Архив рубрики: Общество

Как мухи на трэш

Автор: | | ,
Оставить комментарий

Меня конкретно раздражают реплики в духе «как же мы деградируем» из-за очередной дряни, набравшей миллион кликов после всплытия в медийном поле. Ну да, Квартал. Ну да, хор имени Веревки. Ну да, их аудитория. Они такое вправе о себе говорить, на здоровье. А вы-то с чего вдруг на себя начали себе на лысину горячим гуталином плескать и перьями самостоятельно обваливаться? Вы же тем самым признаете себя причастным к целевой аудитории. Оно, конечно, тоже на здоровье, но вы ж определенно хотите от этой аудитории дистанцироваться, а не причаститься. Вот это все «ганьба-ганьба», «ай-деградируем», «дно-пробито» и прочее — это же ваше.

Это для вас дно пробито, причем именно потому, что именно вы не являетесь целевой аудиторией коломойского цирка. А для целевой аудитории это не «дно-ай-ганьба», а «зашло-башляем-бравобис». И никуда она, целевая аудитория, не деградирует, потому что она стабильно такая, это ее выверенный уровень. И ваше нецелевое горе по этому поводу просто смешно, уж извините.

Всегда есть потребители трэша и потребители чего-то другого. И потребителей трэша всегда больше на порядки. Сравните тиражи таблоидов и тиражи изданий с репутацией в любой самой культурной стране. Да, «желтая пресса» берет верх деньгами, но до воцарения Трампа никому в голову не приходило, что если отказ от респектабельности более прибылен в краткосрочной перспективе, то респектабельность в принципе больше ни на что не годится. Или что если обязательства перед союзниками обходятся в копеечку, то ну их в слив, этих союзников вместе с обязательствами перед ними.

Но одновременно всегда есть люди, которые трэшем брезгуют. Их всегда меньше. И их, о ужас, пребывание в меньшинстве устраивает. Они не относятся к целевой аудитории трэша никак. Причем «не относятся» в обоих смыслах — они к этой аудитории, во-первых, не принадлежат, а во-вторых, они вообще не считают нужным формировать к ней отношение. Ну, разве что, они занимаются массовой социальной психологией.

Да, мы живем в новую эпоху, когда граница между этими стратами поплыла. В эпоху, когда президент США не стесняется ссылаться на трэшевые источники информации и заведомые «теории заговоров». В эпоху, когда именно самозабвенная некомпетентность электората становится залогом политического успеха, и потому эта некомпетентность всячески поощряется (обратите внимание, что именно этим занята российская пропаганда — причем и за рубежом, и на домашних фестивалях дебилизма). Да, все это так, массовый откат от критического мышления действительно есть и он даже вполне объективно измеряем и причины его вполне можно выявить. И точно так же объективно то, что откат этот неизбежно скоро закончится и сменится на противоположно направленный процесс. Потому что каждый раз происходит именно это — «темные времена» сменяются «ренессансами».

Но важно даже не это, а то, что решение, участвуете вы лично в откате или сопротивляетесь ему, все равно остается за вами. Никто не может вас принудить к сопричастности массовой деградации. Если вы вообще ее заметили (и написали об этом), значит, это не «ваш» процесс, а значит, незачем его так глубоко, с плачами и стонами, переживать. Это делает вас от него более зависимым, чем это полезно.

Будьте свободнее от трэша. Такая свобода даст вам возможность делать то, что вы делаете. Трэш не должен липнуть к ногам (он ведь пухнет от вашего внимания, и каждая ссылка с руганью в его адрес — это все равно ссылка, клики, реклама, профит). Понятно, что трэш будет пытаться вас зацепить, он именно так размножается, но ему просто не надо помогать. Если для вас он не будет существовать, он не будет существовать и для тех, кто к вам прислушивается.

Дистанцируйтесь от трэша. Осознайте такую необходимость. Становитесь высокомерным снобом каждый раз, когда темой страстного разговора становится очередная помойка. И пусть эта помойка думает что хочет о вашем снобизме, вы в ней не живете и ею не питаетесь, так что и переживать о ее вкусе вам незачем.

Кстати, этот подход даст вам еще и ясное понимание приоритетов. Например, понимание того, что Квартал — ни разу не Украина. Масштаб явления не тот. И если для вас важна именно Украина, то озадачиваться очередным фейспалмом от Квартала — это запредельно мелко. Как и озадачиваться очередным извержением нарывающего Коломойского. Как и шипением пробитых и сдувающихся резиновых повелителей политических нужников вроде Портнова и присных. Да, отходы и вторичный продукт — это тоже ресурс, но нельзя строить будущее в основном из них.

Работы у нас слишком до черта, чтобы тратить цветы нашей селезенки на всякую дрянь. Если, конечно, именно вы не являетесь именно ее целевой аудиторией.

Извините, много текста.

Столкновение мнений: Почему ГБР допрашивает освобожденных из российского плена моряков?

Автор: | | , ,
Оставить комментарий
Украинские военне катера

Юрист и эксперт по международному морскому праву Борис Бабин считает, что у Государственного бюро расследований фактически нет иного выхода: обстоятельства захвата украинских кораблей россиянами дают основания предполагать, что экипажи действовали вопреки уставу. Во-первых, в обстоятельствах военного столкновения корабли обязаны были открыть ответный огонь (разве что у них был приказ, прямо это запрещающий). Во-вторых, в случае невозможности сопротивления, экипажи обязаны корабли затопить. В-третьих, в случае угрозы захвата, должны быть уничтожены секретные документы. Ничего этого сделано не было, и официальное следствие просто обязано установить — почему.

В то же самое время общественное мнение в Украине безусловно находится не на стороне ГБР, а на стороне моряков, которые в российском плену вели себя в высшей степени достойно.
Как же можно совместить требования закона и требования общества?

В проекте «Столкновение мнений» мы будем поднимать болезненные для общества вопросы, на которые нет однозначных ответов — более того, вопросы, на которые обществу крайне некомфортно даже искать ответы.

«Дайте денег и идите нафиг»: украинские СМИ в переходном возрасте

Автор: | | , ,
Оставить комментарий

Офис президента пригласил представителей медиа, чтобы сообщить им пренеприятнейшее известие.

