформы (избирательная, судебная, самоуправление) на уровне политической риторики были заявлены, но на практике так и не были осуществлены. «Реальное» государство осталось полностью подконтрольным коррупционному «теневому», которое никуда не делось и от обновлённой риторики совершенно не пострадало. Это привело, в том числе, к разочарованию граждан в способности прежних элит добиться заявленного результата.

Приход на Банковую команды Зеленского и ее стремительная деградация до почти точного повторения действий команды Порошенко вполне внятно показали, что и при новой власти смены парадигмы не произошло. Власть по-прежнему воспринимается как собственность, только «собственника», как они думают, удалось все-таки поменять. На деле же Зеленский стал просто новой медийной ширмой для настоящего «собственника», того самого коррупционного «теневого государства», которое всего за год смололо его благие намерения в труху, да так, что он сам, похоже, этого даже не заметил.

Так или иначе, вместо постройки новой государственной машины или хотя бы осмысленной ее модернизации, власть все так же удовлетворяется перекраской дверных ручек и демонстрацией умения мастерски вращать ни к чему не присоединённый руль. То, что колёс у машины по-прежнему нет и ездить она не может, ее беспокоит, судя по всему, не слишком. Руль вращается — значит, что-то работает, а если что-то работает, то не надо это чинить, чтобы ещё хуже не стало. А то, что машина едет только на бумаге и в/на рекламных роликах, видно только со стороны.

Коррупционное «теневое государство», которое привычно рассматривает власть как свою собственность, можно уничтожить созданием работающих, а не имитационных, демократических институтов. Эффективной судебной системы, которая даст возможность преследовать коррупцию во всех ее проявлениях. Эффективного самоуправления и делегирования им полномочий снизу вверх на основе принципа субсидиарности. Эффективной избирательной системы, которая даст возможность не просто заменить осточертевшего безрукого лидера на первого попавшегося безмозглого, а на деле воплотит принцип конкуренции рациональных долгосрочных политических стратегий вместо соревнования по запуску в эфир пустых лозунгов «за все хорошее против всего плохого».

По мере того, как эти институты будут создаваться (если они вообще будут создаваться), по мере того, как «власть как собственность» будет действительно конфисковываться у коррупционного «теневого государства» в пользу граждан, у людей будет формироваться и осознание их собственной причастности к политическим процессам в стране и их собственной ответственности за них. Только когда у граждан появится опирающееся на социальную практику ощущение и понимание того, что «собственники власти» — это действительно они сами, а не архаичное и вечно ворующее чиновничество, и что у них самих есть действенные механизмы управления этой «собственностью», мы сможем окончательно вычеркнуть из украинской реальности давно изживший себя пост-совок.


(Из Facebook)

«Сели-встали» с Максимом Бужанским, или нужна ли в Раде жидкая фракция

Речь пойдет о вещах довольно серьезных, но начну я с Максима Бужанского.

Вообще-то, я не считаю депутата Бужанского персонажем, достойным пристального наблюдения. Я обычно не уделяю избыточного внимания участникам медийно-политических перфомансов, которые старательно и бурно имитируют собственное влияние на текущую повестку, но дальше имитации так и не идут. Или идут, но до дела не доходят.

Бужанский как раз из таких — среди так и не развившихся до индивидуальной политической субъектности нардепов фракции «Слуга народа» он подчеркнуто заметен, но для ситуационного анализа точно так же неинтересен, как и они. Образно говоря, если парламентская фракция — это пусть не особо толковая, но все-таки голова, то Бужанский на этой голове — шишка. Внешне, признаю, весьма заметная, но на внутреннее движение мысли никак не влияющая. И для моего рассмотрения поэтому совершенно не интересная. То есть, в шишке, конечно, тоже могут идти какие-то процессы, но представляющие интерес для совершенно другой области медицины.

Однако для наглядного разбора некоторых занимательных тем пример Максима Бужанского может быть полезен, и даже весьма.

А занимающий меня тезис — это гипотеза о политической природе фракции «Слуга народа».

В ноябре прошлого года я уже имел случай отметить в колонке «Фракция на скорую руку», что «…партийный список «Слуги народа» составлялся крайне спешно и на беспрецедентно вольных принципах — учитывая то, что партия в тот момент существовала только на бумаге, ничего иного ожидать не приходилось. В итоге у фракции СН сегодня есть достаточно жесткое организационное ядро, которое должно обеспечивать ее работоспособность, и намотанный на это ядро аморфный конструкт из стразиков, веточек и тряпочек, которые держатся на соплях и пластилине и нужны для изображения количества мандатов, необходимых для голосования в Верховной Раде».

