Сергей Бережной
Поиск по сайту
Telegram-канал
-
Свежие записи
Свежие комментарии
- «Недороссия»: вероятность российской аннексии Донбасса и сценарии для Украины — Сергей Бережной к записи Приднестровье: козырь десятилетней выдержки
- «Недороссия»: вероятность российской аннексии Донбасса и сценарии для Украины — Сергей Бережной к записи Горизонт деоккупации: прогноз на переговоры в «крымском формате»
- «Монобольшинство» и курс на парламентский кризис — Сергей Бережной к записи Возвращение люстрированных попугаев
- Владимир Зеленский и болотно-банковое заклятие — Сергей Бережной к записи Промолчать как можно громче
- Промолчать как можно громче — Сергей Бережной к записи Михаил Саакашвили, невидимый указ Порошенко и философский камень
Архивы
Мета
Архив рубрики: Экономика
Воруя у Глазьева: как украинские политики бодаются с МВФ российскими рогами
У идеи отказаться от внешних заимствований и быстро поднять экономику за счет кредитной эмиссии, которая целенаправленно выделяется государством на приоритетные сектора экономики и ударно их взращивает, есть серьезная теоретическая поддержка. В этом вопросе противники продолжения сотрудничества Украины с МВФ не врут.
Другой вопрос — чьей именно идеи это поддержка.
Эта, не побоюсь этого слова, концепция — практически дословное воспроизведение выкладок пресловутого российского экономиста Сергея Глазьева. Того самого, чей голос на опубликованных СБУ записях координировал от имени Кремля подготовку к созданию «народных республик», и чье имя благодаря этому значится с тех пор в мировых санкционных списках.
В 2016 году Глазьев опубликовал в «Коммерсанте» статью «В поисках утраченного роста», в которой в доступной для неглазьевых форме воспроизвел основания и суть своих рекомендаций относительно вывода российской экономики из «30-летней стагнации» (что характерно, это цитата из Глазьева, а не мое злопыхательство). Суть рекомендаций сводилась как раз к тому, что ЦБ РФ нужно напечатать вагон как бы денег, которые государство должно направить на подъем ключевых отраслей российской промышленности, неизбежный стремительный подъем этих отраслей обеспечит быстрый и пропорциональный проведенной эмиссии рост ВНП, что сведет к минимуму инфляционное давление на экономику в целом. В качестве теоретических оснований приводились работы Шумпетера (гугл вам в помощь) и разработки так называемой «группы Кондратьева» о чередовании экономических укладов.
Удивительно, что даже несмотря на такую глубокую теоретическую и в высшей степени пророссийскую идеологическую проработку, Кремль на предложения Глазьева (в то время экономического советника Путина) так и не повелся и предпочел остаться в зависимости от внешних поступлений валюты, а не перейти к полному и решительному внутреннему экономическому успеху. Обидел этим недоверием Путин Глазьева, очень обидел.
Зато выкладки и идеи Глазьева оказались горячо востребованы сторонниками отказа от внешней поддержки реформирования экономики Украины, разрыва отношений с МВФ и прочих любителей побороться с Соросом. Их предложения, насколько я вижу, практически в точности следуют той же парадигме — умное государство обязано всей своей управленческой мощью накинуться на ключевые отрасли и обеспечить их подъем, для этого Нацбанк должен напечатать целевые кредиты и так далее, см. выше по Глазьеву.
Дело даже не в том, что эти идеи дискредитированы из-за того, что их излагал Глазьев (в конце концов, даже выключенное табло в остановившемся лифте раз в сутки может с ненулевой вероятностью показывать правильный этаж), а том, что после другого вопроса у нас есть еще и третий.
Третий вопрос — почему на теоретическо-идеологические выкладки Глазьева его апологеты опираются, а критику этих выкладок — игнорируют. Идеи Глазьева анализировались широко и многосторонне, и одним из итогов этого анализа стало появление термина «глазьевщина» (опять же гугл вам в помощь). Специалисты с мировыми именами подробно анатомировали всю эту государственно-эмиссионную схему, на пальцах растолковывая всем желающим, что эффективность государственных инвестиций в экономику раз за разом проигрывает эффективности частных инвестиций, даже если не учитывать обязательные что для России, что для Украины чиновничьи злоупотребления, некомпетентность и коррупцию. Что в СССР и других социалистических странах именно «целевые государственные инвестиции в ключевые отрасли» довели экономику до невыносимого убожества. Что именно неспособность отказаться от этой опровергнутой практикой парадигмы держит весь заскорузлый пост-совок в нищете. Доводы Глазьева экономисты (Сонин и многие другие) снимали пункт за пунктом без особых затруднений, потому что эти доводы, в сущности, имеют смысл только в рамках воображаемой Глазьевым экономически-идеологической модели, которая даже для не дружащего с реальностью Кремля оказалась слишком оторванной от действительности и потому не пошла в дело.