Впрочем, руководители Офиса об этом, похоже, совершенно искренне не подозревали — они считали, что собирают представителей средств массовой информации, чтобы те делегировали журналистов и активистов в состав Совета по свободе слова при президенте. Делалось это с характерным для нынешнего Офиса пренебрежением к излишним формальностям — список участников встречи составлялся, кажется, в основном по вдохновению и наитию, иначе трудно объяснить, почему в благородное собрание пригласили от одних СМИ руководителей редакций, от других — рядовых журналистов или «младший командный состав», а от третьих — вообще никого.

Причем список приглашенных одновременно оказался и списком кандидатов в Совет, и списком выборщиков, о чем заранее предупредили далеко не всех участников (если вообще кого-то предупредили). Из-за этого ситуация получилась вполне гоголевская — здрасьте вам: ехали на ярмарку, а приехали с ляхами в карты играть.

Само собой, эта внезапность вызвала в рядах приглашенных некоторую смуту, включая требования отложить выборы хотя бы для беглого знакомства с кандидатами (это только со стороны Офиса президента кажется, что в украинских медиа все друг друга знают как родных), дать время на самоотводы и вообще показать, по какому регламенту все это счастье происходит.

Страсти успокаивали министр министр культуры, молодежи и спорта Владимир Бородянский (которого в команде президента, кажется, принято в шутку именовать «Владимиром Владимировичем»), советники Кирилл Тимошенко и Максим Кречетов, которые всеми доступными им способами провозглашали идею, что речь идет не о распределении среди медийщиков каких-то околопрезидентских пупырчатых синекур, а о создании рабочего интерфейса между медийным сообществом и президентской ветвью власти. И что избранным в совет (точнее, в его рабочую группу) предстоит не лобио кушать, а вырабатывать и согласовывать с коллегами именно те регламенты, о которых вот тут спрашивали, но которые за время президентства Порошенко не то не были созданы, не то не были введены, не то были введены, но так и не заработали.

И, конечно, все это должно стать частью системы самоуправления журналистского цеха и помочь решить проблемы СМИ, о которых медийщики так часто и подробно говорят — вот список.

А в списке — и тяжелая финансовая зависимость СМИ от олигархов, и проблема журналистской ответственности, и ситуация информационной войны, и апгрейд законодательства о СМИ для учета новых информационных реалий (сиречь социальных сетей и прочих ютубов), и тухлая джинса, и соблюдение профессиональных стандартов, и пресловутый проект национальной пресс-карты, и чего только туда еще не понапихано.

И вот тут, скажем честно, медиа-сообщество начало подозревать, что его разводят на доверии. Журналистский опыт, усвоенный до уровня безусловного рефлекса, говорит, что когда государство начинает говорить о самоуправлении, оно ищет способ снять с тебя финансирование, а с себя — ответственность. Весь почти тридцатилетний пост-совок, в котором украинские медиа распухали до их нынешнего состояния, приучал их к этой мысли — и таки приучил.

Но этот же опыт так и не отучил украинские СМИ (во всяком случае, некоторые из них) от представления, что они выполняют важнейшую общественную задачу — даже если они существуют на прикорме не то властей, не то олигархов, не то симбиоза тех и других.

Именно сочетание этих двух обстоятельств и вызвало то, что мне представляется своеобразным аналогом подросткового комплекса — когда взрослеющий организм требует полной свободы и независимости, но при этом с равной страстностью требует, чтобы его свободу и независимость на стопятьсот процентов оплачивали родители. То, что настоящая независимость гарантируется только полным самообеспечением, он еще не понимает. Во многом потому, что к самообеспечению пока социально не способен, но свобода уже зовет трубой и прочими прелестями. Поэтому идеальное для подростковой психологии решение выражается дерзким лозунгом «дайте денег и идите нафиг».

Украинские медиа как социальный организм находятся примерно на такой же стадии развития. Они уже осознали себя и свою общественную миссию, осознали дефицит свободы, которая им необходима для реализации их задач, заявили об этом осознании, — но, как писали классики, «все позитивные предложения наталкивались на недостаток фондов». В нынешней экономической и социальной реальности Украины крупные медиа не могут добиться самоокупаемости, а потому так или иначе вынуждены искать внешние финансовые гарантии своей независимости, которые практически всегда означают принятие условий донора и согласие на компромиссы.

Это противоречие тем более раздражает, когда на него указывают из Офиса президента и предлагают обустроить какое-никакое самоуправление и саморегулирование, чтобы через них, помимо всего прочего, создавать кодексы отраслевых стандартов профессионализма и этики и затем их отслеживать. Вызывающе дерзкое предложение, если учесть, что национальные медиа, как и вся украинская громада, способность к самоуправлению лишь начинает развивать. Она овладела талантом эффективно самоорганизоваться в ситуации кризиса и катастрофы, но в нормальной жизни вся эта процедурность ей по-прежнему чужда. Безусловно, рациональное понимание, что такое обыденное самоуправление необходимо — есть, но общественное подсознание по-прежнему просит ничем не сдерживаемого полета…

В результате инициатива Офиса президента по созданию Совета по свободе слова на практике превращается в почти непредсказуемый эксперимент. В медийную слабоструктурированную среду вбрасывается нечто, что должно эту среду изменить, усилить ее структурированность. Но из-за свойств среды это нечто может повести себя не как центр кристаллизации (что означало бы взросление национальных медиа), а как затравка для бурной химической реакции (если побеждает наш привычный стихийный анархизм). При этом сами медиа опасаются, что из них пытаются вырастить гомункула, управляемого с Банковой.

На совещании в Офисе президента все закончилось, впрочем, по плану: начальный состав совета по свободе слова при президенте (точнее, его рабочую группу) проголосовали и собрали, вручили ему задачу разработать и согласовать положение о нем самом, включая регулярные обновления состава, разругались с советниками и разошлись писать колонки, новости и посты в социальных сетях.

Страшно интересно, что из всего этого получится. Подростки так непредсказуемы.

Колонка опубликована на LIGA.net

Десант Януковича, сто дней Зеленского и другие исторические перпендикуляры

Автор: | | , , ,
Оставить комментарий

Каждый раз, когда поминают про «100 дней президента», ничего не могу с собой поделать — вспоминаю про «100 дней Наполеона». Боже упаси, вне всякой связи с этой ролью актера Зеленского (ту комедию я никогда не видел и, надеюсь, никогда не увижу). «100 днями» называют период в истории Франции, который начался с возвращения Бонапарта из ссылки в марте 1815 года, и закончился его вторым отречением в июне того же года.