Процитированное наблюдение относилось к функциональной структуре «фракции монобольшинства», но не затрагивало ее политическую природу. Как раз на примере Максима Бужанского эту природу можно попытаться показать.

Вот случай, когда Бужанский демонстративно остался сидеть, в то время как все прочие «слуги народа» встали, чтобы почтить минутой молчания память Небесной Сотни. Не сомневаюсь, что Бужанский намеренно спровоцировал возмущение в свой адрес — он вовсе не дурак, а потому последствия своих действий предвидеть способен. Именно поэтому тема для демонстрации была им избрана крайне чувствительная, так что осечки не дала бы ни при каком раскладе.

Затея, действительно, сработала. Причем возмущение общественности рухнуло не только на самого Бужанского (что ему и требовалось, поскольку шишка не может позволить себе уменьшаться в размерах), но и на всю «фракцию монобольшинства» — и это был уже бонус, заранее просчитать который было несколько сложней, хотя тоже возможно.

То есть, в итоге получилось, что вся фракция, добросовестно почтившая память Небесной Сотни минутой молчания, оказалась под огнем общественного порицания из-за того, что у нее не встал один-единственный Бужанский. Запомним это.

Через какое-то время лидер фракции Давид Арахамия сообщил журналистам в кулуарах, что Бужанский под могучим общественным давлением теперь согласен правильно вставать и садиться. А на вопрос, приложила ли фракция к воздействию на Бужанского руку (или что там у нее есть на такой случай), Арахамия спокойно заметил, что для этого не было необходимости, так как общественность сама отлично справилась с набиванием Бужанского до нужного объема и ожидаемый результат уже достигнут, так зачем же фракции этим озадачиваться.

В описанной ситуации характерно именно спокойствие, с которым лидер фракции комментировал ситуацию. Арахамия определенно показал, что воспринимает скандальера Бужанского как нечто достаточно самостоятельное в смысле не только принятия решений, но и несения ответственности за них. Фракция тоже, как он дал понять, воспринимает Бужанского как вполне самостоятельную боевую единицу. Самостоятельную настолько, что она уже умеет сама при необходимости прибирать за собой всякое такое, не привлекая для этого прочий, извините, дивизион.

Такой расслабленный подход достаточно нетрадиционен и для постсоветского политикума, и для постсоветского избирателя. Электорат привык воспринимать типичную парламентскую фракцию как сущность достаточно цельную и пирамидально структурированную, то есть — авторитарную по природе. Избиратель знает, что если такой сущности наподдать снизу, то пендель, если он достаточно силен, с высокой вероятностью дойдет до верхушки пирамиды, и там что-нибудь или мигнет, или икнет, или даже посыплется.

«Слуга народа», напротив, демонстрирует достаточно выраженную либеральную природу, для которой пендель снизу конкретно Бужанскому остается пенделем снизу только для самого Бужанского. Претензии прилетели лично к нему, а вся фракция полученный лично им пендель на себя не принимает. Не видит для этого оснований. На верхушку импульс не пошел.

Для избирателей, привыкших к совершенно другой (авторитарной) природе политических группировок, принятый «монобольшинством» «инновационный» подход выглядит, я думаю, раздражающим и диким. Избиратели привыкли, что фракции и партии ходят пафосным строем, пусть даже постоянно не попадая в ногу и в ритм маршевых барабанов. В их представлении аморфный и даже жидкий «Слуга народа», который не марширует под барабаны, а откровенно плещется под шелест дождя, вообще не выглядит как фракция или партия.

Между тем, именно такая «либеральная» по природе политическая структура более приспособлена к выживанию в ситуации быстрых перемен. Она может быстро адаптироваться, обтекать препятствия, способные наглухо стопорить более «жесткие» политические сущности, и переваривать по частям те задачи, которые не удается переварить целиком. Бизнес-сообщество, кстати, уже давно знает силу и возможности подобных структур (вспомним хотя бы «бизнес в стиле фанк» Нордстрема и Риддерстрале). Так почему бы действительно не перенести их достоинства и в политику?

Именно тут дискурс перестает быть томным, поскольку ответ на это вопрос известен — «либеральные» структуры значительно сложнее в управлении «сверху», поскольку строятся они «снизу» и значительную часть инициативы (и ответственности) оставляют именно «внизу».

