Интервью-самострел, или Некомпетентность как определяющий фактор политики

Владимир Зеленский

Интервью Зеленского Axios и реакция на него Госдепа показали довольно неприятную для Украины (но закономерную, чего уж там) вещь: если не осознавать и не искоренять некомпетентность, именно она начинает определять политику.

Выявилось это из-за того, что Зеленский (и его Офис за компанию) совершенно не понимает принципы работы добросовестных СМИ. Один из этих принципов — всегда запрашивать комментарий и давать позицию стороны, в адрес которой прозвучали обвинения. Это элементарное условие соблюдения баланса и принципа объективной подачи.

Давайте проследим последовательность и логику сюжета, который возник из-за того, что это условие не было принято Зеленским в расчет.

1. Зеленский в интервью Axios сказал, что не получал коммуникаций от Госдепа и узнал важные для него новости, слушая брифинг для прессы. Это прозвучало как обвинение в адрес Госдепа.

2. Axios, как и требует профессионализм, обратился в Госдеп, чтобы получить и дать его позицию по упомянутому Зеленским вопросу. Получил и дал. Позиция: Коммуникация Госдепа по затронутой Зеленским теме была исчерпывающей (не оставила вопросов или явно выраженных неясностей у другой стороны), и велась с руководством ОПУ. Достаточно высокий уровень, чтобы Госдеп не нервничал, что дело не сделано, и что Зеленскому не придется выцеживать нужную ему информацию из брифинга для прессы.

3. Однако публичное заявление Зеленского показало, что дело таки не было сделано — до президента результаты коммуникации не дошли, и он вынужден был сам искать ответы на оставшиеся у него вопросы и неясности. Но кем именно это дело не было сделано?

4. Вариантов три: или Госдеп лжет, что добросовестно коммуницировал с ОПУ, или ОПУ просто не сочло нужным выполнить свою обязанность и проинформировать Зеленского об этой коммуникации, или ОПУ все сделало как надо, а Зеленский решил соврать в интервью для усиления художественного драматизма.

5. Коммуникации Госдепа легко проверяются, там все по рутинной процедуре, столь же рутинно задокументировано, так же рутинно может быть предъявлено, если будет запрошено или Госдеп обвинят в недобросовестном заявлении. Но обвинений во лжи в адрес Госдепа со стороны ОПУ не было. Было только заявление Зеленского в интервью, из которого следует, что конкретно до него коммуникация не дошла.

6. Это же заявление Зеленского поставило его офис в интересное положение.

6-1. Если коммуникацию с Госдепом до президента довели, а Зеленский просто решил хайпануть, соврав, что нет, не довели, то шефа, по совести, надо за такую подставу бить портретом об стол, потому что ну скотство же — так подставлять своих помощников. Вот вам заявление о моей отставке, пусть с вами работает какое-нибудь чмо, которому его репутация не дорога.

6-2. Если же коммуникацию с Госдепом до президента действительно не довели, чем вызвали его публичный внешнеполитический провал, то в ОПУ просто отсутствует компетентность как таковая. И Офис нужно разгонять весь. Он ясно показал, что не только не способен работать на результат, но впрямую работает против результата. И единственный способ это поправить — доказать, что ляп был на стороне Госдепа. Извольте предъявить. Но этого «извольте» мы не видим.

7. Пока не сделано (в публичной плоскости) ничего, что позволило бы говорить о выводах из этой истории на уровне ОПУ. Президент пытается привычно смягчить ситуацию, типа, ничего экстренного не случилось, с Байденом же все-таки пообщались по телефону, ну, правда, потом в ОПУ наврали немножко про сказанное, но они же не со зла, и все уже исправили после плюхи от Госдепа. И вообще — слова не важны, важно то, что за ними подразумевается. («Это феноменально, сеньоры!» (с) Жиан Жиакомо)

Я таки не знаю, на чьей стороне в этой истории лежит кусок дерьма, но запах уверенно намекает на Банковую. Зеленский публично вляпался в вопиющую некомпетентность — или свою собственную, или своего Офиса. Но он не хочет публично признавать ни того, ни другого. Он хочет оставить все как есть, просто чтобы его в это не тыкали носом.

Это означает, что принципиальной важности компетентности он вообще не понимает. Это означает, что компетентность им не востребована. Это означает, что никакие задачи его командой решены быть не могут, кроме тех, для решения которых предпосылкой является нынешний уровень ее некомпетентности. То есть, никакие задачи, кроме коррупционных.