И если она все-таки пойдет в дело в Украине, если мы действительно разругаемся с МВФ, подчиним Нацбанк уряду или офису президента, запустим производство недоденег и начнем снова скатываться к преимущественно государственной экономике, это будет отличная иллюстрация того, насколько Украина на самом деле зависима. Не от России, не от Глазьева, не от развесистого экономического популизма, не от «Дубинской народной республики» в Раде, а от поощряемой олигархами общественной привычки к тем самым чиновничьим злоупотреблениям, некомпетентности и коррупции.
«Нефтяной лебедь» Кремля: триумф с привкусом поражения
Эксперты, которые с разных точек зрения комментируют возмутительное поведение мирового рынка нефти и связывают его с «ошибкой Сечина» и «провалом Кремля» на переговорах с ОПЕК, упускают важный, как мне представляется, аспект всей этой истории.
Он заключается в том, что никакой ошибки с ортодоксально-кремлевской точки зрения не было. Ход переговоров с ОПЕК и их итог были совершенно четко и логично обоснованы не подлежащей ни малейшему сомнению руководящей и направляющей ролью правящей в РФ партии, а также ее бессменного вождя и организатора всех ее побед Владимира Владимировича Путина.
Задача была вполне внятно озвучена (как это водится, не самими постановщиками, а их придворными толмачами, но не в этом суть): устроить конкурентам «нефтяного лебедя», еще больше обвалить цены на дешевую сланцевую нефть, которая мешает «Роснефти» продавать свою несланцевую по той цене, по которой ей хочется, дождаться, лежа на запасах из Фонда национального благосостояния, пока добывающие «сланец» компании разорятся, – и забыть о конкуренции с этого бока как о страшном сне.
То, что в этом сценарии много откровенно слабых мест, не писал только ленивый (впрочем, нет – я тоже об этом писал). Но есть обстоятельство, которое сегодня уже невозможно игнорировать.
Дело в том, что этот план вполне удался. Цены на сланцевую нефть действительно упали. То, что причиной падения аналитики считают не «фактор Сечина», а «фактор пандемии», из-за которой мировая экономика начала сворачиваться в трубочку, имеет для Кремля значение глубоко факультативное. Цены же упали, как и было задумано. Сработало. Теперь надо полежать на запасах из Фонда национального благосостояния, дожидаясь, пока размякший от своего либерализма Запад приползет на коленях, чтобы победоносный Путин мог его «снова повторить».
Как там говорили про гонку вооружений Запада и СССР во времена «холодной войны» – «пока толстый похудеет, тощий помрет»? Вот пускай теперь тощий Запад и помирает. А толстый Кремль будет стоять на трибуне мавзолея и прощально и сочувственно ему махать.
Постойте, ошеломленно скажете вы, почему это Кремль «толстый», а Запад «тощий», если на самом деле все строго наоборот? Вот объемы ВВП, вот сравнение размеров экономик США, Китая, Евросоюза и России. Простая же математика.
Но это же не кремлевская математика, отвечу я. Зрите не в статистику, зрите в корень. Зрите в ход мышления того, кто принимает решения. Зрите в его понимание того, как устроен мир. Если, например, для какого-нибудь правителя Земля не сфероид, а плоский диск, ему трудно будет противиться желанию спихнуть своих врагов за край этого диска. Если для Путина Запад – прогнившая либеральная помойка, во главе которой оказались слабаки и лохи, которых можно развести и заставить плясать под свою дудку, вряд ли он удержится от соблазна поступать с этим Западом так, как «правильные пацаны» всегда поступают со слабаками и лохами.
История, кстати, набита яркими примерами достижений «правильных пацанов». Лидер Экваториальной Гвинеи Франсиско Нгема, например, лично спас государственный бюджет от разбазаривания, упразднив мешавший его начинаниям нацбанк и спрятав все его валютные активы у себя в поместье. Вряд ли на Нгему можно было повлиять аргументами вроде того, что «в цивилизованных странах так не делают» – о цивилизованных странах ему достаточно было знать то, что они платили выкуп за арестованных по его приказу дипломатов и туристов каждый раз, когда он этого требовал. В его мировосприятии Запад был примерно таким же краем слабаков и лохов, как и в мировосприятии Путина. И он получал достаточно подтверждений правильности своего миропонимания, чтобы у него не возникло желания поменять его на какое-нибудь другое, более лестное для либеральных лохов.