Но наш «Слуга народа», как все помнят, строился «сверху», «внизу» у него в тот момент не было вообще ничего. И управляется он, — и в части стратегии, и даже в части тактики, — по-прежнему «сверху». Это вступает в противоречие с его собственной аморфной природой, которая плохо передает любой жесткий управляющий сигнал — что «сверху», что «снизу». То есть, если Бужанский в этой системе находится внизу, то достать его снизу пенделем много проще, чем сверху подзатыльником. Это дефект конструкции номер раз.

Два: «Слуга народа» функционирует в вертикально отстроенной и вполне авторитарной по природе государственной системе. И его задачей является принципиальное реформирование этой государственной системы. Для этого государственная система должна получать управляющие сигналы, которые она способна воспринять и интерпретировать. То есть — авторитарные. Даже сверхлиберальный демон Саакашвили, когда речь заходила о реформах, мгновенно превращался в демона сверхавторитарного. И это не было парадоксом: целенаправленное реформирование государства действительно требует временного усиления централизации управления им, даже если конечной целью реформы является децентрализация. Жесткость структуры государства делает его удобным для реализации единой управляющей стратегии (в нашем случае это стратегия реформирования), в то время как либеральной аморфность политической среды дает возможность для реализации множества стратегий частных. Поэтому «Слуга народа» (в его нынешнем виде) для эффективного реформирования государства Украина (в его нынешнем виде) концептуально непригоден. Это дефект конструкции номер два.

И, наконец, дефект конструкции номер три. Украина атакована Россией и находится в состоянии войны, в скобках — гибридной, — но все равно войны. Для победы в войне необходимы те же жесткость и эффективность в реализации принятых военных стратегий. Поэтому я отчаянно надеюсь, что «Слуга народа» не вздумает распространять свою аморфность еще и на военную сферу. В 1917 году подобный эксперимент был уже поставлен «приказом №1» Петросовета, который упразднил вертикаль подчинения в бывшей царской армии и ввел в ней демократию с элементами анархии. И через неделю армии просто не стало.

Всякой инновации, в том числе политической, свое время. У «либеральной» политической структуры будет блестящее будущее, если для нее удастся создать адекватную политическую среду. Но эта среда еще далеко не создана, а поэтому «либерально-жидкостный» «Слуга народа» и выглядит настолько неуместным среди давно и бесповоротно «кристаллизовавшихся» политических оппонентов.

Поэтому для эффективного движения в сторону реформ в Верховной Раде категорически необходим «Слуга народа 2.0». Нынешняя аморфность может обеспечить пассивную выживаемость фракции, но не дает ей работать как надежному проводнику стратегий.

Этап, когда фракция позволяла Бужанскому сидеть или лежать по его усмотрению и реализовывать его персональные хотелки в ущерб общей единой стратегии, закончился, когда «монобольшинству» стало недоставать голосов для принятия ключевых реформаторских законопроектов. Если ничего в такой ситуации не предпринимать, «монобольшинству» грозит естественная для «либеральных» по природе систем диссоциация на «мономеньшинства» (вплоть до отдельно сидящего Бужанского).

Позволю себе резюме. Идея была забавна, спасибо, но ее время прошло и она больше не работает. Теперь «Слуге народа» необходим рефакторинг. Как будет выглядеть его результат, будет это очередная инновация или шаг назад, к большему консерватизму — не хочу гадать, потому что стране нужна не прикольно устроенная фракция в парламенте, а практическая имплементация системных реформ параллельно с успешным противостоянием агрессии России.

А когда это получится, новая задача не заставит себя ждать. Вызовов хватает.

Что же касается Бужанского и его игр в «сели-встали», то лично меня это, к моему облегчению, не касается.

[ Колонка опубликована в издании Слово і Діло ]

Хватит быть «ведомыми»

Говорю об этом на каждом эфире. Пока мы не завладеем стратегической инициативой на международных площадках, мы не добьемся ничего. Без этого мы просто объект чужих политических стратегий. Мы можем их «отвергать», «принимать», чайник на них ставить — всем будет плевать.

Обстрелы на Донбассе будут начинаться и прекращаться, когда это будет нужно России. «12 пунктов по Донбассу» будут всплывать все чаще и чаще и превращаться в «112 пунктов», а потом и в «2112 пунктов», пока не всплывут окончательно. Трампу после выигранного импичмента нефиг делать снова учудить что-то с военной помощью — и теперь-то никто на этот счёт и не вякнет, уплочено.

