Депутат Артеменко в мире исторических фантазий

Ukrainian lawmaker Andriy Artemenko speaks during an interview with Reuters at his office in Kiev, Ukraine, February 21, 2017. REUTERS/Valentyn Ogirenko

Андрей Артеменко дает интервью Reuters в своем кабинете в Киеве 21 февраля 2017 года. REUTERS/Valentyn Ogirenko

(Колонка опубликована на ЛІГА.net 1 марта 2017 года)

 

Скандальная «международная инициатива» депутата Андрея Артеменко, по поводу которой он уже ходит на допросы в прокуратуру и после которой его выгоняют из парламентской фракции, так и остается труднообъяснимым (с точки зрения здравого смысла) феноменом украинский политики. Чтобы хоть как-то этот феномен объяснить, Артеменко провел пресс-конференцию, где попытался обосновать свои оригинальные политические усилия.

Эту попытку можно было бы приветствовать, если бы депутат в своих обоснованиях не ушел в удивительные для здравомыслящего политика дебри фантазии. Например, он продемонстрировал редкую способность вычитывать в текстах известных официальных документов неизвестное ранее содержание.

«Севастополь передан в пользование РФ на условиях двустороннего договора от 28 мая 1997 года о статусе и условиях пребывания ЧФ РФ на территории Украины. То есть юридически Украина фактически передала Севастополь в аренду РФ. Если эти действия, по мнению ГПУ, являются преступлением, то где дела против президента Кучмы и депутатов Верховной Рады, которые подписывали и ратифицировали эти договоры?» — сказал Артеменко.

Достаточно обратиться к тексту упомянутого депутатом соглашения, чтобы убедиться, что  никакого «фактически» там и рядом не лежало, и никакого излишнего распространения каких бы то ни было прав России за пределы мест дислокации ее воинских частей там нет. И, кстати, единственное упоминание о Севастополе как населенном пункте и административной единице в этом документе относится к пункту 2 статьи 14: «Участие Российской Федерации в социально-экономическом развитии г. Севастополя и других населенных пунктов, в которых дислоцируются воинские формирования Черноморского флота Российской Федерации на территории Украины, осуществляется на основе отдельного соглашения».

Но еще более интересные аргументы в пользу своей позиции депутат Артеменко нашел в глубинах истории. Цитирую по видеозаписи пресс-конференции (начало реплики на 18 минуте).

«Я хочу напомнить один исторический прецедент. В 1920 году Россия получила кредит в размере примерно 50 миллионов долларов от правительства Соединенных Штатов Америки. Они заложили Крым как территорию, которая должна была быть передана Соединенным Штатам Америки, если этот кредит не будет возвращен или если по нему не будут выплачены проценты. Исторический факт, поинтересуйтесь, это очень интересная вещь. В 1954 году наступил срок погашения полученных сумм — для России, то есть, для Советского Союза. И был проект, который назывался «Новая Калифорния». Друзья, если кто не знает, «Новая Калифорния» — это территория Крыма. Я убежден, что именно поэтому Крым был передан в Украину — для того, чтобы сберечь эту территорию в составе СССР. Я убежден, что именно поэтому Крым был передан как автономная республика в состав Украинской ССР — чтобы не выплачивать долги, которые официально существовали у Советского Союза.»

Подчеркнутая убежденность депутата Артеменко характеризует его с самой выгодной стороны (она показывает, между прочим, что он человек с убеждениями). Однако убежденность хорошо бы основывать на фактах, которых, увы, в данном случае не обнаруживается.

Россия никак не могла, вопреки убеждению Артеменко, в 1920 году получить кредит в 50 миллионов долларов от правительства США под залог территории Крыма. Истории неизвестны документы, которые бы подтверждали существование такой сделки. Кроме того, есть ряд чисто исторических обстоятельств, которые переводят озвученную Артеменко информацию в категорию исторических фантазий.

Во-первых, в 1920 году Россия уже не существовала. Существовала РСФСР, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика. Причем дипломатических отношений с Соединенными Штатами у нее не было — СССР и США установили дипотношения только в 1933 году, — а потому получить американский «правительственный кредит» Совет народных комиссаров не мог никак. Даже если не принимать во внимание, что правительство США не располагало и не располагает собственным кредитным ресурсом, оно может в лучшем случае гарантировать коммерческий кредит средствами госбюджета. Но для этого опять же необходимы как минимум дипломатические отношения со страной, которая запрашивает кредит.  А их не было.

Во-вторых, Крым до ноября 1920 года находился под контролем Белого движения и Добровольческой армии. Принимать его территорию в таких обстоятельствах в качестве обеспечения кредита согласился бы только полный идиот. После эвакуации армии Врангеля из Крыма Совнарком, конечно, мог бы что-то начать предпринимать в этом направлении, однако согласовать коммерческий кредит за оставшийся до конца 1920 года месяц под залог только что взятой под контроль территории он бы точно не успел. Посмотрите хотя бы, сколько времени и усилий требовало согласование европейских кредитов для Российской Империи у Витте и Коковцова, которые, с одной стороны, были респектабельными министрами финансов, а с другой — не были чокнутыми революционерами, только что громогласно заявлявшими о намерении отменить в своей стране всякие денежные отношения, не говоря уж о прямом и категорическом отказе платить по долгам предыдущего правительства. Опять одно не складывается с другим.

В-третьих: даже если допустить, что воображаемый господином Артеменко кредит был признан СССР (а депутат утверждает, что был) и Советское правительство хотело «вывести» Крым из-под его условий, то передача Крыма Украине, даже в статусе автономии, этой задачи никак не решала. Крым (как и Украина, как и любая советская автономия) все равно оставался территорией в юрисдикции Советского Союза, что опять же лишает доводы Артеменко какой бы то ни было основательности.

В-четвертых, простейшие поиски в сети дают нам источники, вдохновившие «исторический факт» депутата Артеменко. О кредите Ленину в 50 миллионов долларов от банка Ротшильда в обмен на Крым (в котором Ротшильд якобы мечтал организовать еврейское национальное государство — ту самую «Новую Калифорнию») пишут ресурсы нынешних черносотенцев и пламенных борцов с мировым сионизмом. Видимо, их вдохновило известное дело, возбужденное по поручению Сталина в 1948 году против советского Еврейского антифашистского комитета, который собирался, по мнению следствия, «выполнить план американских капиталистических кругов по созданию в Крыму еврейского государства». Борцы с сионизмом при этом ссылаются на изыскания в архивах, но ни одного найденного документа почему-то не публикуют, даже в форме указания на конкретный архив и номер единицы хранения.

Нет никаких сомнений, впрочем, что черносотенцы в свои бредни насчет «кредита Ротшильда Ленину» свято и безоговорочно верят. И уважаемый депутат Артеменко, похоже, их убежденность настолько разделяет, что предъявляет эти фантазии как «исторический прецедент». 