В истории наполеоновских «100 дней» есть восхитительный и очень характерный эпизод. После броска с Эльбы Наполеон с небольшим отрядом, сопровождавшим его, двинулся к Греноблю. На перехват ему были отправлены полк кавалерии и два пехотных полка с артиллерией — более чем достаточно, чтобы просто затоптать небольшой «почетный караул» внезапно обнаглевшего изгнанника. Наполеон отправил к командирам полков парламентеров, но тех не стали слушать. Тогда он сам направил коня к королевским войскам и крикнул: «Солдаты! Признайте своего императора! А если кто-то хочет меня убить, вот он я!». Командир полка приказал открыть огонь, однако вместо залпа строй рявкнул «да здравствует император!». Королевская карательная экспедиция в полном составе перешла на сторону узурпатора, Гренобль сдался без боя, а через две недели Бонапарт с триумфом вступил в Париж и за следующие 100 дней успел и стремительно возродить свою империю, и столь же стремительно привести ее к окончательному краху.

Как хотите, но упоминание о «100 днях» какого бы то ни было правителя заставляет меня проводить параллели, а когда параллели не проводятся (а они, заразы, не проводятся сплошь да рядом) — то и перпендикуляры.

И вот эти «перпендикуляры» частенько получаются в духе художественного творчества Зеленского — то есть, очень смешными. 

Представьте себе, например, триумфальное, подобное наполеоновскому, возвращение «легитимного» Януковича после его «изгнания» в Ростов. Сразу резервирую авторские права на идею этого скетча. Виктор Федорович в сопровождении верного Николая Яновича и десятка сохранивших им верность «беркутов» высаживается, скажем, на побережье под Мариуполем. Дальше просто повторяем «наполеоновский» сценарий, включая культовый выезд узурпатора к встречающим войскам. Естественно, с неожиданной (на самом деле нет) и совершенно уморительной концовкой. Отличный «перпендикуляр». Вообще, Янукович, как персонаж, неизменно перпендикулярный сам себе, служит неисчерпаемым источником вдохновения для сатириков. И если бы еще перпендикулярность его президентства не привела к оккупации Крыма, войне на Донбассе и гибели тысяч людей…

Празднование Дня Независимости в Киеве в этом году тоже получилось перпендикулярным самому себе, и на этот раз Наполеон был совершенно ни при чем.

фициальную часть я смотрел на Майдане — от восстановленного Дома Профсоюзов. То, что я сумел оттуда увидеть, услышать и додумать, мне в целом (и в некоторых частностях) скорее понравилось. Я текстовик, а Зеленский читал очень неплохие тексты. Тексты, которые целенаправленно выстраивают новое представление о том, каким может быть президент Украины. В нашем случае это президент-лирик. Не «отец народа», не «политическая элита», не «батька-хозяйственник», — а такой себе образ любителя классики и современности, Шевченко и Костенко, который вдруг решил поговорить об истории, судьбе и душе страны с такими же читателями. И поговорил. 

Но важной особенностью этого разговора было то, что читатель-то Зеленского видел, а он-то читателя — нет. Между ними была трансляция. У трансляции был выстроенный видеоряд, который иллюстрировал сказанное, подчеркивал важное и при необходимости отсекал лишнее. Медийщики (а Зеленский — медийщик) привыкли, что конечным результатом для них является то, что люди видят на экране, и то, как они увиденное на экране воспринимают. Именно поэтому таким проектам и нужны хороший режиссер, профессиональный сценарист, опытный оператор и еще куча других специалистов. Они создают картинку, в которой есть и крупный план, и смена ракурса, и динамичный монтаж, и прочие улучшения для легкости восприятия зрителями.

В реальности же, без трансляции и необходимых ей улучшений, происходящее выглядело очень уж издалека. 

Владимир и Елена Зеленские на Майдане на Дне Независимости

Официальная часть праздника ясно продемонстрировала, что показать себя президент может и умеет. Возможно, эта демонстрация даже не была лишней (хотя Зеленский уже имел случаи себя показать — и вполне этими случаями воспользовался). Но та же самая официальная часть совершенно не создала впечатления, что президент может и умеет контактировать с обществом без посредничества камеры и экрана. А без такого умения «президент-лирик» сам собой превращается в самозабвенного глухаря, токующего в пустоту объектива своей сценарной речевкой и не замечающего ничего вне фокуса камеры.

Посмотрите на позднего Порошенко, для которого именно такое состояние было единственно возможным. Образ он транслировал принципиально другой, но его неспособность услышать и увидеть происходящее вне его «зоны контроля» была ровно такая же. Эту неспособность удалось проломить только после катастрофического для него первого тура выборов — помните его истерическое и запоздалое «я вас услышал»? Только тогда он и понял, насколько стал «перпендикулярен» своим избирателям.

Зеленский вполне мог бы из опыта Петра Алексеевича вывести пару уроков на тему «как избежать банальных и предсказуемых ошибок своих предшественников», но пока не заметно, чтобы он этим опытом по-настоящему интересовался. На празднике он оказался оторван от страны примерно настолько же, насколько и Порошенко, который вообще не пришел на торжественные мероприятия (чем, кстати, наглядно показал, что так и не понял разницу между Украиной и тем, кто в данный момент олицетворяет в ней власть).

Зеленский вполне мог бы поправить неприятное впечатление «перпендикулярности», созданное авторами его шоу, если бы догадался выйти через час-другой на тот же Майдан и встретить колонны Марша Защитников. Выйти без сценария и режиссера. Выйти, чтобы просто проявить уважение к людям, которые это уважение безусловно заслужили. Выйти, даже прекрасно понимая, что он этим людям, по большому счету, не нужен — но чтобы показать, что они нужны ему. И стране. Потому что если президент олицетворяет власть в стране, надо постараться  олицетворять ее не только сквозь экран, Facebook и Youtube. Если претендуешь на «новый образ» президентства, дай себе труд отказаться от омерзительного номенклатурного чванства, которое сожрало твоего предшественника, не тони в том же болоте. Сделай хоть пару гребков к берегу.

Потому что «новому образу», как бы хорошо он ни был задуман, написан и сыгран, пока что остро не хватает бойцовских качеств, мужества и характера, открытости и прямоты взгляда. Ничего из этого вы, господин президент, не продемонстрировали. Даже простой способности выйти к ветеранам. Без наполеоновской исторической фразы, которая нафиг не нужна, когда перед тобой не враги, а защитники. Солдаты, которые и без напоминаний знают, какие тысячелетия смотрят на них, и сколько их товарищей в эти тысячелетия уже вросли навсегда.