Считаться с интересами Украины и Кремль, и Брюссель, и Вашингтон начнут тогда, когда мы вынудим их к этому. Поставим перед неудобной необходимостью. Возможности для этого есть. Потребовать создать новый международный формат по Крыму, раз уж Нормандский такой уязвимый. Потребовать разъяснений, почему Украина должна сохранять безъядерный статус, если Будапештский меморандум, как нам доходчиво объяснили партнеры, не стоит вообще ничего. Потребовать на том же основании от подписантов компенсировать нам передачу в РФ ядерных арсеналов. Поставить вопрос о том, что делает РФ с правом вето в Совбезе ООН, если по уставу ООН ее там вообще нет.

Это только то, что на поверхности лежит, и о чем много раз публично говорилось. И это то, что не делается уже шесть лет — из-за трусости, некомпетентности, безволия и привычки отсиживаться за чужими стратегиями.

Больше. Не. Получится.

Свобода слова для людей, троллей, ботов и собак

Знаменитый программный принцип «Мне отвратительна ваша точка зрения, но я готов умереть за то, чтобы вы могли ее высказать» больше не актуален. Умирать по данному поводу сегодня нет не только никакой необходимости, но и смысла. Благодаря информационной революции (интернет, блог-платфомы, социальные сети) и право, и полную возможность высказаться получил буквально каждый. Включил смартфон, залогинился в твиттере, чирикнул пару раз про что-то горячее в смысле новостей — и ты уже на гребне славы, вместе с семью миллиардами точно таких же властителей дум.

Во времена писательницы Эвелин Холл, которая родила процитированную выше максиму, все было иначе. Сто с лишним лет назад радио еще не захватило мир, а телевидение было хоть и научной, но все же фантастикой. Переносчиком свободы слова в те времена была только бумажная пресса, и для того, чтобы в ней что-то чирикать, полагалось продемонстрировать значительно более существенные навыки мышления и изложения своих мыслей, чем это необходимо пользователям твиттера в наши дни. Из-за этих повышенных требований свобода слова тогда выглядела для большинства, способного читать прессу, но не способного для нее писать, чем-то вроде жреческого посвящения.

Эвелин Холл не случайно вложила процитированную фразу в уста Вольтера (она писала его художественную биографию и ей показалось забавным несколько осовременить его слишком тривиальную, по ее мнению, максиму «думайте сами и позволяйте думать и другим»). Именно Вольтер был одним из тех, кто мощно раскрутил маховик Рационального Века, а свободная пресса начала XX столетия была парусом, который наловчился ловить тугой ветер этого века и превращать его в социальную динамику. Памфлеты времен свержения французской монархии благодаря изобретению ротационной печати и тотальному распространению грамотности эволюционировали в полноценный демократический институт, который метко окрестили «четвертой властью». И доступ к этой «власти» в те времена был сладок и стоил многого.

Но у прессы эпохи Рационального Века был органический дефект, который вылез наружу еще сто лет спустя, когда появились социальные сети. Этим дефектом была опора на ту самую рациональность. На весомый аргумент. На ясную логику. На последовательность выводов. Правда, до определенного момента этот дефект считался важным достоинством, но те времена прошли, как только основной медиа-платформой вместо газет стали социальные сети, готовые вместо аргумента и логики с восторгом принять, поддержать и распространить практически анонимную реплику типа «что за пургу несет этот лысый».

С того момента, когда такие реплики начали набирать тысячи лайков и ретвитов, стало до отвращения ясно, что Рациональный Век себя трагически исчерпал, и что медиа стремительно переехали в новый век — в эпоху мемов, демотиваторов и троллинга. Классическая журналистика (которую никто не отменял, боже упаси) ощутила себя в тяжелом мировоззренческом кризисе и стала стала выглядеть в новых условиях такой же малоприменимой и архаичной, как ньютоновская механика на субсветовых скоростях. В новых условиях логически выстроенную и тщательно изложенную аналитическую концепцию можно было «убить» единственным комментом с «тролфейсом», который ни с чем не спорил, а потому и сам был совершенно неоспорим. Обращение к эмоциям аудитории медиа стало работать на порядки лучше, чем обращение к ее разуму, и на простом осознании этого наблюдательного факта состоялись такие эпохальные явления, как Трамп и Брексит. Короткий лозунг теперь повсюду бил сложный довод, а кукиш оказался блистательно эффективен против умствующего нобелиата, когда тот вдруг начинал нести что-то, с чем не была согласна ваша тусовка.

И над всем этим царил, благоухал и периодически напоминал о себе трубным зовом Принцип Свободы Слова, одна из важнейших ценностей современного либерального мироустройства.