Патриотический погром. Ответственность против безнаказанности

Разгром выставки Давида Чичкана

[Колонка была опубликована на LIGA.net]

Меня зовут Сергей Бережной. Вот моя фотография и биография. Номер моего мобильного, мой электронный адрес, детали биографии и множество другой нужной или ненужной информации обо мне можно найти в сети. Я несу ответственность за все, что я делаю, пишу и говорю.

Те, кто разгромил выставку Давида Чичкана, своих имен, лиц и координат не оставили. У меня для таких случаев есть стандартное объяснение: они трусы. Причем, видимо, боятся они не наказания за хулиганство и вандализм (какое там наказание, особенно при знаменитой эффективности наших судов, смех один), а ответственности как таковой.

Ничего не могу с собой поделать, провожу исторические параллели. Сто с лишним лет назад члены боевой организации социалистов-революционеров — несомненные и убежденные террористы, которые не воевали с художниками, а взрывали членов царской семьи и имперских министров, — считали само собой разумеющимся, что после теракта бомбист должен остаться на месте преступления. Это был не форс и бравада. Это было простое и естественное для человека понимание ответственности за то, что он совершил. Ответственности если не перед имперским законом, с которым эсеры боролись, то перед Богом, в которого многие из них верили. Плюс возможность произнести на суде зажигательную речь, обличающую самодержавие — но это было опционально.

В наше время, сто лет спустя, юродивый российский гопник Энтео (он же Дмитрий Цорионов) тоже не скрывает лицо, когда ходит громить художественные выставки. Цорионов может быть сколь угодно отвратительным гопником, он может верить, что российское левосудие его не распнет и не посадит, но он не боится называть себя по имени и показывать свое лицо. В отличие от тех, кто разгромил выставку Чичкана.

Если погромщики считают себя патриотами, значит, патриотизм в их понимании — это уничтожение всего, с чем они не согласны. И совершенно не важно, их так научили или они сами до этого дошли. Какая разница? Не в этом суть. Важен подход. Спорить ведь трудно, для этого думать нужно. Гораздо проще заранее решить, что любой, кто тебе возражает — враг.

При таком подходе патриотизм прекрасненько выражается через вандализм. Или через мордобой. Такие люди считают нужным заткнуть любого, кто не согласен с их пониманием патриотизма. Лучшая форма дискуссии для них — сжечь предмет спора. Особенно если этот предмет им в упор не понятен. И вообще: желать добра Украине в их представлении можно только одним способом — затаптывая того, кто имеет наглость возражать единственно верной точке зрения. Не отвечать на чужую реплику, а сразу бить под дых. А потом написать над телом или над осколками краской из баллончика «Слава Україні!» и смыться.

Разгром выставки Давида Чичкана

Разгром выставки Давида Чичкана

Скажіть, хлопці, ви впевнені, що патріотизм дозволяє вам безкарно робити все, що завгодно? І вам це нічого не нагадує з історії XX сторіччя?

Далее. Я вполне допускаю, что в МВД работают патриоты точно такого же типа, и поэтому ребятам в масках с баллончиками нечего опасаться ответственности. Подумаешь, мальчики картинки порвали и немножко испортили стены. Они же из лучших побуждений, из собственного понимания любви к Украине, пусть даже своеобразного. Мы с ними идем в гуманную Европу, так давайте и подойдем к проблеме гуманно. Простим их, не будем наказывать за такую ерунду. Если мы даже коррупционеров не наказываем, то как можно наказывать патриотов? Мы даже за убийства на Майдане три года не можем никого наказать, что уж говорить про испорченные картинки. Такой у нас теперь гуманизм.

А всяким нытикам нужно просто зарубить на носу: патриотизм означает безнаказанность. Поняли? Закон? А что — закон? Закон нужно применять с толком, он не для всех.

Такой подход очень удобен. С ним возможно ввести в практику не только «паториотчный погром», но и «паториотичное ограбление» или даже «патриотическое изнасилование». Все то же самое, только с баллончиком краски и лозунгом «Слава Україні!» И чтобы полиция, случайно оказавшаяся рядом, поддерживала патриотический порыв. Безнаказанность же. Можно.

Есть, конечно, еще одно объяснение для этой безнаказанности: МВД руководят люди, вообще ни на что не способные в смысле выявления виновных и привлечения их к ответственности. Но это как-то все-таки слишком. Кое-кого они все-таки находят. Не слишком часто, но случается. Бывает, что вместе с СБУ даже участника АТО возьмут на попытке расстрелять инкассаторскую машину. Несмотря на его вроде бы доказанный патриотизм.

Хотя, если поглядеть на статистику преступности, станет видно, что случается такое «случается» все реже и реже. Наверное, потому что профессиональная квалификация сотрудников правоохранительных органов становится все глубже, а число патриотов среди хулиганья, ворья, угонщиков, взломщиков и грабителей — все выше.

Или вот погром выставки. Погромщики ведь заранее предупреждали, что придут. Из-за этих угроз открытие выставки даже отложили. Однако, даже зная об угрозах, органы охраны правопорядка не сделали ничего, чтобы погром предотвратить. Или сделали, но так, чтобы это погромщикам не помешало.

Даже зная об угрозах, органы правопорядка не сделали ничего, чтобы погром предотвратить. Или сделали, но так, чтобы это погромщикам не помешало. 

Полезная все-таки вещь — правильно понятый патриотизм. Он в таком виде гораздо приятнее, чем правильно понятая ответственность.

Хотя, конечно, главным для такого патриота по-прежнему остается вовремя смыться.

В заключение нужно было бы, конечно, порассуждать о том, что такое настоящий патриотизм. Например, написать, что если желаешь, чтобы в стране все было самое лучшее, то нынешнее состояние власти выглядит категорически непатриотично. Или что заслуги — это одна графа в послужном списке патриота, а ответственность за совершенные пакости — совсем другая, и эти графы не пересекаются. Но это все мимо, потому что все мы разные и патриотизм у каждого все равно свой — даже несмотря на то, что Украина у нас одна.

Спасибо Америке за грандиозность ее ошибок

Дональд Трамп

Уроки имеют смысл не тогда, когда их дают, а тогда, когда их берут. Когда в них появляется потребность, желательно осознанная. Когда человек (или общество) понимает, какого именно урока ему не хватает, он (или оно) находит и учителя — человека, книгу или опыт.

А понять, чему именно ты должен научиться, проще всего после того, как ты сам вляпался, врезался, накосячил, наворотил и вообще тотально облажался — и, что еще более важно, понял, что это именно твой собственный результат, а не просто недруги подгадили или карта подлая неправильно легла.

Избрание Януковича президентом и снисходительное отношение к его бандюкастым шалостям было для нашей страны одной из крупнейших ошибок. А ее осознание и исправление стало одним из важнейших уроков. И не только для Украины, прошу заметить. Этот урок еще не вполне усвоен, экзамен не сдан, иммунитет не выработан. Надежной защиты от приведения во власть клинических идиотов, циничных популистов и самозабвенного ворья у страны пока нет. Зато есть осознанное желание такую защиту выстроить.