Можно, конечно, и дальше упорно играть «лирика» — даже во время войны. Подбирать интонации. Зацикливать образной рифмой монологи. Уйти во все это и стать окончательно «перпендикулярным», как Янукович. Пусть даже в более «лиричном» амплуа.

Но это больше не студия, не съемки, ваш сюжет не прописан в сценарии, кровь, железо и похороны — настоящие.

Ломайте «четвертую стену», господин президент. Уже пора. Сто дней прошли.

Колонка опубликована на LIGA.net

Медведчук-медиа и право раковой опухоли на свободу самовыражения

Автор: | | , ,
Оставить комментарий
Им надо поговоить

Мосты (и телемосты тоже) строят для того, чтобы по ним ходить. Если телемост между NewsOne и телеканалом Россия все-таки построится, я понимаю (собственно, все понимают), что по нему пойдет из России. Все желающие могут эти медийные бронемарши наблюдать хоть каждый день. С той стороны все наглядно и предсказуемо.

А что пойдет из Украины? Вопросы о том, кто убил Решата Аметова, Владимира Рыбака, о том, кто отправил в Украину группу Стрелкова, о том, когда Россия деоккупирует Крым, признает ответственность за сбитый MH17, за разрушение Донбасса, за гибель десятков тысяч граждан Украины? О военнопленных моряках, о Балухе, о Сенцове?   

Но эти вопросы задаются без всяких телемостов, и Россия на них не просто отказывается отвечать — она в принципе отказывается их слышать. Это не к ней. Ее там нет. Она не сторона. Ни в чем. Вот только в телемосте.

Мосты строятся не для того, чтобы затруднить противнику продвижение. Наоборот, мосты — то, что ему помогает наступать. И строят переправы обычно к плацдарму, который уже захвачен.

Им надо поговоить

Когда России «надо поговорить», она всегда собирается говорить сама с собой. Потому что больше ей говорить не с кем. Некомфортно ей говорить с другими. Во всем мире только куски России, пересаженные в медиа-пространство других стран, могут с ней «поговорить» на устраивающем ее языке. Только эти куски могут искренне соглашаться с тезисом, что «весь мир завидует величию России» и  мечтает только о том, как бы ее уничтожить. Только эти подсадки могут «поговорить» о том, что «референдум в Крыму был проведен строго по закону». Только эти метастазы «русского мира» на голубом глазу — и совершенно искренне — способны считать и себя, и Россию здоровой тканью, а весь остальной мир — пораженной «бездуховностью» и «русофобией» опухолью.

Вот и в сюжете с телемостом Кремлю «нужно поговорить» не с Украиной, а со своим плацдармом в ней. В существование самостоятельной Украины (и вообще Украины как таковой) в Кремле просто не верят, о чем многократно и внятно заявляли. Поэтому им «нужно поговорить» с Медведчуком, с их здешней метастазой. С эмиссаром Кремля, который своего коллаборантства совершенно не скрывает и не стесняется. И перед выборами ему позарез нужна поддержка кремлевской пропаганды. Даже не для того, чтобы набрать процент — свой электоральный потолок он уже нащупал, — а чтобы окончательно расколоть украинский электорат. До крови. До силового противостояния. До горящих шин — сначала перед телестудиями, а потом еще много где.

И ведь расколет, раз уж ему власть по факту не противодействует. Медведчук скупает телеканалы? Государство молчит. Медведчук не скрывает, что работает в интересах Кремля?  Государство ничего не имеет против. Медведчук летает в Москву? Государство возбуждает дело не против него, а против програнслужбы.  

А раковая опухоль «русского мира» в это время расползается все шире. В информационной войне Украина откровенно проигрывает, беспомощно сдает кремлевским метастазам собственное медиа-пространство. Никаких чрезвычайных или решительных мер. Ни терапии, ни хирургии, как будто рак может вдруг сам как-нибудь рассосаться. Никакого понимания, что вместе с национальными медиа Кремль поглощает и государственную независимость. Что его «гибридная победа» — это наше совершенно негибридное поражение. Что не может быть никакой свободы слова для раковой опухоли, которая убивает страну.

Я понимаю (догадываюсь), почему этот рак не хотел (или не мог) лечить Порошенко.

Я понимаю (догадываюсь), почему этот рак не может (или не хочет?) лечить Зеленский.

Но я совершенно не понимаю, сколько нам еще стоять против кремлевской и прокремлевской сволочи без всякого ощутимого участия и закона, и других ветвей власти, которые демонстрируют или очевидную беспомощность, или откровенный саботаж. Если закон Украины вот так откровенно против нас и за Медведчука, может, лучше прямо сказать, чтобы мы тут не выделывались со всякими глупыми и несбыточными идеями — с этими «независимость», «достоинство», «отстоять страну», «противостоять агрессии», «европейский вектор» и с прочей либеральной русофобской ересью?

Скажите прямо, не стесняйтесь. Нам не привыкать.

Мы просто перестанем тратить время на попытки вас разбудить и снова будем спасать страну сами, в том числе от вашей беспомощности. Потому что рак сам себя не лечит.

[ Колонка вышла на LIGA.net ]

Я обвиняю. Донбасс и Крым в слепом пятне

Автор: | | ,
Оставить комментарий
Светлодарская дуга

В расположении одного из батальонов 30-й отдельной мехбгригады ВСУ мы встретились с французским кинодокументалистом по имени Луп Бюро. Если бы я следил за событиями, связанными с турецким и сирийским Курдистаном, это имя сказало бы мне много, но я оказался невежественен, а потому глух.

В 2017 году Луп получил в Турции 30 лет тюрьмы якобы за «содействие террористам» — он работал над документальным фильмом об участии курдских вооруженных формирований в сирийской войне. Из 30 лет приговора он отбыл чуть меньше двух месяцев — на Эрдогана по поводу Лупа решительно надавил Макрон (Эрдоган не поддался), в тему освобождения Лупа жестко вписались «Репортеры без границ» (Эрдоган не поддался), международное юридическое сообщество подало несколько аппеляций на приговор (турецкий суд отклонил их все, одну за другой), после чего так и не поддавшийся ни на чье давление Эрдоган внезапно Лупа помиловал и приказал выпустить.