Только теперь, после завершения Рационального Века, этот принцип уже не имел отношения к человеку разумному как к базовой для либерализма сущности. Он от этой сущности освободился. Свободу слова потребовали и запросто получили ее для себя (тем самым сделав ее почти бесполезной для других) анонимы, тролли и боты.

При этом новое качество информационной среды сформировало и новое качество самого принципа свободы слова. Пользователи получили практически полную свободу публичного высказывания, но, в отличие от прежних дикарских времен, совершенно не отягощенную ответственностью за это публичное высказывание.

Смотрите: средства массовой информации обязаны (по действующему закону) проверять сообщаемые факты и (по профессиональным журналистским кодексам) следить за разделением факта и мнения, а также блюсти баланс, давая читателю возможность ознакомится с альтернативными точками зрения на каждую проблему или обстоятельство. В то же время, скажем, блогер все это делать не только не обязан (он же не СМИ, какие к нему вопросы), но при этом и не скован ни обязательствами, ни даже ответственностью. Внимание, риторический вопрос: кто в итоге окажется с добычей в этих новых медиа-джунглях — тот, кто добровольно остается в ограничивающей его клетке, — или тот, кто вольно рыщет в информационных зарослях?

Наглядный пример. Когда Петру Порошенко на излете его президентства нужно было передать обществу рискованный в смысле обоснования месседж, что скандал с Гладковским никак с ним не связан, и вообще Гладковский безупречно гладок и пушист до чрезвычайности, пресс-служба Банковой не стала созывать СМИ на брифинг, а устроила пикник для «своих» блогеров. И блогеры после пикника массово постили селфи с Порохом, писали, что «скандал инспирирован врагами ПАП», что «обстоятельства сообщать нельзя», но при этом «вся эта история выглядит совсем не так, как кажется». Пресс-службе было хорошо — она отработала для босса пиар-акцию, не сделав при этом публичной никакую чувствительную для него информацию вообще. Блогерам было хорошо — они приобщились к Высокому, после чего дали понять читателям, что им есть что сообщить, но их просили пока этого не сообщать. Публика в очередной раз получила приятное впечатление, что истина где-то рядом, не узнав при этом вообще ничего конкретного.

И, обратите внимание, никакой ощутимой ответственности — ни для источника информации, ни для того, кто информацию транслировал. Да и аудитория, в сущности, никакого ответственного подхода ни от кого из них не ждет. Он ей просто не нужен. Селфи же были прикольные, чего еще ждать-то.

Так вот: фактическое растворение ответственности медиа — это то самое новое качество информационной среды, с которым сейчас придется научиться существовать нашей информационной цивилизации. Загонять эту новую среду в шаблоны «старых медиа» так же глупо, как втискивать релятивисткую физику в ньютоновскую механику. Свобода слова мутировала необратимо, и нам придется искать и создавать для этого принципа совершенно новый баланс прав и ответственности.

Возможно, эта мутация изменит всю либеральную доктрину целиком. Возможно, либеральная доктрина окажется более устойчивой, чем сейчас выглядит, и создаст эффективные компенсаторы. А возможно, что мы пройдем через еще одно революционное изменение информационной среды, после которого ответственность за публичное высказывание станет для каждого одновременно неизбежной и естественной, какой она была для респектабельных новостных медиа во времена покинувшей нас Эпохи Разума.

Да, и последнее — о свободе слова для собак. После всего сказанного не вижу для этого никаких препятствий. Собаки как источники информации ничем не хуже завзятых тролей, серийных ботов, анонимных телеграм-каналов и российских пропагандистских помоек.

И других средств массовой информации, которые мы заслуживаем.

[ Колонка опубликована в издании Слово і Діло ]

Воспоминания о настоящем

Когда началась Первая Газовая Война (какой это год был? 2006-й?) я написал в «живом журнале», что Украине нужно бы сжать зубы, рывком слезть с газовой иглы и проектно за несколько лет перестроить экономику страны на новые энергетические источники. Что это будет больно и трудно, но зато потом — полная свобода от российского газового диктата.

Конечно, это была чистейшая маниловщина. Такой ход потребовал бы от власти воли, компетенции и ресурсов, которых у нее нет и сейчас. Но утопия была хороша.

А нынешняя истерика Газпрома — это пропитанная сверхдержавой обидой спинномозговая попытка поставить Украину уже не перед необходимостью, а перед неизбежностью такого выбора. Да, маниловщина. Да, ресурсов и воли по-прежнему у власти нет. Но никто и не обещал, что будет легко. Наоборот, обещали, что будет чертовски трудно. Потому что утопия действительно хороша. А значит, ради приближения ней есть смысл рубиться.