И ещё раз: все произошедшее в этом сюжете вызвано тем, что Зеленский и его Офис не понимают и не ценят профессиональных принципов современных СМИ. Если бы они их понимали и уважали, они бы точно знали, что Axios запросит официальную позицию Госдепа, и после этого эффект от интервью станет совсем другим.

Хотя все ещё весьма и весьма художественным и драматичным.

Занавес пошел, или Антракт неизбежен

Хутин: Щаз что-то скажу.

Роспропагандо: Эпохальное обращение

УкрЗМІ: Відбудеться звернення президента держави-агресора

Думки експертів: або Донбас, або Беларусь, або обидва

Лугандон: хотим денег, в Россию и независимость

Мнения экспертов: В интересах России снять напряжение в международной ситуации, для этого нужно уничтожить киевского хунту и его русофобское недогосударство

Думки експертів: або Донбас

Дыктатар з Мінска: мы с Владзимиром Владзимировичем…

Думки експертів: або Беларусь

Зеленська хунта: Україна здатна себе захистити, у нас є непробивний Татарів і ми з нім в кишені прагнемо до НАТО

Думки експертів: або обидва

Чехия: высылает 18 российских шпионов

Роспропагандо: Пражская хунта смертельно боится российской мощи, можем повторить 1968-й, хы-хыыы, покушайте говнеца

Думки експертів (в паніці): або Чехію

Хутин: мы лучше всех в мире побеждаем пандемию, даже лучше Януковича

Мнения экспертов: планы партии и правительства настолько грандиозны и победны, что про них нельзя говорить вслух

Роспропагандо: Вашингтон напрягся, Евросоюз в панике

УкрЗМІ: Відбулося звернення президента держави-агресора, згадав Януковича

Думки експертів: чому нічого не сталося

Российские пенсионеры: а как же пенсии, про пенсии ничего не сказали?!

Лугандон: …

Дыктатар з Мінска: мы с Владзимиром Владзимировичем…

Чехия: высылает оставшихся российских шпионов и ещё пять сверху

Бурные аплодисменты. Занавес.

В антракте зрителям будут предложены усиление российской ударной группировки в Крыму и на восточной и северной границах Украины, а также выступление на быс дыктатара з Мінска. Работает гардероб.

Свобода слова для людей, троллей, ботов и собак

Знаменитый программный принцип «Мне отвратительна ваша точка зрения, но я готов умереть за то, чтобы вы могли ее высказать» больше не актуален. Умирать по данному поводу сегодня нет не только никакой необходимости, но и смысла. Благодаря информационной революции (интернет, блог-платфомы, социальные сети) и право, и полную возможность высказаться получил буквально каждый. Включил смартфон, залогинился в твиттере, чирикнул пару раз про что-то горячее в смысле новостей — и ты уже на гребне славы, вместе с семью миллиардами точно таких же властителей дум.

Во времена писательницы Эвелин Холл, которая родила процитированную выше максиму, все было иначе. Сто с лишним лет назад радио еще не захватило мир, а телевидение было хоть и научной, но все же фантастикой. Переносчиком свободы слова в те времена была только бумажная пресса, и для того, чтобы в ней что-то чирикать, полагалось продемонстрировать значительно более существенные навыки мышления и изложения своих мыслей, чем это необходимо пользователям твиттера в наши дни. Из-за этих повышенных требований свобода слова тогда выглядела для большинства, способного читать прессу, но не способного для нее писать, чем-то вроде жреческого посвящения.

Эвелин Холл не случайно вложила процитированную фразу в уста Вольтера (она писала его художественную биографию и ей показалось забавным несколько осовременить его слишком тривиальную, по ее мнению, максиму «думайте сами и позволяйте думать и другим»). Именно Вольтер был одним из тех, кто мощно раскрутил маховик Рационального Века, а свободная пресса начала XX столетия была парусом, который наловчился ловить тугой ветер этого века и превращать его в социальную динамику. Памфлеты времен свержения французской монархии благодаря изобретению ротационной печати и тотальному распространению грамотности эволюционировали в полноценный демократический институт, который метко окрестили «четвертой властью». И доступ к этой «власти» в те времена был сладок и стоил многого.