Теперь, полтора года спустя, Луп снимает документальный фильм о ребятах, которые держат линию против сепаров на Светлодарской дуге. Мир маленький, для Лупа Бюро любая война — рядом.

Сто лет назад, в марте 1919 года, в его родной Франции вышел на экраны фильм Абеля Ганса «Я обвиняю» («J’accuse») — накаленный до истерики и перегруженный пафосом контрольный выстрел в затылок только что закончившейся мировой войне. Франция в войне победила, но Ганс снял фильм не о победе, а о том, как много мир из-за войны потерял.

Ни зрители, ни критки не хотели, не желали, чтобы им сыпали порох на эту рану. Против фильма протестовали, обвиняли его создателя в «пораженчестве», предрекали провал. Но созданные Гансом образы буквально цеплялись за подсознание, врастали в него, превращали такую недавнюю и такую реальную войну в жуткий миф, от которого невозможно было абстрагироваться. Эпизод с «маршем мертвецов» вошел не только в учебники кино, но и в массовое сознание, стал частью французского национального менталитета.  

Сто лет спустя француз Луп Бюро приехал на Светлодарскую дугу снимать фильм о нашей войне — потому что для него она так же реальна, как и любая другая.  

В то же самое время, в июне 2019 года, в сознании подавляющего большинства граждан Украины этой войны нет. Просто нет. Если она и была когда-то центром притяжения, если раньше ее видели, а за событиями на Донбассе пристально следили, то сейчас эта тема из общественного поля зрения ушла.

Это видно по тому, как месяц за месяцем падает посещаемость хроники событий на фронте. Вы больше не считаете эту тему важной. Вы привыкли к войне, она перестала быть для вас информационным поводом, стала рутиной и обыденностью, естественным фоном для других событий, куда более мелких и переходящих, но заслуживающих внимания. А войну вы сдвинули в «слепое пятно». 

Из этого «слепого пятна» приходят сообщения об обстрелах, о нарушении режима прекращения огня, о погибших и раненых. Похороны бойцов, которые отдали за Украину жизнь, перестали восприниматься обществом с перебоем сердца. Монотонность явления убивает понимание его масштаба и значимости. Даже наглядность не спасает: иконостас памяти уже закрыл почти все место на ограде Михайловского собора и продолжает расширяться, но «слепое пятно» растет вместе с ним, и даже быстрее.

Я это остро почувствовал, когда в центре Киева, рядом с ТРК «Арена» взорвали автомобиль Тимура Махаури. На проезжей части стоял развороченный взрывом остов машины, пятна крови на асфальте, работали медики, спасатели и следователи, а в заведениях «Арены» танцевали люди и играл шансон. Чья-то смерть не воспринималась как повод для беспокойства, даже если она случилась совсем рядом. Что уж говорить о смертях, которые происходят где-то за горизонтом?

Это равнодушие остро чувствуешь, когда возвращаешься из Донбасса на «материк». Мир здесь другой. Нет, не так — здесь просто мир. Здесь войны нет. Вообще. Нечего выигрывать и проигрывать. Не о чем говорить. Нет темы. Проехали и забыли.

Вся риторика пропутинской сволочи про «прекратить воевать» фундаментально основана именно на вот этом тотальном обезболивании темы, чудовищном социальном новокаине, которым Украина накачана по самый купол Верховной Рады. И этот «новокаин» вкачивается в общество не только целенаправленными усилиями вражеских и коллаборантских медиа, как фактор гибридной войны, но и как прямое следствие некомпетентности власти самой Украины. Власть не любит, чтобы избиратель видел и понимал ее недееспособность. Поэтому власть убирает свидетельства своей недееспособности в «слепое пятно». Фактически — действует в рамках стратегии, которую осуществляет враг. Послушно идет у него на поводу. 

Из бесед с воюющими на Светлодарской дуге понятно, почему даже армия во время президентских выборов не стала опорой для Порошенко. Затяжная позиционная война — не повод отдавать противнику инициативу, а Порошенко, с точки зрения профессиональных военных, сделал именно это. Удержать фронт — это, конечно, достижение. Но даже обороняться можно, сохраняя свободу рук и маневра — и россияне именно такой свободой и пользуются. Обстрелы, диверсии, разведка, навязывание своей повестки. А ВСУ большей частью только отвечает, потому что все прочее требует от киевского командования проявления инициативы, а ее нет. А та, что есть, направлена на замораживание ситуации. Новокаин.

В политике привыкли говорить об «отсутствии политической воли» для принятия серьезных решений. В военной сфере ситуация точно такая же. Поэтому армию Порошенко тоже проиграл. Если военные за него и голосовали, то не как за эффективного главнокомандующего, а как за меньшее зло. Заведомо некомпетентный в военной сфере Зеленский представлялся злом более серьезным. Но голосование за него хотя бы давало надежду, — вдруг что-то принципиально изменится в штабах? А с командованием Порошенко таких надежд не связвали даже его сторонники.

И это даже при том, что при Порошенко действительно много было сделано для армии. Проблема снабжения частей на передовой продовольствием и обмундированием практически решена. Нового оружия по-прежнему мало, но старого пока хватает. Но этого так или иначе недостаточно. Ключевые инфрастуктурные вопросы так и остаются подвешенными. Катастрофически плохо реализован подход к связи, а ведь именно надежная связь — основа управления армией. Но безопасной коммуникации у ряда частей фактически нет. Интернет в расположениях  обеспечивают местные частные провайдеры, и это само по себе вызывает оторопь. Никакой трафик, связанный с военной сферой, даже надежно зашифрованный, не должен быть доступен вне защищенных сетей. Тем более он не должен зависеть от того, что какой-то частник решит провести у себя плановый ремот оборудования, пусть даже он «извиняется за причиненные неудобства».

Эфирные каналы на Светлодарской дуге практически полностью контролируют россияне. Украинское телевидение ловится там так слабо, что ребята смотрят его через интернет, когда он есть. Зато российских каналов полно. То же самое — захват инициативы, навязывание своей повестки. Почему этого не делаем мы? Не можем? Не хотим? Мне рассказали, что когда при продвижении в Марьинке ВСУ взяли под контроль телевизионный ретранслятор и ребята предложили его взорвать, командование повреждение собственности запретило. И это при том, что через вышку по-прежнему транслируются фактически только российские каналы. Судя по тому, что дальше в разговоре прозвучало, выводы сделаны — в следующий раз такие вопросы «наверх» отправлять уже не будут, примут решение на месте. Потому что на Донбассе все-таки болит, а на «материке» все напрочь обезболено.