Америка движется совершенно в том же танце — от совершенной ошибки к ее осознанию, потом исправлению — и затем созданию очередной линии защиты от дурака. Сенатор от Висконсина Джозеф Маккарти, президент США Ричард Никсон — они были в той или иной степени провалами демократической системы: провалами совершёнными, выявленными и исправленными. Shit happens, folks.

Дональд Трамп такой ошибкой пока не стал, он пока ею только выглядит. Если очень повезет, он ею и не станет — сработают системы сдержек и противовесов, системы, направленные на обеспечение ответственности должностного лица (потому что принцип ответственности убийственнен именно для популизма). Но если эти системы не сработают, и у американского общества, и у нас будет мощный и очень наглядный стимул взять дополнительные уроки. Повысить сопротивляемость политического организма. Усилить иммунитет общества к художественному свисту. Закрыть выявленные прорехи системы.

Дональд Трамп, 2016

Это точно не будет только американский урок. Пример Трампа предельно ясно показал, насколько уязвим нынешний мировой порядок как система. Как бы ни развивался сюжет дальше, мир больше не может и не будет рассматривать США как главную опору глобальной безопасности — потому что эта опора качнулась именно в тот момент, когда ее незыблемость была критически важна. Сколько бы Трамп ни свистел на тему «вернуть Америке величие», мгновенным результатом его избрания стала утрата прежней уверенности в том, что Америку можно считать надежным партнером. Это не очень похоже на «величие». Это больше похоже на крупный ущерб для репутации сверхдержавы.

И это тема одного из важнейших уроков, который нам всем придется тщательно прорабатывать в ближайшие годы. Мир безусловно осознал необходимость перехода в новое состояние, потому что нынешнее потеряло устойчивость. Теперь нужно искать подходящих учителей — людей, книги и опыт, — и делать их знание своим. И использовать для проектирования новых опорных моделей.

Для Украины, которая провозгласила целью перезапуск своего государства на принципах реальной, а не прежней имитационной демократии, критически важно взять этот урок вместе со всем мировым сообществом. Мы и сейчас-то сильно отстаем, а когда мир начнет движение к новым концепциям, мы с нашим традиционным неумением наверстывать упущенное рискуем оказаться вообще вне этого движения. Будем самозабвенно строить паровые машины в то время, как весь мир перейдет на квантовые компьютеры.

Глобальный вызов не спрашивает, хочешь ты его принимать или нет. Это проверка на прочность, которую мы или пройдем, или провалим. И для того, чтобы этот экзамен все-таки сдать, нужно учиться на ошибках — своих и чужих.

Поэтому спасибо великой Америке за грандиозность ее ошибок — в таком масштабе все будет видно очень хорошо. Смотрим и делаем выводы.

Колонка опубликована на LIGA.net

Либеральная идея со слезами «Дождя»

Телеканал Дождь

Отключение «Дождя» от украинских кабельных сетей — хороший повод обсудить политику санкций в отношении российских медиа.

В новостной ленте агентства, в котором я имею честь работать, публикация об этом событии была озаглавлена «В Украине запретили российский телеканал Дождь».  Аналогичные сообщения о том, что «Дождь» в Украине «запрещен», вышли на многих новостных ресурсах и на многих языках.

Я называю это «проклятием заголовка». Есть у новостников такое почти неизбежное и вполне обыденное профессиональное зло. Для заголовка действительное содержание новости приходится паковать в одну довольно короткую строку, и при такой упаковке редко удается обойтись без потери или искажения смысла того, о чем нужно сообщить. Даже если в самой новости все написано правильно, венчающий ее заголовок все равно успевает читателя дезориентировать или даже обмануть. И все это отягощается тем, что далеко не все и не всегда читают новости дальше заголовка.

Никто и никому не запрещал смотреть «Дождь» в Украине. Сайт телеканала и трансляция на нем для украинцев не заблокированы и доступны каждому желающему — плати за подписку и смотри на здоровье. В постановлении Национального совета по телевидению и радиовещанию шла речь о том, что «Дождь» должен быть изъят только из пакетов украинских кабельных каналов. Это неприятно, это сокращает выбор контента для пользователей и лишает «Дождь» некоторой части его доходов. Но это не запрет, это санкции. «Поражением в доходах» и ограничением распространения канал оказался вынужден заплатить за то, что он, по мнению Нацсовета по телерадиовещанию, нарушил законодательство Украины.

Это решение Нацсовета ничем (ни уровнем обоснований, ни характером ограничений) не выделялось бы в ряду десятков других, снижающих доступ к российским электронным СМИ и медиа-продуктам для зрителей в Украине, если бы не касалось телеканала, который в России считается либеральным и оппозиционным. Для публики это оказалось, скажем так, ново. Под санкции попал медиа-ресурс, который по мере скромных возможностей поддерживает антипутинские силы и даже демонстрирует чуть ли не проукраинские настроения. Выглядит так, будто Нацсовет надавал по голове «своим».

Перед нами как раз тот грустный случай, когда все участники события — и «Дождь», и Нацсовет, — откровенно подставились и подлежат публичной порке.

«Дождь» подставился потому, что находится в юрисдикции России и вынужден выполнять действующие там законы. Госдума РФ, когда эти законы принимала, меньше всего заботилась об их согласовании с международными нормами; как следствие, некоторые из этих законов введены в действие в прямом противоречии с законами других стран (в том числе Украины) и международными соглашениями, подписанными самой РФ. Поэтому, выполняя российские законы, «Дождь» тем самым неизбежно нарушает законы, например, Украины. Это очаровательное обстоятельство делает формально наказуемым за пределами России упоминание в эфире Крыма в качестве легитимной части территории России. И формальная наказуемость в этот раз (вполне закономерно) стала поводом для реальных санкций.

Конечно, «Дождь» в этой ситуации вовсе не одинок и разделяет горькую судьбу всех остальных СМИ, работающих в юрисдикции РФ — все они рано или поздно будут вынуждены или нарушить законы России, или подставиться под зарубежные санкции, вроде тех, что штампует украинский Нацсовет по телерадиовещанию. Сочувствую тем, кто не прекращает в России дышать с такой затягивающейся на горле юридической удавкой, но их удивление тем, что санкции против них все-таки вводятся, мне кажется несколько чрезмерным. 

Ребята, вы сознательно выбрали меньшее из наказаний и получили именно то, что выбрали. Чему удивляться-то?

Теперь давайте займемся поркой Национального совета Украины по телевидению и радиовещанию. Как орган, уполномоченный производить ограничения и санкции, производством оных Нацсовет занимается с великолепной последовательностью и самозабвенностью. Смысл такой деятельности, впрочем, обнаруживается разве что в области медийной экономики. Украинская аудитория давала, по разным подсчетам, от 15 до 30% сборов для российских фильмов и сериалов, и закрытие для них нашего рынка — видимо, самое рациональное обоснование для подобных рестрикций. Вклад Украины в этом смысле, правда, меньше, чем отзыв из российского эфира рекламных бюджетов группы компаний Procter & Gamble, но уж чем можем, тем и ограничиваем. (Остается, правда, вопрос, почему Нацсовет выдал приоритет именно нищему и частному «Дождю» — возможно, потому, что все остальные российские медийные игроки уже санкциями обслужены?)