У такого подхода и в самом деле есть множество плюсов, а минус только один: реальность слишком капризна, чтобы делать именно то, что ей говорят «правильные пацаны». Экономика нагло отказывается процветать что в России при Путине, что в Экваториальной Гвинее при Нгема – а ведь они давали на этот счет недвусмысленные распоряжения! Либеральный Запад мнется, стесняется, но никак не хочет признать законной российскую аннексию Крыма, – а ведь ее провернули вроде бы с соблюдением всех дурацких евроформальностей, как их понимают в Кремле. Цена на сланцевую нефть обрушивается в точности как ей сказано, но при этом почему-то порождает тяжелые проблемы для российской нефтяной отрасли, что вряд ли входило в первоначальный план. Нефтяной кризис предполагалось тихо пересидеть, а вместо этого приходится решать жуткую проблему с переполнением нефтехранилищ, которая возникла из-за того, что экспорт схлопнулся, а добычу на старых скважинах останавливать нельзя, потому что потом ее просто будет не возобновить.
Но как так могло случиться, если происходящее – результат очередной блистательно исполненной путинской «многоходовочки»? Кто подгадил? Чья диверсия?
История набита примерами не только достижений «правильных пацанов», но и тем, чем эти достижения оборачивались. Как правило, ничем хорошим. Нгему, например, расстреляли его же родственники. Этого не было в планах Нгемы, не было этого и в его картине мира. Но это все равно случилось, потому что у мира была своя картина, которая не слишком сходилась с тем представлением, которое было у Нгемы. То, что его миропонимание было запущенной формой невежественного самообмана, что «диверсия» была именно в нем самом, выяснилось для него слишком поздно.
Как скоро нечто подобное о своем миропонимании осознает Путин, в общем, не имеет принципиального значения. Сейчас, через год, никогда – не важно. Если невостребованная нефть пойдет через края хранилищ, достаточно будет одной искры, чтобы где-то всерьез загорелось. Если скважины будут заглушены и начнется многолетнее проедание накопленных запасов, ему и его стране предстоит далеко не пышное экономическое увядание. Или очередная попытка обновления – с результатом, фатально предрешенным последним столетием российской истории.
Ну, или экстренная победоносная война. Надо же Путину, в конце концов, по-настоящему проверить размякшую Европу на ядерное «слабо». Он вождь или не вождь? Организатор всех побед или где?
Самообман никогда не окупается – ни в долгосрочной, ни даже в среднесрочной перспективе. Хотя, конечно, легко и приятно здесь и сейчас закрывать глаза на собственную отсталость и неспособность ее преодолеть, оправдываться тяжелой историей и происками врагов, убеждать себя и окружающих, что именно эта отсталость – залог взятия будущих высот. Потому что, в сущности, так оно и есть: сидя в яме, падать уже некуда, из ямы – только вылезать, а это как раз наверх.
Или сидеть в ней до последнего, пока ее не начнет захлестывать сырой нефтью.
ПолитБанк, или Особенности Национализированной Приватики
(Колонка впервые опубликована на LIGA.net)
Внезапно-долгожданная и добровольно-вынужденная национализация ПриватБанка выглядит чуть ли не самым характерным результатом экономической стратегии руководства Украины. На этом примере отлично видно, что эта стратегия направлена отнюдь не на рост и не на развитие, а в лучшем случае на судорожное латание расползающихся от ветхости штанов.
Мы, конечно, не будем верить безответственным слухам или блуждающим по сети версиям, мы будем просто слушать то, что говорят официальные лица — например, министр финансов Александр Данилюк и глава Национального банка Валерия Гонтарева, — и делать выводы.
Цитирую. «Инспекционные проверки выявили нехватку капитала ПриватБанка. Эта нехватка на 1 апреля 2015 года составила 113 млрд грн. Кроме кризиса, к этому привела невзвешенная политика ПриватБанка.»