Но у прессы эпохи Рационального Века был органический дефект, который вылез наружу еще сто лет спустя, когда появились социальные сети. Этим дефектом была опора на ту самую рациональность. На весомый аргумент. На ясную логику. На последовательность выводов. Правда, до определенного момента этот дефект считался важным достоинством, но те времена прошли, как только основной медиа-платформой вместо газет стали социальные сети, готовые вместо аргумента и логики с восторгом принять, поддержать и распространить практически анонимную реплику типа «что за пургу несет этот лысый».

С того момента, когда такие реплики начали набирать тысячи лайков и ретвитов, стало до отвращения ясно, что Рациональный Век себя трагически исчерпал, и что медиа стремительно переехали в новый век — в эпоху мемов, демотиваторов и троллинга. Классическая журналистика (которую никто не отменял, боже упаси) ощутила себя в тяжелом мировоззренческом кризисе и стала стала выглядеть в новых условиях такой же малоприменимой и архаичной, как ньютоновская механика на субсветовых скоростях. В новых условиях логически выстроенную и тщательно изложенную аналитическую концепцию можно было «убить» единственным комментом с «тролфейсом», который ни с чем не спорил, а потому и сам был совершенно неоспорим. Обращение к эмоциям аудитории медиа стало работать на порядки лучше, чем обращение к ее разуму, и на простом осознании этого наблюдательного факта состоялись такие эпохальные явления, как Трамп и Брексит. Короткий лозунг теперь повсюду бил сложный довод, а кукиш оказался блистательно эффективен против умствующего нобелиата, когда тот вдруг начинал нести что-то, с чем не была согласна ваша тусовка.

И над всем этим царил, благоухал и периодически напоминал о себе трубным зовом Принцип Свободы Слова, одна из важнейших ценностей современного либерального мироустройства.

Только теперь, после завершения Рационального Века, этот принцип уже не имел отношения к человеку разумному как к базовой для либерализма сущности. Он от этой сущности освободился. Свободу слова потребовали и запросто получили ее для себя (тем самым сделав ее почти бесполезной для других) анонимы, тролли и боты.

При этом новое качество информационной среды сформировало и новое качество самого принципа свободы слова. Пользователи получили практически полную свободу публичного высказывания, но, в отличие от прежних дикарских времен, совершенно не отягощенную ответственностью за это публичное высказывание.

Смотрите: средства массовой информации обязаны (по действующему закону) проверять сообщаемые факты и (по профессиональным журналистским кодексам) следить за разделением факта и мнения, а также блюсти баланс, давая читателю возможность ознакомится с альтернативными точками зрения на каждую проблему или обстоятельство. В то же время, скажем, блогер все это делать не только не обязан (он же не СМИ, какие к нему вопросы), но при этом и не скован ни обязательствами, ни даже ответственностью. Внимание, риторический вопрос: кто в итоге окажется с добычей в этих новых медиа-джунглях — тот, кто добровольно остается в ограничивающей его клетке, — или тот, кто вольно рыщет в информационных зарослях?

Наглядный пример. Когда Петру Порошенко на излете его президентства нужно было передать обществу рискованный в смысле обоснования месседж, что скандал с Гладковским никак с ним не связан, и вообще Гладковский безупречно гладок и пушист до чрезвычайности, пресс-служба Банковой не стала созывать СМИ на брифинг, а устроила пикник для «своих» блогеров. И блогеры после пикника массово постили селфи с Порохом, писали, что «скандал инспирирован врагами ПАП», что «обстоятельства сообщать нельзя», но при этом «вся эта история выглядит совсем не так, как кажется». Пресс-службе было хорошо — она отработала для босса пиар-акцию, не сделав при этом публичной никакую чувствительную для него информацию вообще. Блогерам было хорошо — они приобщились к Высокому, после чего дали понять читателям, что им есть что сообщить, но их просили пока этого не сообщать. Публика в очередной раз получила приятное впечатление, что истина где-то рядом, не узнав при этом вообще ничего конкретного.

И, обратите внимание, никакой ощутимой ответственности — ни для источника информации, ни для того, кто информацию транслировал. Да и аудитория, в сущности, никакого ответственного подхода ни от кого из них не ждет. Он ей просто не нужен. Селфи же были прикольные, чего еще ждать-то.