В то же время, в качестве контр-пропагандистской меры такие ограничения выглядят достойными лишь горькой усмешки. Закрытие проката и трансляции для пропагандистских российских фильмов, сериалов и телеканалов вовсе не означает, что на территории Украины желающие не могут все это смотреть. Тот, кто жаждет кушать российскую пропаганду, все равно найдет ее в интернете или через спутник, а тот, кто не хочет, и без указания Нацсовета не будет ее смотреть — ни в кинотеатре, ни в телетрансляции, ни в мечтах. Отказ от потребления пропаганды гарантируется не воображаемым госорганами забором между нею и зрителем, а здоровой брезгливостью самого зрителя, осознанным приобретением иммунитета. Пытаясь посадить человека в тепличные информационные условия, Нацсовет действует как излишне назойливая нянька, которая продолжает кормить с ложечки десятилетнего оболтуса. (Конечно, я знаю, что некоторые граждане сами буквально требуют, чтобы Нацсовет оградил их от пропагандистских соблазнов — видимо, совершенно не доверяя собственной способности этим соблазнам противостоять; но для таких идеальным решением стал бы личный надсмотрщик, профос с тяжелой линейкой, а Нацсовет для такой роли недостаточно близок и быстр — и не дай Бог, чтобы он когда-нибудь к такому «идеалу» приблизился.)

Отказ от потребления пропаганды гарантируется не воображаемым госорганами забором между пропагандой и зрителем, а здоровой брезгливостью самого зрителя, осознанным приобретением иммунитета 

И, наконец, мотив, который звучит вокруг этой темы постоянно, периодически переходя на полную громкость: как же так, либеральная Украина ограничивает свободу слова, да еще и для либерального канала. Этот упрек звучен в основном для тех, кто видит политическую реальность Украины издали и сквозь сторонние медиа. Увы. Либеральная Украина — это не сегодняшняя политическая реальность, это в лучшем случае перспектива полутора-двух десятилетий поступательного общественного развития. Это цель, которая была заявлена Майданом и подхвачена — в основном уже как лишенный всякого содержания лозунг — так и не обновленным до приличной кондиции украинским официозом. Пока что Украина крайне далека от реального либерализма. Это глубоко отягощенная авторитарным наследием пост-советская страна, народ которой, к счастью, осознал либерализм как возможность, но, к сожалению, еще даже не вполне представляет, что это такое. Из-за этого так медленно идет реформа судебной системы. Из-за этого так распространен оголтелый популизм среди парламентских партий. Из-за этого позорная гречка на выборах и Нацсовет по телерадиовещанию, который ставит в обоснование санкций против «Дождя» «непризнание территориальной целостности Украины»- и затем сразу «популяризацию правоохранительных органов государства-агрессора в фильмах «О чем еще говорят мужчины» и «Быстрее, чем кролики», совершенно не понимая, что тем самым уничтожает возможность серьезного отношения ко всей затее.

Тем не менее, упрек принимается. Мы обязательно его вспомним, когда Украина выйдет из войны, преодолеет советское проклятие (а может быть, даже «проклятие заголовка») и действительно станет либеральной страной. Мы приложим максимум усилий, чтобы это произошло как можно скорее.

Ребята из «Дождя», дотяните до этих времен. И не позволяйте себе самоубийственных компромиссов. А не то сгноите себя в пошлятине и пропаганде, как ваши предшественники с НТВ.

[ Колонка опубликована на LIGA.net ]

ПолитБанк, или Особенности Национализированной Приватики

(Колонка впервые опубликована на LIGA.net)

Внезапно-долгожданная и добровольно-вынужденная национализация ПриватБанка выглядит чуть ли не самым характерным результатом экономической стратегии руководства Украины. На этом примере отлично видно, что эта стратегия направлена отнюдь не на рост и не на развитие, а в лучшем случае на судорожное латание расползающихся от ветхости штанов.

Мы, конечно, не будем верить безответственным слухам или блуждающим по сети версиям, мы будем просто слушать то, что говорят официальные лица — например, министр финансов Александр Данилюк и глава Национального банка Валерия Гонтарева, — и делать выводы.

Цитирую. «Инспекционные проверки выявили нехватку капитала ПриватБанка. Эта нехватка на 1 апреля 2015 года составила 113 млрд грн. Кроме кризиса, к этому привела невзвешенная политика ПриватБанка.»

Обратите внимание, что проблема нехватки капитала у Привата была оценена по состоянию на апрель 2015 года. Для понимания масштаба (не смысла, а только масштаба) выявленной тогда проблемы достаточно сравнить озвученную цифру с показателями государственного бюджета. Прогноз доходов сведенного бюджета за 2014 год (он прописывается в бюджете 2015 года) составлял 502,3 млрд гривень, а оценка расходов и выданных в 2015 году кредитов планировалась в размере 566,9 млрд. То есть, нехватка капитала ПриватБанка составляла в тот момент около 20% расходной части государственного бюджета Украины.

(Я не предлагаю делать из сопоставления этих цифр далеко идущие выводы — объемы активов крупных коммерческих компаний вполне могут превышать суммы, которыми оперируют госбюджеты их стран, — однако соотношение масштабов, согласитесь, все-таки наглядное. Просто примите эту наглядность к сведению. Теперь, когда решением проблем ПриватБанка отягощен именно бюджет, такое понимание особенно важно.)

С тех пор прошло более полутора лет, в течение которых, по заявлению официальных лиц, у Привата «недостаток в капитале вырос до 148 млрд грн, а ликвидность банка существенно уменьшилась». 

По данным самого Нацбанка, на 1 января 2016 года активы ПриватБанка составляли 264,9 млрд грн. Таким образом, недостаток в капитале банка составил не менее половины от объема его активов, и в НБУ за этим процессом все это время заинтересованно наблюдали квалифицированные специалисты по регулированию банковской сферы.

При этом недостаток капитала был не единственной проблемой Привата, которую выявил Нацбанк. Цитирую: «Более 97% корпоративного портфеля банка, который составлял 150 млрд грн, это кредиты связанным компаниям.»

Эти 97% — очень красноречивый показатель. «Кредиты связанным компаниям», или «инсайдерские», — это в данном случае кредиты предприятиям группы «Приват», которые банк выдавал на облегченных (ниже уровня рынка) условиях. Одалживал, скажем так, по семейному. Например, без покрытия, без залога, по сниженной или льготной ставке — в общем, в ущерб себе. Если бы эти кредиты выдавались на обычных для рынка условиях, они не попали бы для НБУ в категорию «инсайдерских». Предприятия группы «Приват» благодаря таким кредитам получали серьезное преимущество в конкуренции с компаниями, которые занимали деньги на рыночных условиях, и за счет этого вся группа в целом могла оставаться «на плаву», несмотря на недостаточную рентабельность собственно ПриватБанка.