Капеллан Сергей Дмитриев, с которым мы ехали в бригаду имени Константина Острозского и который вел для военослужащих службы на праздник Святой Троицы, в проповеди говорил, что усталость от войны есть у всех, но этой усталости нельзя поддаваться, потому что это равносильно признанию поражения.

Он говорил, а я думал о стране, которая этой усталости уже поддалась. Ребята на передовой стояли, стоят и будут стоять, а Украина за их спиной тонет в «слепом пятне», погружается в нежелание видеть происходящее, стремится отвернуться от реальности, в которой по-прежнему идет война. Уходит в наркоз, чтобы не видеть тех, кто ее защищает. Новокаин. Таблетки от российских танков.

Уже в Киеве отец Сергей сказал мне, что борется с желанием уехать на фронт и больше на «материк» не возвращаться. Он чувствует, что настоящая жизнь — там, на Светлодарской дуге. А здесь — забытье. Наркоз.

Капеллан никого не обвиняет. Я — обвиняю. Себя, вас, власть — уже ушедшую и только что избранную. Обвиняю в том, что мы всеми силами хотим остаться слепыми и глухими. Что мы смирились с потерей Крыма и обстрелами на Востоке. Что мы поддаемся очарованию выученной беспомощности («а что мы можем сделать? мы ведь ничего не можем») и тем самым предаем ребят, которые стоят на Донбассе. Предаем тонкую линию, которая отделяет нас от «русского мира».

А в это время Луп Бюро, француз, которому не все равно, снимает документальный фильм о нашей войне. Той самой войне, которую украинский обыватель так жаждет забыть, и уже хотя бы поэтому работа Лупа ему безразлична. Частью национального металитета Украины становится не реальность и даже не миф войны, а вычеркивание ее из реальности.

Это так предсказуемо и понятно, что глупо обывателя в этом обвинять.

Но я — обвиняю.

Светлодарская дуга

[ Колонка опубликована на LIGA.net ]

Контрольная хватка

Автор: | | , ,
Оставить комментарий

Профессиональный учет и контроль. Постоянный общественный надзор. Бить оглоблей за любой просчет. Безжалостно. Требовать ответов на вопросы тем настойчивее, чем меньше он хочет на них отвечать.

По-моему, это даже не требует пояснений. Это абсолютно нормальный способ обращения с властью. Мы делали это с Порошенко, мы будем делать то же самое и с Зеленским. Кому бы избиратели ни доверили страну, обратная связь между ним и обществом должна эффективно работать. Не висеть формальной соплей, а звенеть от постоянного напряжения. Потому что это наша страна, и нам, мягко говоря, не безразлично, что с ней и как. И без такой обратной связи любая фигура на Банковой — балласт, шлак и хлам на выброс.

Именно это, кстати, после первого тура так ярко прочувствовал Петр Алексеевич. «Я все услышал! Я все осознал!» Вот что обратная связь животворящая делает. Особенно когда уже конкретно поздно и припекает как-то очень уж совсем.

Владимир Александрович должен прочувствовать то же самое не в конце каденции, а в начале. Через припекание в том числе. Петиции эти неприятные. Пресса эта настырная. Отсутствие такта вот это вот. Круговое непонимание, что он же еще только-только, а не уже-уже.

Так слишком поздно будет, когда «уже-уже» настанет. Именно поэтому за любое «только-только» надо вламывать сейчас. За каждый ляп. За каждое подозрение в уходе от ответа. За каждую неудачную шутку и сомнение в искренности. Влет. Оглоблей.

«Дайте ему 100 дней!» Вы о чем вообще? Ему целых пять лет дали авансом. И научиться на чистом рефлексе факи кидать и Кремлю, и Коломойскому он обязан не через сто дней, а вчера. А для этого нам нужно вцепиться в него бульдожьей хваткой — и не разжимать эту хватку, иначе ж выскользнет, как предшественник.

И приготовьтесь к тому, что не разжимать придется долго и челюсти реально устанут. Но куда ж деваться.

Зеленский как расписная крынка, или Чем бы еще украсить тын

Автор: | | , ,
Оставить комментарий
Владимир Зеленский (фото - Андрей Гудзенко/LIGA.net)
Владимир Зеленский (фото - Андрей Гудзенко/LIGA.net)
Владимир Зеленский (фото — Андрей Гудзенко/LIGA.net)

Легкость, с которой украинские избиратели ввели во власть Владимира Зеленского, стала неожиданностью для многих, кто привык относиться к власти с полной серьезностью — в том числе и для меня. А для меня неожиданность — это повод для размышлений, поиска недостающего понимания. И как такой повод это всегда интересно. 

Реалии советской и постсоветской политки совсем не располагали к пофигистическому отношению к личности того, кто стоит во главе страны. Даже без ядерной кнопки в кармане и серых шеренг с примкнутыми штыками, выставленных против протестов, лидеры государства вызывают у постсоветского человека привычную настороженность, потому что власть все равно ассоциируется с подавлением, воспринимается как нечто нависающее, надзирающее, наказывающее за проступки. Опыт подчинения государственному патернализму у нас был, а другой опыт большинству граждан бывшего СССР взять было неоткуда.   

Большинству — но, к счастью, не украинцам. Ржавчина совка не миновала и нас, но под этой ржавчиной сохранился уникальный опыт казацкой анархии (именно анархии, потому что первоначально, по Кропоткину, анархия — это государственный строй, основанный на низовом самоуправлении, зародыше того, что в соверменной либеральной Европе называется «принципом субсидиарности»). Опыт во многом печальный, потому что именно эта анархия раз за разом предавала и подрывала сначала зарождавшуюся, а потом и состоявшуюся украинскую «вертикальную» государственность. Но при этом опыт и сейчас поразительно живой, да еще и диктующий принципиально иное, анти-патерналистское отношение к власти. Потому что гетманы и кошевые легко и часто избирались и изгонялись, а держалась Украина не ими, а простым казаком, который был и сам себе хозяин, и сам себе защитник, и сам себе власть. А гетман был при нем — не царь, не хан и не султан, скорее, раскрашенная крынка, со всем уважением надетая на тын. Тын и без нее хорош, но с крынкой-то и с уважением он веселее. А раз так, то почему бы шановному козацькому товариству и не вручить гетманскую булаву хоть бы и Зеленскому, если более достойного никого не нашлось? 