Так вот: фактическое растворение ответственности медиа — это то самое новое качество информационной среды, с которым сейчас придется научиться существовать нашей информационной цивилизации. Загонять эту новую среду в шаблоны «старых медиа» так же глупо, как втискивать релятивисткую физику в ньютоновскую механику. Свобода слова мутировала необратимо, и нам придется искать и создавать для этого принципа совершенно новый баланс прав и ответственности.

Возможно, эта мутация изменит всю либеральную доктрину целиком. Возможно, либеральная доктрина окажется более устойчивой, чем сейчас выглядит, и создаст эффективные компенсаторы. А возможно, что мы пройдем через еще одно революционное изменение информационной среды, после которого ответственность за публичное высказывание станет для каждого одновременно неизбежной и естественной, какой она была для респектабельных новостных медиа во времена покинувшей нас Эпохи Разума.

Да, и последнее — о свободе слова для собак. После всего сказанного не вижу для этого никаких препятствий. Собаки как источники информации ничем не хуже завзятых тролей, серийных ботов, анонимных телеграм-каналов и российских пропагандистских помоек.

И других средств массовой информации, которые мы заслуживаем.

[ Колонка опубликована в издании Слово і Діло ]

Телеканал ATR: BUGÜN/Сьогодні. 14.02.20. Гість Сергій Бережний. Марафон з підтримки ATR. Частина 5

Сергей Бережной
BUGÜN/Сьогодні. 14.02.20. Гість Сергій Бережний. Марафон з підтримки ATR. Частина 5

ATR: BUGÜN/Сьогодні (23.10.19)

Темы: Коломойский назвал министра экономики «дебилом»; Сивохо – советник СНБО; репрессии против крымских татар в Крыму.

Как мухи на трэш

Меня конкретно раздражают реплики в духе «как же мы деградируем» из-за очередной дряни, набравшей миллион кликов после всплытия в медийном поле. Ну да, Квартал. Ну да, хор имени Веревки. Ну да, их аудитория. Они такое вправе о себе говорить, на здоровье. А вы-то с чего вдруг на себя начали себе на лысину горячим гуталином плескать и перьями самостоятельно обваливаться? Вы же тем самым признаете себя причастным к целевой аудитории. Оно, конечно, тоже на здоровье, но вы ж определенно хотите от этой аудитории дистанцироваться, а не причаститься. Вот это все «ганьба-ганьба», «ай-деградируем», «дно-пробито» и прочее — это же ваше.

Это для вас дно пробито, причем именно потому, что именно вы не являетесь целевой аудиторией коломойского цирка. А для целевой аудитории это не «дно-ай-ганьба», а «зашло-башляем-бравобис». И никуда она, целевая аудитория, не деградирует, потому что она стабильно такая, это ее выверенный уровень. И ваше нецелевое горе по этому поводу просто смешно, уж извините.

Всегда есть потребители трэша и потребители чего-то другого. И потребителей трэша всегда больше на порядки. Сравните тиражи таблоидов и тиражи изданий с репутацией в любой самой культурной стране. Да, «желтая пресса» берет верх деньгами, но до воцарения Трампа никому в голову не приходило, что если отказ от респектабельности более прибылен в краткосрочной перспективе, то респектабельность в принципе больше ни на что не годится. Или что если обязательства перед союзниками обходятся в копеечку, то ну их в слив, этих союзников вместе с обязательствами перед ними.

Но одновременно всегда есть люди, которые трэшем брезгуют. Их всегда меньше. И их, о ужас, пребывание в меньшинстве устраивает. Они не относятся к целевой аудитории трэша никак. Причем «не относятся» в обоих смыслах — они к этой аудитории, во-первых, не принадлежат, а во-вторых, они вообще не считают нужным формировать к ней отношение. Ну, разве что, они занимаются массовой социальной психологией.

Да, мы живем в новую эпоху, когда граница между этими стратами поплыла. В эпоху, когда президент США не стесняется ссылаться на трэшевые источники информации и заведомые «теории заговоров». В эпоху, когда именно самозабвенная некомпетентность электората становится залогом политического успеха, и потому эта некомпетентность всячески поощряется (обратите внимание, что именно этим занята российская пропаганда — причем и за рубежом, и на домашних фестивалях дебилизма). Да, все это так, массовый откат от критического мышления действительно есть и он даже вполне объективно измеряем и причины его вполне можно выявить. И точно так же объективно то, что откат этот неизбежно скоро закончится и сменится на противоположно направленный процесс. Потому что каждый раз происходит именно это — «темные времена» сменяются «ренессансами».