Еще раз: «инсайдерских кредитов» в портфеле Привата, по утверждению руководства НБУ, было 97%. Из этого заявления следует, что ПриватБанк финансировал почти исключительно «свои» предприятия, что практически весь его огромный финансовый ресурс (напомню — сравнимый с ресурсом госбюджета) варился в замкнутом собственном «приватовском» коммерческом «котле». При этом значительная часть «инсайдерских» кредитов прикрывалась от рынка банковской тайной. Например, в замере международного рейтингового агентства Fitch доля таких кредитов в портфеле Привата была оценена в 19% — с оговоркой, что замер выполнен с поправкой на банковскую тайну.

Однако руководство НБУ, для которого, в отличие от Fitch, банковские тайны по закону проницаемы, фактически признало, что ему был известен реальный расклад и то обстоятельство, что ПриватБанк откровенно пренебрегает кредитованием «не своих» компаний.

По таинственному стечению обстоятельств создание крупнейшим частным банком страны «нерыночных» условий для родственных компаний совершенно не попало в поле зрения руководства Антимонопольного комитета. И это далеко не единственное чудо, которое связано с волшебным числом «97%». Потому что Нацбанк тоже вел себя с Приватом как, скажем мягко, загипнотизированный.

Цитирую. «ПриватБанк должен был преодолеть эти проблемы. Менеджмент составил план докапитализации и программу по снижению связанного кредитования. Акционер лично предоставил персональные гарантии по обеспечению программы докапитализации, но ни банк ни акционеры эту программу не выполнили.»

Да как же так! Обещали же! Гарантии же! Эти чистые глаза, этот уверенный взгляд!

Зная о запредельных масштабах инсайдерских операций, НБУ не ввел для банка даже минимальные вразумляющие ограничения, а просто взял с его владельцев слово, что они исправятся и вернут на место недостающие 148 миллиардов гривень. Взяв их, само собой, неизвестно откуда. Потому что — откуда же еще?

Ни в коем случае не пересказывайте этот сюжет финансистам или экономистам с европейскими рыночными привычками — вы их потом просто не откачаете. Помрут от изумления. Они не смогут понять то, что без всяких дополнительных объяснений понятно было любому в Украине — что ПриватБанк вообще трогать было нельзя, только без излишней назидательности увещевать. Это было понятно Антимонопольному комитету, это было понятно НБУ, это было понятно политикам, бизнесу и вкладчикам. Как же его тронешь? Самая крупная база частных клиентов. Самая продвинутая инфраструктура платежных инструментов для частных лиц. Отличный маркетинг. Светлые и молодые лица менеджеров. И лично Игорь Валерьевич Коломойский — герой анекдотов и лауреат медали УПЦ КП «За жертвенность и любовь к Украине». Нравится? Вот. Не чета всяким государственно-банковским регламентам. Поэтому и нельзя все это было трогать.

На самом же деле, настоящая причина неприкосновенности Привата до отвращения проста и много раз озвучивалась: это отсутствие у руководства страны политической воли. Нежелание предпринимать что бы то ни было для решения даже вполне осознанных проблем, пока есть надежда, что как-нибудь обойдется. Как-нибудь докапитализируют. Как-нибудь договоримся. Как-нибудь не упадет. Кое-как сладится. «Кое-какерство», возведенное в ранг национальной политики.

Игорь Коломойский великолепно эту традиционную чиновничью трусость понимает, любит и умеет использовать. А почему не использовать, если само в руки идет и механизмы влияния налажены? Визиты на Банковую, свои депутаты в Раде, хорошие знакомые в кабинете министров. Плюс влиятельные партнеры по бизнесу. Плюс медиа-крыло группы «Приват». Плюс 20 миллионов частных вкладчиков ПриватБанка, по совместительству — избирателей. Ну грешно же такой ресурс не использовать. И понятно, что при таких козырях Игорь Валерьевич согласен проигрывать только на своих условиях — и уж конечно не в ущерб себе.

Поэтому какие бы у Привата ни обнаруживались отклонения от обязательных для всех банков требований, никакие решительные меры воздействия в его отношении государство, Нацбанк, Антимонопольный комитет не предпринимали до тех пор, пока сами владельцы Привата (по утверждению тех же официальных лиц) не пришли и не сказали: нам что-то слишком скучно жить с таким балансом, берите даром все наши долги и проблемы, нажитые непосильным трудом. Национализируйте, так уж и быть. Пусть теперь это будет не ПриватБанк, а, например, ПолитБанк. Он теперь, сами знаете, достаточно рыхлый, чтобы соответствовать уровню национальной политики. А мы обязуемся за полгода реструктуризировать кредиты связанным юридическим лицам. И будем сотрудничать с НБУ для погашения задолженности.

И вот — как говорится, пожалте бриться: теперь сотню миллиардов гривень для санации ПриватБанка ищет НБУ, а прежние акционеры могут неспешно сотрудничать в смысле погашения. А ПриватБанк — это теперь не их проблема. На 100% не их.

Меня не особо волнует, что прежние основные владельцы ПриватБанка Игорь Коломойский и Геннадий Боголюбов не понесут (это уже понятно) в этой ситуации никакой ответственности. Гораздо сильнее меня беспокоит понимание ответственности теми, кто по-прежнему принимает стратегические решения в Украине. Понимание ответственности теми, кто находит у банка кредитный портфель, на 97% состоящий из инсайдерских сделок, и позволяет ситуации ухудшаться, пока намеки МВФ не станут до бестактности настойчивыми, а финансовая дыра в самом банке не разрастется до горизонта. Понимание ответственности теми, кто не находит в себе достаточно характера заставить владельцев банка выполнить обещание, а потом спокойно, не чувствуя особого неудобства, сообщает об этом прессе.

Оцените, как чудесно это выглядит: акционеры банка не выполнили принятые на себя обязательства, но благородные Минфин и Нацбанк за одну символическую гривню добились от них согласия на то, чтобы ответственность за затыкание созданной ими дыры взял на себя бюджет. И хотя бесплатных пирожных все равно не бывает, зато бывают терпилы с расползающимися от ветхости штанами, готовые оплатить из своего кармана запуск фейерверков для правильных пацанов.

И этими терпилами, поздравим друг друга, снова стали мы с вами.

И уже бесполезно прикидывать, что было бы, если бы Антимонопольный комитет не спустил на тормозах ситуацию ПриватБанка как «фактического монополиста», если бы НБУ не пренебрег убедительными инструментами воздействия на владельцев группы «Приват», если бы практика политических «договорняков» олигархов с властью не была так обычна.

Скоро мы сможем с хорошей точностью оценить, во сколько миллиардов нам все эти так и не сбывшиеся возможности обошлись.

Лицемерие как проект: почему власти не нужно верховенство права

Петр Порошенко

Колонка опубликована на LIGA.net.