Обратите внимание, что проблема нехватки капитала у Привата была оценена по состоянию на апрель 2015 года. Для понимания масштаба (не смысла, а только масштаба) выявленной тогда проблемы достаточно сравнить озвученную цифру с показателями государственного бюджета. Прогноз доходов сведенного бюджета за 2014 год (он прописывается в бюджете 2015 года) составлял 502,3 млрд гривень, а оценка расходов и выданных в 2015 году кредитов планировалась в размере 566,9 млрд. То есть, нехватка капитала ПриватБанка составляла в тот момент около 20% расходной части государственного бюджета Украины.
(Я не предлагаю делать из сопоставления этих цифр далеко идущие выводы — объемы активов крупных коммерческих компаний вполне могут превышать суммы, которыми оперируют госбюджеты их стран, — однако соотношение масштабов, согласитесь, все-таки наглядное. Просто примите эту наглядность к сведению. Теперь, когда решением проблем ПриватБанка отягощен именно бюджет, такое понимание особенно важно.)
С тех пор прошло более полутора лет, в течение которых, по заявлению официальных лиц, у Привата «недостаток в капитале вырос до 148 млрд грн, а ликвидность банка существенно уменьшилась».
По данным самого Нацбанка, на 1 января 2016 года активы ПриватБанка составляли 264,9 млрд грн. Таким образом, недостаток в капитале банка составил не менее половины от объема его активов, и в НБУ за этим процессом все это время заинтересованно наблюдали квалифицированные специалисты по регулированию банковской сферы.
При этом недостаток капитала был не единственной проблемой Привата, которую выявил Нацбанк. Цитирую: «Более 97% корпоративного портфеля банка, который составлял 150 млрд грн, это кредиты связанным компаниям.»
Эти 97% — очень красноречивый показатель. «Кредиты связанным компаниям», или «инсайдерские», — это в данном случае кредиты предприятиям группы «Приват», которые банк выдавал на облегченных (ниже уровня рынка) условиях. Одалживал, скажем так, по семейному. Например, без покрытия, без залога, по сниженной или льготной ставке — в общем, в ущерб себе. Если бы эти кредиты выдавались на обычных для рынка условиях, они не попали бы для НБУ в категорию «инсайдерских». Предприятия группы «Приват» благодаря таким кредитам получали серьезное преимущество в конкуренции с компаниями, которые занимали деньги на рыночных условиях, и за счет этого вся группа в целом могла оставаться «на плаву», несмотря на недостаточную рентабельность собственно ПриватБанка.
Еще раз: «инсайдерских кредитов» в портфеле Привата, по утверждению руководства НБУ, было 97%. Из этого заявления следует, что ПриватБанк финансировал почти исключительно «свои» предприятия, что практически весь его огромный финансовый ресурс (напомню — сравнимый с ресурсом госбюджета) варился в замкнутом собственном «приватовском» коммерческом «котле». При этом значительная часть «инсайдерских» кредитов прикрывалась от рынка банковской тайной. Например, в замере международного рейтингового агентства Fitch доля таких кредитов в портфеле Привата была оценена в 19% — с оговоркой, что замер выполнен с поправкой на банковскую тайну.
Однако руководство НБУ, для которого, в отличие от Fitch, банковские тайны по закону проницаемы, фактически признало, что ему был известен реальный расклад и то обстоятельство, что ПриватБанк откровенно пренебрегает кредитованием «не своих» компаний.
По таинственному стечению обстоятельств создание крупнейшим частным банком страны «нерыночных» условий для родственных компаний совершенно не попало в поле зрения руководства Антимонопольного комитета. И это далеко не единственное чудо, которое связано с волшебным числом «97%». Потому что Нацбанк тоже вел себя с Приватом как, скажем мягко, загипнотизированный.
Цитирую. «ПриватБанк должен был преодолеть эти проблемы. Менеджмент составил план докапитализации и программу по снижению связанного кредитования. Акционер лично предоставил персональные гарантии по обеспечению программы докапитализации, но ни банк ни акционеры эту программу не выполнили.»
Да как же так! Обещали же! Гарантии же! Эти чистые глаза, этот уверенный взгляд!
Зная о запредельных масштабах инсайдерских операций, НБУ не ввел для банка даже минимальные вразумляющие ограничения, а просто взял с его владельцев слово, что они исправятся и вернут на место недостающие 148 миллиардов гривень. Взяв их, само собой, неизвестно откуда. Потому что — откуда же еще?