Но важно даже не это, а то, что решение, участвуете вы лично в откате или сопротивляетесь ему, все равно остается за вами. Никто не может вас принудить к сопричастности массовой деградации. Если вы вообще ее заметили (и написали об этом), значит, это не «ваш» процесс, а значит, незачем его так глубоко, с плачами и стонами, переживать. Это делает вас от него более зависимым, чем это полезно.

Будьте свободнее от трэша. Такая свобода даст вам возможность делать то, что вы делаете. Трэш не должен липнуть к ногам (он ведь пухнет от вашего внимания, и каждая ссылка с руганью в его адрес — это все равно ссылка, клики, реклама, профит). Понятно, что трэш будет пытаться вас зацепить, он именно так размножается, но ему просто не надо помогать. Если для вас он не будет существовать, он не будет существовать и для тех, кто к вам прислушивается.

Дистанцируйтесь от трэша. Осознайте такую необходимость. Становитесь высокомерным снобом каждый раз, когда темой страстного разговора становится очередная помойка. И пусть эта помойка думает что хочет о вашем снобизме, вы в ней не живете и ею не питаетесь, так что и переживать о ее вкусе вам незачем.

Кстати, этот подход даст вам еще и ясное понимание приоритетов. Например, понимание того, что Квартал — ни разу не Украина. Масштаб явления не тот. И если для вас важна именно Украина, то озадачиваться очередным фейспалмом от Квартала — это запредельно мелко. Как и озадачиваться очередным извержением нарывающего Коломойского. Как и шипением пробитых и сдувающихся резиновых повелителей политических нужников вроде Портнова и присных. Да, отходы и вторичный продукт — это тоже ресурс, но нельзя строить будущее в основном из них.

Работы у нас слишком до черта, чтобы тратить цветы нашей селезенки на всякую дрянь. Если, конечно, именно вы не являетесь именно ее целевой аудиторией.

Извините, много текста.

«Дайте денег и идите нафиг»: украинские СМИ в переходном возрасте

Офис президента пригласил представителей медиа, чтобы сообщить им пренеприятнейшее известие.

Впрочем, руководители Офиса об этом, похоже, совершенно искренне не подозревали — они считали, что собирают представителей средств массовой информации, чтобы те делегировали журналистов и активистов в состав Совета по свободе слова при президенте. Делалось это с характерным для нынешнего Офиса пренебрежением к излишним формальностям — список участников встречи составлялся, кажется, в основном по вдохновению и наитию, иначе трудно объяснить, почему в благородное собрание пригласили от одних СМИ руководителей редакций, от других — рядовых журналистов или «младший командный состав», а от третьих — вообще никого.

Причем список приглашенных одновременно оказался и списком кандидатов в Совет, и списком выборщиков, о чем заранее предупредили далеко не всех участников (если вообще кого-то предупредили). Из-за этого ситуация получилась вполне гоголевская — здрасьте вам: ехали на ярмарку, а приехали с ляхами в карты играть.

Само собой, эта внезапность вызвала в рядах приглашенных некоторую смуту, включая требования отложить выборы хотя бы для беглого знакомства с кандидатами (это только со стороны Офиса президента кажется, что в украинских медиа все друг друга знают как родных), дать время на самоотводы и вообще показать, по какому регламенту все это счастье происходит.

Страсти успокаивали министр министр культуры, молодежи и спорта Владимир Бородянский (которого в команде президента, кажется, принято в шутку именовать «Владимиром Владимировичем»), советники Кирилл Тимошенко и Максим Кречетов, которые всеми доступными им способами провозглашали идею, что речь идет не о распределении среди медийщиков каких-то околопрезидентских пупырчатых синекур, а о создании рабочего интерфейса между медийным сообществом и президентской ветвью власти. И что избранным в совет (точнее, в его рабочую группу) предстоит не лобио кушать, а вырабатывать и согласовывать с коллегами именно те регламенты, о которых вот тут спрашивали, но которые за время президентства Порошенко не то не были созданы, не то не были введены, не то были введены, но так и не заработали.

И, конечно, все это должно стать частью системы самоуправления журналистского цеха и помочь решить проблемы СМИ, о которых медийщики так часто и подробно говорят — вот список.