Элиты в Украине привычно маскируют авторитаризм власти лицемерными заклинаниями о верности европейскому выбору. Даже в Европе не услышишь от чиновников столько ежедневных клятв в верности либеральным принципам, сколько произносят наши тертые об Януковича и Майдан депутаты и госслужащие.

Однако достаточно сравнить эти клятвы с реальными реформаторскими достижениями тех же самых персонажей, чтобы убедиться, что для них это всего лишь слова.

Петр Порошенко

За три года после Революции Достоинства в Украине так и не созданы основные предпосылки для реализации принципа верховенства права. Все декларации о поддержке европейских ценностей по-прежнему тонут в архаичном постсоветском законодательстве, авторитарная природа которого никуда не делась после победы Майдана и отмены «диктаторского пакета» Януковича. При этом Верховная Рада, Уряд и Банковая вовсе не спешат избавляться даже от очевидных рудиментов авторитаризма.

Вспомните, какими изощренными маневрами сопровождался выход сначала из правительственного, а затем и парламентского кризиса в начале 2016 года. Эти маневры были во многом обусловлены тем, что из Регламента Верховной Рады при Януковиче были убраны статьи, которые определяли правила создания и роспуска парламентской коалиции. Партии Регионов, у которой и без того было большинство в Раде, вся эта коалиционность была не нужна и раздражала, а потому ее просто выкинули. И возвращение в Регламент этих статей дало бы парламенту удобный инструмент для разрешения коалиционного кризиса, создало прочный законный фундамент для переформирования коалиции большинства. О том, что наличия таких статей в Регламенте требует 83 статья Конституции, даже напоминать смешно.

Но эти удобство и прочность, как показала практика, никого особо не заинтересовали. Убранные из Регламента «коалиционные» статьи не возращены в него до сих пор. И если вдруг Верховная Рада снова свалится в очередной штопор, вызванный, например, неспособностью обеспечить принятие ключевых законов, у нее по-прежнему не будет четких правил для выхода из пике. Зато у политических игроков сохранятся возможности для подковерных договорняков, обходных маневров и стыдливой лжи о реальном количестве мандатов в коалиционном списке.

Понимаете настоящие приоритеты? Вместо верховенства закона страна получает верховенство прагматической санкции — волевого решения, которое приходится принимать, если нет возможности разрешить проблему законным путем. Причем ситуация, когда законный путь закрыт, сохраняется искусственно, простым уклонением от принятия давно назревших решений.

Прагматическая санкция, «ручное управление», волюнтаризм — все это вообще никак не сочетается с принципами либерализма. То есть, власть, тщательно сохраняя свои авторитарные привычки, эксплуатирует либеральную риторику, но вовсе не собирается создавать предпосылки для закрепления либеральной практики.

Зато о «либеральных принципах» и «верховенстве права» вспоминают каждый раз, когда нужно вывести проворовашихся чиновников или депутатов из-под ответственности или, в пиковых случаях, дать им возможность вовремя смыться. Решение о снятии депутатского иммунитета принимается в строгом соответствии с законом так долго, что за это время депутат Онищенко получает возможность совершить кругосветное турне, если ему вдруг припадет такая охота. И никто ему, в соответствии с законом, не может воспрепятствовать.

Такие же «либеральные принципы» и «верховенство права» используются как оправдание того, почему заблокировано выполнение закона «Об очищении власти». Вы ведь хотите, чтобы все было по закону? Вот, пожалуйста: люстрированные восстанавливаются в должностях через суд, что ж тут поделаешь. Все по закону. Правда, никакого очищения власти при этом не происходит. Но ведь либеральные принципы соблюдены, правда?

Нет, господа, принципы не соблюдены. Потому что либеральные принципы — это действенность и приемлемый для общества результат, это работающие социальные и государственные механизмы, а не формальное исполнение чиновниками лишенных смысла ритуалов, под прикрытием которых можно вращать дышлом по своему усмотрению.

Вспомним незлым тихим словом и Конституционный суд, решения которого вступают в противоречие с его же не отмененными до сих пор прежними разъяснениями. Это очень характерный поход: размывание и деградация законодательной базы дают возможность признать законным или, наоборот, при необходимости опротестовать и отменить чуть ли не любое решение. Если законы противоречат друг другу, они могут одновременно выполняться и нарушаться, что дозволяет Конституционному суду дивную гибкость в оценках в зависимости от нужд момента и требования заказчика.

Естественно, такая гибкость не имеет с принципом верховенства права ничего общего. Это чистая профанация.

Некоторые политологи обосновывали концентрацию власти в руках президента необходимостью централизованного управления реформами. Да, это антилиберальная практика, говорили они, но зато мы увидим, наконец, решительные перемены.

Авторитаризм украинской власти проявляется не только в профанировании законодательства, но и в последовательном изменении баланса власти в пользу Банковой. В течение всего 2016 года страна имела удовольствие наблюдать, как Петр Порошенко концентрирует в своих руках все «рычаги влияния» (и, к слову, всю политическую ответственность). Политические аналитики почти единодушны в том, что после смены руководства правительства и парламента президент в состоянии обеспечить принятие необходимых по его мнению решений и в Раде, и в Уряде, что под его контролем находятся Конституционный суд, прокуратура и Центризбирком, а уж про собственный административный ресурс Банковой и говорить-то нечего. Некоторые политологи обосновывали такую концентрацию власти необходимостью централизованного управления реформами. Да, это антилиберальная практика, говорили они, но зато мы увидим, наконец, решительные перемены.

Кое-что мы действительно увидели. Например, запущенные еще в 2014 году антикоррупционные реформы. Создание НАЗК и запуск Реестра электронных деклараций госслужащих, первые громкие расследования Национального антикоррупционного бюро и дела, переданные в суд Специальной антикоррупционной прокуратурой — все это, несомненно, серьезные шаги. Жаль, однако, что ни одно дело пока не доведено до логического результата, даже промежуточного. Следствие ничего не стоит без приговора, и назвать человека преступником может только суд. Кто-нибудь видит приговоры, вынесенные судами по крупным коррупционным делам? Их нет. Ни обвинительных, ни оправдательных. Никаких.

Неспешность реформирования судебной системы при всем желании не получается обосновать войной, противодействием пророссийских сил или отсутствием помощи от европейских партнеров. Зато ее можно объяснить нежеланием и неумением проводить реформы.

В полном согласии с этим поразительным отсутствием результата, через три года после Революции Достоинства репутация судебной системы остается откровенно позорной. По данным социологических опросов, среди всех институтов власти именно суды пользуются у граждан наименьшим доверием — им доверяют лишь 10% опрошенных.