И настолько вразрез шла эта вольная анархия и имперскому, и советскому отношению к власти, что с привычной для моего поколения государственной логикой XX века она никак не вязалась. 

Не вязалась она, по меркам того же века, и с войной. Хотя именно «вертикальное» государство организацию сопротивления российской агрессии поначалу откровенно завалило, а спасла ситуацию как раз добровольческая и волонтерская анархия, та самая низовая саморганизация, у которой как бы сами собой появились собственные «кошевые» и «гетманы», — которые, когда стали громаде более не нужны, точно так же как бы сами собой расточились — или скурвились — или вернулись в исходное состояние — или вечная им память…  

А что же «вертикальное» государство, которое, едва очухавшись и приняв властную осанку, приняло дела у волонтеров? Чуда не случилось — оно снова скатилось на рельсы привычных регламентов, охранительских и косных. В колею исполнения откровенно устаревших законов, которые обещало пересмотреть. В совково-бюрократический управленческий дискурс, модернизировать который собиралось, но так, в сущности, и не собралось. К привычным лозунгам «давайте-не-будем» и «сойдет-и-так».

А что? Формально-то у государства и так есть все, что нужно. Судебная система формально есть. Антикоррупционные институты формально работают. Коалиция большинства в Верховной Раде формально существует. И ответственность депутатов перед избирателями — тоже формальная, конечно, боже упаси от реальной. Самоуправление и децентрализация формально тоже налаживаются, а местами даже неформально. Выборы…

А вот как раз с выборами формальный подход — возьми да и не сыграй. Опаньки.

Потому что как только товариство пожелает сказать кошевому — «клади палицу! клади, чертов сын, сей же час палицу! не хотим тебя больше!», — оно ж скажет. Потому что — ну не хотим его больше, куда ж деваться. И формальности тут ни при чем. Потому что это та самая живая и вольная анархия, — она же настоящее природное самоуправление, — которому никакая формальная децентрализацияне нужна. Она просто в Украине есть. В людях. В громадянах. И совок ее не убил, и НКВД не выбило, и Голодомор не выморил, и коррупция ее не съела, и кремлевскую крепостную империю от нее выворачивает пропагандистской слизью, приятного ей аппетита. 

Из нее, из этой гражданской вольницы, нужно здесь государство строить, и без привычной формальности. И если «у Зеленского» этого не поймут, как раньше не поняли «у Порошенко», то будет и Зеленскому по итогам пятилетки (а то и раньше) от нашего товариства то же «клади, чертов сын, палицу», — со всем уважением. Жаль только будет потерянного времени, и не впервой жаль, да что ж поделаешь… 

А вообще — противоположности сходятся. Даже самые «вертикальные» империи рано или поздно вносят в свою культуру идею, что лучше уж с пустым местом, чем с доказанным бездарем или проверенным негодяем на высоком посту. 

«Он правит страной, наставляет на путь, гармонически сочетает Инь и Ян и властвует над ними — такова эта высокая и важная должность. А посему, если нет достойного человека, пусть эта должность остается свободной».

«Повесть о Доме Тайра», Япония, написано не позже XIV века. 

Иные имперские достижения не грех и перенять. Если придутся к руке, конечно.  

Колонка опубликована на LIGA.net

Второе гражданство и грех державной ревности

Автор: | | , ,
Оставить комментарий
Паспорт Украины

Глава МИД Павел Климкин считает, что в Украине пора начать дискуссию по вопросу двойного гражданства.

Заявление примечательное, потому что в обществе такая дискуссия, по моим личным наблюдениям, идет уже очень давно, и не знать об этом министр не мог (и наверняка знал). Видимо, имелось в виду, что государство готово допустить для такой дискуссии то или иное «официальное» продолжение.

Этот оборот — «государство готово допустить» — я обычно использую со здоровой долей сарказма. Даже, я бы сказал, со здоровенной. Потому что в сегодняшней Украине государство на словах непримиримо и непрестанно борется с тем, что на практике оно же «готово допустить» — с безнаказанностью коррупционеров, с некомпетентностью правоохранителей и госслужащих, с откровенно пророссийской повесткой некоторых крупных медиа — и так далее. ЦИК великодушно регистрирует кандидатом в президенты Романа Насирова, наличие у которого британского гражданства подтверждено посольством Великобритании, но украинским судом отвергнуто как недоказанное. Это позорище наше государство тоже «готово допустить», потому что вынуждено постоянно ёрзать между формально очень приличными законами, по которым оно живет, и неприлично недоразвитыми институтами, которые не дают ему способности эти законы выполнять.

Паспорт Украины

С точки зрения законодательства Украины вопрос о двойном гражданстве не выглядит вопросом вообще. Формально там все четко и ясно — двойное гражданство запрещено, крапка. На практике же граждан Украины, коллекционирующих паспорта других стран, можно хорошо разглядеть даже просто включив телевизор. И если Труханов и Насиров свои коллекции лениво, но настойчиво отрицают (все-таки госслужащие, как это ни позорно для государства выглядит), то Игорь Коломойский о своих нескольких гражданствах спокойно говорит в интервью. Потому что хорошо понимает разницу между двойным и вторым (а также третьим) гражданством и больше не является госслужащим: в отличие от двойного гражданства, которое запрещено для всех граждан Украины, второе гражданство запрещено только для чиновников (да и то — запрещено, скажем так, «без фанатизма» — по закону типа нельзя, но на практике-то, если очень хочется, то очень даже можно).

Возможно, в заявлении Павла Климкина именно такое направление дискуссии и подразумевалось — давайте уж перестанем стесняться и прямо скажем, что чиновникам можно и двойное, раз уж оно для них все равно как бы есть, и повлиять на это государство не в состоянии? Нет, все-таки я предпочитаю думать о Павле Климкине существенно лучше. Человек он современный и понимает, что раз уж мы идем в Европу (хотя и не все — лица, обращенные к РФ, свободно могут идти в рифму, а это, понятное дело, совсем в другую сторону), то национальное законодательство о гражданстве действительно придется концептуально переосмысливать.