А в списке — и тяжелая финансовая зависимость СМИ от олигархов, и проблема журналистской ответственности, и ситуация информационной войны, и апгрейд законодательства о СМИ для учета новых информационных реалий (сиречь социальных сетей и прочих ютубов), и тухлая джинса, и соблюдение профессиональных стандартов, и пресловутый проект национальной пресс-карты, и чего только туда еще не понапихано.

И вот тут, скажем честно, медиа-сообщество начало подозревать, что его разводят на доверии. Журналистский опыт, усвоенный до уровня безусловного рефлекса, говорит, что когда государство начинает говорить о самоуправлении, оно ищет способ снять с тебя финансирование, а с себя — ответственность. Весь почти тридцатилетний пост-совок, в котором украинские медиа распухали до их нынешнего состояния, приучал их к этой мысли — и таки приучил.

Но этот же опыт так и не отучил украинские СМИ (во всяком случае, некоторые из них) от представления, что они выполняют важнейшую общественную задачу — даже если они существуют на прикорме не то властей, не то олигархов, не то симбиоза тех и других.

Именно сочетание этих двух обстоятельств и вызвало то, что мне представляется своеобразным аналогом подросткового комплекса — когда взрослеющий организм требует полной свободы и независимости, но при этом с равной страстностью требует, чтобы его свободу и независимость на стопятьсот процентов оплачивали родители. То, что настоящая независимость гарантируется только полным самообеспечением, он еще не понимает. Во многом потому, что к самообеспечению пока социально не способен, но свобода уже зовет трубой и прочими прелестями. Поэтому идеальное для подростковой психологии решение выражается дерзким лозунгом «дайте денег и идите нафиг».

Украинские медиа как социальный организм находятся примерно на такой же стадии развития. Они уже осознали себя и свою общественную миссию, осознали дефицит свободы, которая им необходима для реализации их задач, заявили об этом осознании, — но, как писали классики, «все позитивные предложения наталкивались на недостаток фондов». В нынешней экономической и социальной реальности Украины крупные медиа не могут добиться самоокупаемости, а потому так или иначе вынуждены искать внешние финансовые гарантии своей независимости, которые практически всегда означают принятие условий донора и согласие на компромиссы.

Это противоречие тем более раздражает, когда на него указывают из Офиса президента и предлагают обустроить какое-никакое самоуправление и саморегулирование, чтобы через них, помимо всего прочего, создавать кодексы отраслевых стандартов профессионализма и этики и затем их отслеживать. Вызывающе дерзкое предложение, если учесть, что национальные медиа, как и вся украинская громада, способность к самоуправлению лишь начинает развивать. Она овладела талантом эффективно самоорганизоваться в ситуации кризиса и катастрофы, но в нормальной жизни вся эта процедурность ей по-прежнему чужда. Безусловно, рациональное понимание, что такое обыденное самоуправление необходимо — есть, но общественное подсознание по-прежнему просит ничем не сдерживаемого полета…

В результате инициатива Офиса президента по созданию Совета по свободе слова на практике превращается в почти непредсказуемый эксперимент. В медийную слабоструктурированную среду вбрасывается нечто, что должно эту среду изменить, усилить ее структурированность. Но из-за свойств среды это нечто может повести себя не как центр кристаллизации (что означало бы взросление национальных медиа), а как затравка для бурной химической реакции (если побеждает наш привычный стихийный анархизм). При этом сами медиа опасаются, что из них пытаются вырастить гомункула, управляемого с Банковой.

На совещании в Офисе президента все закончилось, впрочем, по плану: начальный состав совета по свободе слова при президенте (точнее, его рабочую группу) проголосовали и собрали, вручили ему задачу разработать и согласовать положение о нем самом, включая регулярные обновления состава, разругались с советниками и разошлись писать колонки, новости и посты в социальных сетях.

Страшно интересно, что из всего этого получится. Подростки так непредсказуемы.

Колонка опубликована на LIGA.net

Медведчук-медиа и право раковой опухоли на свободу самовыражения

Им надо поговоить

Мосты (и телемосты тоже) строят для того, чтобы по ним ходить. Если телемост между NewsOne и телеканалом Россия все-таки построится, я понимаю (собственно, все понимают), что по нему пойдет из России. Все желающие могут эти медийные бронемарши наблюдать хоть каждый день. С той стороны все наглядно и предсказуемо.