Ни в коем случае не пересказывайте этот сюжет финансистам или экономистам с европейскими рыночными привычками — вы их потом просто не откачаете. Помрут от изумления. Они не смогут понять то, что без всяких дополнительных объяснений понятно было любому в Украине — что ПриватБанк вообще трогать было нельзя, только без излишней назидательности увещевать. Это было понятно Антимонопольному комитету, это было понятно НБУ, это было понятно политикам, бизнесу и вкладчикам. Как же его тронешь? Самая крупная база частных клиентов. Самая продвинутая инфраструктура платежных инструментов для частных лиц. Отличный маркетинг. Светлые и молодые лица менеджеров. И лично Игорь Валерьевич Коломойский — герой анекдотов и лауреат медали УПЦ КП «За жертвенность и любовь к Украине». Нравится? Вот. Не чета всяким государственно-банковским регламентам. Поэтому и нельзя все это было трогать.
На самом же деле, настоящая причина неприкосновенности Привата до отвращения проста и много раз озвучивалась: это отсутствие у руководства страны политической воли. Нежелание предпринимать что бы то ни было для решения даже вполне осознанных проблем, пока есть надежда, что как-нибудь обойдется. Как-нибудь докапитализируют. Как-нибудь договоримся. Как-нибудь не упадет. Кое-как сладится. «Кое-какерство», возведенное в ранг национальной политики.
Игорь Коломойский великолепно эту традиционную чиновничью трусость понимает, любит и умеет использовать. А почему не использовать, если само в руки идет и механизмы влияния налажены? Визиты на Банковую, свои депутаты в Раде, хорошие знакомые в кабинете министров. Плюс влиятельные партнеры по бизнесу. Плюс медиа-крыло группы «Приват». Плюс 20 миллионов частных вкладчиков ПриватБанка, по совместительству — избирателей. Ну грешно же такой ресурс не использовать. И понятно, что при таких козырях Игорь Валерьевич согласен проигрывать только на своих условиях — и уж конечно не в ущерб себе.
Поэтому какие бы у Привата ни обнаруживались отклонения от обязательных для всех банков требований, никакие решительные меры воздействия в его отношении государство, Нацбанк, Антимонопольный комитет не предпринимали до тех пор, пока сами владельцы Привата (по утверждению тех же официальных лиц) не пришли и не сказали: нам что-то слишком скучно жить с таким балансом, берите даром все наши долги и проблемы, нажитые непосильным трудом. Национализируйте, так уж и быть. Пусть теперь это будет не ПриватБанк, а, например, ПолитБанк. Он теперь, сами знаете, достаточно рыхлый, чтобы соответствовать уровню национальной политики. А мы обязуемся за полгода реструктуризировать кредиты связанным юридическим лицам. И будем сотрудничать с НБУ для погашения задолженности.
И вот — как говорится, пожалте бриться: теперь сотню миллиардов гривень для санации ПриватБанка ищет НБУ, а прежние акционеры могут неспешно сотрудничать в смысле погашения. А ПриватБанк — это теперь не их проблема. На 100% не их.
Меня не особо волнует, что прежние основные владельцы ПриватБанка Игорь Коломойский и Геннадий Боголюбов не понесут (это уже понятно) в этой ситуации никакой ответственности. Гораздо сильнее меня беспокоит понимание ответственности теми, кто по-прежнему принимает стратегические решения в Украине. Понимание ответственности теми, кто находит у банка кредитный портфель, на 97% состоящий из инсайдерских сделок, и позволяет ситуации ухудшаться, пока намеки МВФ не станут до бестактности настойчивыми, а финансовая дыра в самом банке не разрастется до горизонта. Понимание ответственности теми, кто не находит в себе достаточно характера заставить владельцев банка выполнить обещание, а потом спокойно, не чувствуя особого неудобства, сообщает об этом прессе.
Оцените, как чудесно это выглядит: акционеры банка не выполнили принятые на себя обязательства, но благородные Минфин и Нацбанк за одну символическую гривню добились от них согласия на то, чтобы ответственность за затыкание созданной ими дыры взял на себя бюджет. И хотя бесплатных пирожных все равно не бывает, зато бывают терпилы с расползающимися от ветхости штанами, готовые оплатить из своего кармана запуск фейерверков для правильных пацанов.
И этими терпилами, поздравим друг друга, снова стали мы с вами.
И уже бесполезно прикидывать, что было бы, если бы Антимонопольный комитет не спустил на тормозах ситуацию ПриватБанка как «фактического монополиста», если бы НБУ не пренебрег убедительными инструментами воздействия на владельцев группы «Приват», если бы практика политических «договорняков» олигархов с властью не была так обычна.
Скоро мы сможем с хорошей точностью оценить, во сколько миллиардов нам все эти так и не сбывшиеся возможности обошлись.