Концепция гражданства связана с концепцией государства, а в либеральных демократиях государство воспринимается в непривычных для пост-советских республик ракурсах. Оно не «владелец» страны, а часто даже не «управляющий» (для решения большинства задач хватает ресурсов самоуправления). В передовых странах оно выполянет сервисные функции, или же работает как платформа для реализации крупных общественных инициатив. Смотреть же на государство снизу вверх — это заплесневелый совковый атавизм, такой же живучий, как отвратительное административное чванство и «майбахи» у коллежских регистраторов. 

Так вот: либерально-европейский взгляд предполагает, что не гражданин является «собственностью» государства, а совсем наоборот — государство является «собственностью» его граждан. Именно из такого понимания удалось вывести принятую в Евросоюзе форму «комбинированного» гражданства, при котором национальный паспорт Франции, Германии и других стран ЕС дает также права гражданства над-национального, общеевропейского. И проблема с концепцией гражданства Украины (как я понимаю) в том, что эта концепция с общеевропейской пока не стыкуется.

Я впоне ясно осознаю, что на нынешнем этапе она и не должна с ней стыковаться — для столь решительных «стыковок» нам нужно, как минимум, сделать (попутно победив в войне) наше собственное государство дееспособным, эффективным, ответственным, хотя бы в общих чертах привести его к стандартам Европы — раз уж мы туда так уверенно идем. Попутно это отучит нас относиться к чванливой шелупени на «майбахах» как к должному и как к обыденности. Мы одна из самых крупных и при этом самая нищая на душу населения страна Европы, джентльмены и леди, и у нас самые распльцованные госслужащие и самые роскошные предвыборные партийные съезды. И граждане в большинстве почему-то не считают эти отвратительные понты чем-то из ряда вон выходящим. Сказывается многолетнаяя — с советских времен — привычка к униженности перед чванливым быдлом.

Из тех же времен — неприкрытая державная ревность, громкая обида на тех граждан, которые устали от недееспособности и неэффективности государства и отказываются от его гражданства в пользу более для них предпочтительного. Ровно такая же державная ревность была и во времена массовой эмиграции евреев из СССР — вот тебе документы сквозь зубы, да кто ты такой вообще, не нужен ты здесь никому, вали уже, пожалеешь сто раз, сдохнешь там под забором и никто тебе воды не подаст.

Государственный комплекс неполноценности и провинциальность как национальная идея выражаются и в этом тоже, и их нам также предстоит из себя вытравить.

Но прежде всего — для того, чтобы по-настоящему сделать шаг к Европе, нам придется сменить основной вектор отношения граждан с государством, поставить государство на место. А перед этим внятно сформулировать, что то за место и зачем оно вообще нужно.

Когда гражданин сможет с гордостью сказать — «Украина — это не только моя страна, но и мое государство», тогда можно будет и пересматривать концепцию гражданства. Естественно, в сторону снятия морально устаревших (до полной аморальности) ограничений для граждан и расширения доступных им степеней свободы.

И это будет уже совсем другая история.

Колонка опубликована на LIGA.net

Репутация против флогистона, или Весь плюрализм в отдельно взятой голове

Автор: | | ,
Оставить комментарий

Демократический плюрализм мнений подразумевает возможность получить трибуну для всех точек зрения, в том числе откровенно маргинальных и противоречащих действующим законам. В рамках этого общего принципа я не вижу возможности для исключений, для каких бы то ни было «но».

«Но» начинаются, когда общий принцип соотносится с реальной практикой. На практике конкретное СМИ совершенно не обязано предоставлять свою площадку, например, для высказываний авторов из многочисленной социальной группы «идиоты». Или для выступлений сторонников «теории заговора», группы не менее многочисленной и лишь частично пересекающейся с ранее упомянутой. Или для авторов, которые строят свои умозаключения на каких-то маргинальных парадигмах. Сторонников теории флогистона не будут публиковать в журнале современной термодинамики — разве что в разделе «физики шутят».

И эта «сегрегация» вовсе не будет означать отсутствия плюрализма в целом — потому что у сторонников «теории заговора», теории флогистона и прочих адептов есть свои СМИ, которые прекрасненько справляются с распространением любой сакральной истины, насколько бы горькой она ни была. Ограничение доступа будет означать лишь то, что для СМИ дорога его респектабельность и сохранение уважения его целевой аудитории. Мнения оно публикует разные, даже вполне противоположные, но все основанные, допустим, на минимально рациональных представлениях, а не на чьем-то коксианско-героиническом откровении насчет необщепринятого соотношения размеров банана и его кожуры. Извините.

Однако периодически подобные «откровения» посещают и редакции СМИ. Ах, внезапно понимают они, мы же отступаем от идеалов! Мы не даем слова вот этим конкретным отпетым маргиналам, и тем самым предаем свои принципы! Мы, конечно, не разделяем их убеждений, но мы же готовы помереть, чтобы они имели право эти убеждения сообщить — и именно с наших страниц!

И тогда в целом либеральный Project Syndicate публикует колонку, например, Караганова, посвященную глобальному величию России, каковое величие из ревности не хотят признать другие сверхдержавы, и что Россия пока что из милости такое унижение терпит, но этого терпения осталось уже чуть, а потом пришествие кузькиной матери станет неотвратимым, и поэтому мы требуем — оплатите наше такси. Или Deutsche Welle размещает колонку Миодрага Шорича, который сильно сокрушается о безмозглости Вселенского патриарха, подписавшего томос для Православной церкви Украины, не посоветовавшись предварительно со знающими людьми. Ну вот че он, старый дурак, ей-богу.

Не рискну говорить о суммарном впечатлении, которое производит такая «принципиальность» редакций на целевую аудиторию их СМИ, но свое личное впечатление изложу: джентльмены, если вы поддерживаете своим авторитетом то, что сами не считаете достойным поддержки, то это не принципиальность, а ее отсутствие. Принцип свободы мнений вовсе не подразумевает, что все эти мнения должны на равных существовать в одной голове, такая шизофрения совсем не равнозначна плюрализму. И, да, редакция может не разделять мнений авторов, но редакция эти мнения сочла приличным размещать, и это решение — факт, который читатель безусловно принимает к сведению.

Впрочем, это ваша репутация. Хотите ее расходовать — вольному воля. Я, ваш пока еще читатель, просто приму ее убыль к сведению.

А о моих решениях как редактора пусть судит мой пока еще читатель. Ко меня все сказанное выше тоже относится. В полной мере.