А что пойдет из Украины? Вопросы о том, кто убил Решата Аметова, Владимира Рыбака, о том, кто отправил в Украину группу Стрелкова, о том, когда Россия деоккупирует Крым, признает ответственность за сбитый MH17, за разрушение Донбасса, за гибель десятков тысяч граждан Украины? О военнопленных моряках, о Балухе, о Сенцове?   

Но эти вопросы задаются без всяких телемостов, и Россия на них не просто отказывается отвечать — она в принципе отказывается их слышать. Это не к ней. Ее там нет. Она не сторона. Ни в чем. Вот только в телемосте.

Мосты строятся не для того, чтобы затруднить противнику продвижение. Наоборот, мосты — то, что ему помогает наступать. И строят переправы обычно к плацдарму, который уже захвачен.

Им надо поговоить

Когда России «надо поговорить», она всегда собирается говорить сама с собой. Потому что больше ей говорить не с кем. Некомфортно ей говорить с другими. Во всем мире только куски России, пересаженные в медиа-пространство других стран, могут с ней «поговорить» на устраивающем ее языке. Только эти куски могут искренне соглашаться с тезисом, что «весь мир завидует величию России» и  мечтает только о том, как бы ее уничтожить. Только эти подсадки могут «поговорить» о том, что «референдум в Крыму был проведен строго по закону». Только эти метастазы «русского мира» на голубом глазу — и совершенно искренне — способны считать и себя, и Россию здоровой тканью, а весь остальной мир — пораженной «бездуховностью» и «русофобией» опухолью.

Вот и в сюжете с телемостом Кремлю «нужно поговорить» не с Украиной, а со своим плацдармом в ней. В существование самостоятельной Украины (и вообще Украины как таковой) в Кремле просто не верят, о чем многократно и внятно заявляли. Поэтому им «нужно поговорить» с Медведчуком, с их здешней метастазой. С эмиссаром Кремля, который своего коллаборантства совершенно не скрывает и не стесняется. И перед выборами ему позарез нужна поддержка кремлевской пропаганды. Даже не для того, чтобы набрать процент — свой электоральный потолок он уже нащупал, — а чтобы окончательно расколоть украинский электорат. До крови. До силового противостояния. До горящих шин — сначала перед телестудиями, а потом еще много где.

И ведь расколет, раз уж ему власть по факту не противодействует. Медведчук скупает телеканалы? Государство молчит. Медведчук не скрывает, что работает в интересах Кремля?  Государство ничего не имеет против. Медведчук летает в Москву? Государство возбуждает дело не против него, а против програнслужбы.  

А раковая опухоль «русского мира» в это время расползается все шире. В информационной войне Украина откровенно проигрывает, беспомощно сдает кремлевским метастазам собственное медиа-пространство. Никаких чрезвычайных или решительных мер. Ни терапии, ни хирургии, как будто рак может вдруг сам как-нибудь рассосаться. Никакого понимания, что вместе с национальными медиа Кремль поглощает и государственную независимость. Что его «гибридная победа» — это наше совершенно негибридное поражение. Что не может быть никакой свободы слова для раковой опухоли, которая убивает страну.

Я понимаю (догадываюсь), почему этот рак не хотел (или не мог) лечить Порошенко.

Я понимаю (догадываюсь), почему этот рак не может (или не хочет?) лечить Зеленский.

Но я совершенно не понимаю, сколько нам еще стоять против кремлевской и прокремлевской сволочи без всякого ощутимого участия и закона, и других ветвей власти, которые демонстрируют или очевидную беспомощность, или откровенный саботаж. Если закон Украины вот так откровенно против нас и за Медведчука, может, лучше прямо сказать, чтобы мы тут не выделывались со всякими глупыми и несбыточными идеями — с этими «независимость», «достоинство», «отстоять страну», «противостоять агрессии», «европейский вектор» и с прочей либеральной русофобской ересью?

Скажите прямо, не стесняйтесь. Нам не привыкать.

Мы просто перестанем тратить время на попытки вас разбудить и снова будем спасать страну сами, в том числе от вашей беспомощности. Потому что рак сам себя не лечит.

[ Колонка вышла на LIGA.net ]

Пропаганда как способ самоуничтожения

[ Колонка опубликована на Liga.net ]

Пропаганда убивает — и не только тех, против кого она направлена. Это стало такой же банальностью, как и упоминание в этом контексте казни в 1946 году по приговору Нюрнбергского трибунала Юлиуса Штрейхера, редактора нацистской газеты «Der Stürmer». Штрейхер был единственным из подсудимых, которого трибунал приговорил к смерти не за военные преступления, а за печтаную пропаганду. 