Так о каком движении в сторону ценностей европейской цивилизации, о каком воплощении принципа верховенства права в Украине можно говорить, пока национальная судебная система остается настолько дискредитированной? Где приговоры по резонансным делам? Где судебное следствие по делу о похищении и убийстве адвоката Грабовского? Ждать ли результата по делу «бриллиантовых прокуроров» — или там уже обо всем договорились? На какой стадии находится расследование трагедии 2 мая в Одессе? Закончится ли когда-нибудь рассмотрение дела об убийстве Бузины? Спасибо, что допросили по скайпу Януковича с соблюдением всех сантиарных норм, но будет ли еще при жизни моего поколения вынесен вердикт по расстрелам на Майдане? А самого Януковича можно будет хотя бы вернуть в списки разыскиваемых Интерполом — или эта задача для прокуратуры в принципе не по способностям?

Все нужно делать строго по закону, говорит власть, и практически ничего не делает. Разве что обсуждает концепцию судебной реформы с нерешительными европейскими партнерами. И заявляет о намерениях. Но обсуждать и заявлять — это ведь не опасно. Это можно трактовать как приверженность идее реформ. Только идее, конечно. Потому что практика пока еще не просматривается и, вероятнее всего, будет просматриваться лишь в неопределенном будущем. Кстати, буду рад в этом ошибиться. Все будут рады — после трех лет пустых ожиданий.

Очевидную неспешность реформ в юстициарной сфере при всем желании не получается обосновать войной, противодействием пророссийских сил или отсутствием помощи от европейских партнеров. Зато ее можно объяснить нежеланием и неумением, а если не выбирать выражений — саботажем и некомпетентностью. Мне почему-то думается, что чем дольше затягивать с практическими реформами, тем чаще будут звучать эти невкусные слова. 

А еще будет больше обоснованной уверенности, что привычный для всех ветвей власти авторитарный подход никто всерьез и не собирался пересматривать.

Разве что на словах.

Лояльность авторитарным законам как грех российского либерализма

epa05183632 People participate with a banner 'Russia will be free' during a memorial march for Boris Nemtsov to mark the murder's first anniversary, in Moscow, Russia, 27 February 2016. Boris Nemtsov, liberal opposition leader and sharp critic of president Putin, was killed on 27 February 2015 by a group of Chechen military servicemen. Five were arrested, one was killed during detention, and one of organizers is still wanted.  EPA/YURI KOCHETKOV

Фото: Юрий Кочетков / EPA

Как современные операционные системы не могут работать на конвейерном центральном процессоре советской вычислительной машины БЭСМ-6, так и либеральная парадигма не может работать на платформе авторитарного государства.

Фейсбучный диалог лидера оппозиционной «Открытой России» Михаила Ходорковского и замгендиректора телеканала АТР Айдера Муждабаева о том, как видит проблему деоккупации Крыма российская либеральная оппозиция, интересен не только потому что этот обмен мнениями в очередной раз выявил расхождения во взглядах российского и украинского либерализма. Важно отметить, что именно специфически понимаемый либерализм гарантирует лояльность «антипутинской» оппозиции существующему в России режиму.
У любой социальной идеологии есть границы, в которых она применима. Для либерализма эти границы довольно четко определены. Одним из важнейших либеральных принципов является верховенство закона и равенство перед ним всех граждан. Только в том случае, если этот принцип уже реализован и защищен, либерализм можно считать по-настоящему внедренным в общественную практику. До тех пор, пока это условие не выполнено, либерализм существует в обществе лишь как более-менее абстрактная философская концепция. Он может вдохновлять, давать ориентир для общественного развития, но не может быть по-настоящему действенным инструментом общественного устройства. В авторитарных государствах даже либеральные перемены или вводятся привычным авторитарным путем (как это было с реформами Александра II в 1860-х годах), или случаются после того, как режим схлопывается и воодушевленные либералы успевают втянуться в вакуум, образовавшийся на месте прежней власти (как это ненадолго произошло в Петрограде в феврале 1917 года)… [ Дальше ]

Когда молчание — это победа

Знаете, как выглядит успешная операция разведки или контрразведки?

Она выглядит вот так:

Это не ошибка, после двоеточия действительно пустая строка. Даже точки нет. Потому что по-настоящему успешную и профессионально проведенную операцию разведки или контрразведки публика не увидит. А что ей видеть? Взрыв предотвращен, покушение не состоялось, утечка разведданных пресечена, попытка вербовки не удалась — этих событий не было, а потому и сообщений о них на новостных лентах нет и быть не может. Исполнители диверсии или агенты раскрыты, взяты и находятся в разработке, но сообщать об этом прессе — все равно что сообщать об этом противнику. Но с какой стати давать ему такую информацию? Если профессионал узнает, что против него были применены эффективные контрмеры, он сможет эти контрмеры реконструировать, а это даст ему возможность более тщательно спланировать следующую операцию. Если противник знает, что его агенты раскрыты, и их уже нельзя будет перевербовать. Да и в любом случае все равно лучше держать противника в неведении относительно того, что именно произошло: для выяснения обстоятельств провала ему придется потратить драгоценное время, новые ресурсы, привлечь дополнительную агентуру, которая таким образом может быть выявлена.

Для профессиональной разведслужбы любое сообщение ее пресс-службы — та же спецоперация, для которой тщательно просчитывается возможная реакция противника. В том числе и то, что противник вовсе не идиот и понимает, что любое такое сообщение, скорее всего, представляет собой изощренную дезинформацию.

И вообще: профессионально работающей разведслужбе не нужен пиар, он нужен только политикам. Политики хотят предъявить публике успехи разведслужб. Понятно, что разведслужбы вынуждены периодически с этим соглашаться, но каждый раз такой пиар означает, что в распубликованной операции ставится точка и варианты ее развития более не рассматриваются.

Поэтому когда вы читаете новость об успешном освобождении Ильи Богданова — перешедшего на строну Украины офицера ФСБ — вы читаете не только историю успеха (похищенного человека спасли, агентов противника обезвредили), но и, в какой-то степени, историю провала… [ Дальше ]

Разрушитель стратегий: Дональд Трамп как новый фактор

epa05623797 US President-elect Donald Trump (R) speaks next to Vice President-elect Mike Pence (L) as he delivers a speech on stage at his 2016 US presidential Election Night event as votes continue to be counted at the New York Hilton Midtown in New York, New York, USA, 08 November 2016. US businessman Republican Donald Trump has won the US presidential election. Americans voted on Election Day to choose the 45th President of the United States of America to serve from 2017 through 2020. EPA/SHAWN THEW

Photo EPA/SHAWN THEW

У Айзека Азимова в знаменитом фантастическом цикле «Foundation» есть персонаж по прозвищу Мул, человек-мутант с уникальными способностями. Ученый Хари Селдон, который спрогнозировал по созданной им методологии развитие галактической цивилизации на несколько веков вперед, конечно, не мог учесть в своих расчетах все возможные статистические флуктуации. Поэтому после того, как Мул (который и оказался такой флуктуацией) захватывает власть в своем секторе Галактики, «план Селдона» сыплется.

Реакция персонажей, которые вовлечены в романе в реализацию «плана Селдона», очень напоминает реакцию политических элит на победу Дональда Трампа. Перефразируя Стругацких, «благородные доны поражены в пятку». У них была такая ясная и понятная политическая «дорожная карта» на случай победы Клинтон, и теперь вся эта благодать оказалась ни к чему и может отправляться на свалку.

А вот на случай победы Трампа у них ничего не было. Никакой «дорожной карты». И вовсе не потому, что они ленивые олухи или вообще не хотели что бы то ни было планировать на этот случай. Они, может, и хотели, но ни у кого не было данных для обоснованного планирования. Потому что — «ху из мистер Трамп?» Как бизнесмена политические элиты его знают (причем его репутация в бизнесе вовсе не безупречна), как плейбоя и коллекционера всякой безвкусицы — тоже знают, даже как медийная фигура он известен и понятен. А вот как политик — нет. Только его предвыборные заявления, по которым достоверно спрогнозировать его будущий курс не получается.

По этим заявлениям видно, что систематических знаний в области политики (что внутренней, что внешней) у него нет, а его тезисы через один противоречат друг другу. Видно, что для сложных проблем он предлагает топорные решения, которые вызывают у опытных политиков разве что тошноту. Такое же впечатление вызвал бы доктор, который при вывихе пальца рекомендовал бы ампутировать руку по локоть, а обезболивание пациента проводил бы дедовской киянкой. Какой политик, ценящий свою репутацию, рискнет строить политические стратегии исходя из такой дикой архаики? И что это были бы за стратегии, если бы их все-таки попытались выстроить?… [ Дальше ]

 

 

Причем здесь Грузия, или Синдром выученной беспомощности

Сергей Бережной

(Колонка впервые опубликована на LIGA.net)

Внимание украинской аудитории к прошедшим в Грузии выборам до отвращения красноречиво. Состав своего парламента на следующую каденцию определяет пусть союзная, но все-таки другая держава, а наши граждане отслеживают результаты голосования так, будто в грузинском ЦИК решается их собственная судьба. Для сравнения: можно не сомневаться, что выборы в Армении или в Латвии не привлекут настолько заинтересованное внимание нашего электората и не будут сопровождаться таким информационным дребезгом в украинских медиа.

Причины этой зависимости от «грузинской темы» очевидны и описываются двумя словами: реформы и Саакашвили. Для украинцев итоги выборов в Грузии будут означать, что сбудется одна из двух надежд, которые вот уже несколько месяцев подпитывают жар медийных вулканов. Одни граждане надеются, что Саакашвили и его грузинская команда останутся в Украине — и, может быть, каким-нибудь внезапным волшебством дадут новый импульс буксующим реформам. Другие граждане, напротив, не менее горячо надеются, что «гастролеры», наконец, уедут — и без них сразу установится никем пока неизведанный уровень общественной благодати. И та, и другая надежды неоднократно звучали во множестве публичных заявлений (и даже во время «фестиваля летающих стаканов» на Раде реформ) и мало кого удивляют.

И это правильно, потому что удивляться поздно — впору хвататься за голову. Потому что все вышеописанное — симптомы тяжелого и хронического социального недуга. Не бывает здоровым общество, в котором люди привычно увязывают надежды на лучшее будущее с чьим угодно выбором, но только не со своим собственным. Не может быть здоровым общество, в котором люди привыкли, что никакой их собственный выбор не улучшает ситуацию. Не просто осознали, а привыкли к этому. И эта привычка порождена не только наблюдаемыми результатами выборов в парламент и местные советы, но и общим интуитивным ощущением все большего «заболачивания» украинской политической среды. Понятно, что избиратели пытаются найти какую-то альтернативу этой унылой безнадеге — и (что неудивительно) находят Михаила Николозовича, в котором парадоксально сочетаются крайне либеральный modus vivendi с предельно авторитарным modus operandi. Плюс успешные реформы, проведенные, правда, в совсем другой стране и с совсем другим комплектом полномочий.

Да, Саакашвили одних безмерно раздражает (поводы для раздражения находятся всегда), а других заставляет испытывать малообоснованные надежды (впрочем, для надежд даже повод не всегда нужен). Но как бы ни были эти чувства противоположны по эмоциональному тону, их объединяет иррациональное представление, что ситуация зависит от одного конкретного человека. И дело даже не в том, что в фокусе этой зависимости оказался именно Саакашвили — это мог бы быть любой другой более-менее яркий политик или общественный деятель. Дело не в конкретном имени, дело в том, что избиратель считает нормальным ставить свою судьбу в зависимость от решений медийного персонажа.

«Пусть он останется и тогда все наладится». Или: «Пусть он уедет и тогда все наладится». Между этими пожеланиями, в сущности, нет никакой разницы, обе они об одном: «пусть ОН сделает». Это позиция беспомощного ничтожества, подсознательно стремящегося переложить ответственность принятия решения на кого-то другого. Пусть все сделает кто-то, но не я. Пусть кто-то другой за все отвечает.

В 1967 году американский психолог Мартин Селигман описал феномен, который с тех пор носит название «выученная беспомощность». Этим термином обозначается состояние человека, в котором тот не предпринимает ничего, чтобы улучшить свое состояние, даже когда имеет такую возможность. Выученная беспомощность — это, например, когда человек за месяцы заключения привык к мысли, что из камеры ему не выйти, и не чувствует желания ее покидать даже после того, как дверь оставляют открытой настежь. «Ничего сделать нельзя», «все равно ничего хорошего не получится», «пусть уж все идет, как идет» — это именно она, выученная беспомощность. Ее типичные спутники — неверие в собственные силы, в возможность перемен к лучшему и нарастающая депрессия. Ее обычными проявлениями становятся не только потеря чувства свободы, но также утрата ощущения необходимости этой свободы.

Часть украинского общества, которая с гипертрофированным вниманием следит за результатами грузинских выборов, потеряв надежду на позитивные результаты собственной электоральной активности, дает нам типичную клиническую картину выученной беспомощности. И эта часть слишком велика, чтобы считать проблему незначительной и легко исправимой.

Если в стране, где каждый политик считает своим долгом ежедневно спеть хотя бы одну арию о реформах, не происходят хоть сколько-нибудь заметные для человека перемены к лучшему, люди теряют веру в саму возможность перемен. Следом приходит убеждение в бессмысленности и напрасности любых реформ. Затем теряются остатки веры в собственную способность что бы то ни было изменить. Потом депрессия. Все глубже и глубже. До полной темноты.

Вам нравится такая перспектива? Нет? Тогда попробуйте осознать, что результаты выборов президента США для успеха украинских реформ значат еще меньше, чем результаты выборов в Грузии, и уж точно значительно меньше, чем взбадривающие процедуры, которые вы в состоянии сейчас же прописать ближайшим к вам представителям всех трех ветвей власти.

И прекратите бурить на Саакашвили. Он не будет делать вашу работу за вас, и он совсем не тот рычаг, которым повернется к лучшему ваша жизнь. Нужный вам рычаг вы начнете проектировать и строить сами и прямо сейчас.

Впрочем, некоторым нравится быть неудачниками, лелеять собственную беспомощность (выученную или врожденную).

Пожелаем им успеха.