«Der Stürmer» Штрейхера был мощнейшим генератором ненависти к евреям — ненависти настолько разнузданной, что временами это даже вынуждало рейхсминистра пропаганды Геббельса возвращать его в «более разумные» границы (и это при том, что Геббельс и сам был законченным антисемитом). Выступая в суде, Штрейхер говорил, что он действительно призывал к уничтожению еврейского народа (учитывая приобщенные к делу подшивки его газеты, это было невозможно отрицать), «но вовсе не к буквальному уничтожению», и что он не может отвечать за то, что кто-то понял его статьи как прямое руководство к действию. Как известно, трибунал его аргументы во внимание не принял, и признал деятельность Штрейхера преступлением, заслуживающим смертной казни. 

Юлиус Штрейхер во время Нюрнбергского трибунала

Стоя под виселицей, Штрейхер несколько раз крикнул «хайль Гитлер» — в последний раз уже с мешком на голове и петлей на шее. Никто из подсудимых, кроме него, такой преданности фюреру перед смертью не продемонстрировал. Пропагандист Штрейхер в этом смысле оказался большим нацистом, чем они все.   

И это вовсе не удивительно. Штрейхер свято верил во все, что он писал. Он был мерзким типом — еще в 1930-е годы он совершенно не скрывал своей аморальности, чем вызвал брезгливое к себе отношение многих высших чинов рейха, мнивших себя аристократами, — но при этом лживым фарисеем он не был. Мир для него выглядел именно таким, каким он его описывал в статьях и выступлениях — с «высшими» и «низшими» расами, «всемирным заговором евреев» против Германии и фюрером как «единоличной вершиной человеческой истории».

Нацистская пропаганда в какой-то момент стала для Штрейхера единственно возможным мировоззрением. Он был не только «толкачом» идеологической дури, но постоянным ее потребителем. 

В разных вариациях этот же сюжет — пропагандист, который «подсаживается» на распространяемое им вранье, даже если изначально относится к нему иронически, — повторялся затем многократно.

Еще более наглядно этот эффект виден на примере государства, для которого инструментом актуальной политики становятся информационные манипуляции и прямые фальсификации. Российские сетевые «фабрики троллей», например, имитируют в промышленных масштабах поддержку совершенно не соотносящихся с реальностью идеологических тезисов — вроде засилия «либерального фашизма» в Европе, «российского нравственного превосходства» над «загнивающим Западом» или развала СССР из-за «антироссийского мирового сговора». Те же самые темы разгоняет российская телевизионная и прочая медийная пропаганда. Режим, который поддерживает распространение таких тезисов, так или иначе оказывается вынужден брать их в расчет для самого себя — как реальные и значимые факторы (как минимум во внутренней политике). И фальшивая реальность пропаганды становится для него основанием для принятия практических решений. 

Например, чтобы снять с себя ответственность за сбитый российским БУКом над Донбассом пассажирский рейс, российская пропаганда породила множество фейковых версий этой трагедии. Ни одна из этих версий даже отдаленно не претендовала на достоверность, основной их задачей было, видимо, максимальное засорение темы для внутренней аудитории, чтобы вскрытые следствием реальные обстоятельства трагедии просто «утонули» в информационном шуме. Но прямым следствием этой «операции информационного прикрытия» стало то, что для России стало невозможно дать официальное согласие на участие в работе международной комиссии по расследованию. Заинтересованность в сохранении фейковой реальности сделала для Кремля недоступными варианты, наиболее адекватные реальности настоящей. Идиотский поступок Путина, который под запись показал Оливеру Стоуну заведомо фейковую видеозапись как «доказательство», в этом контексте даже не выглядит чем-то заслуживающим особого удивления — это лишь частное проявление куда более общей картины добровольного самообмана российского государства.   

Само собой, невозможно принимать адекватные практические решения, основывая их на неадекватном восприятии реальности (пример Третьего Рейха в этом смысле чертовски нагляден). Осознавая это, режим, пытаясь ослабить эффект такой неадекватности, будет пытаться грести сразу в двух направлениях — одной рукой генерить с «идеологической» целью все больше фейков и пропагандистских манипуляций, а другой — цепляться за реальность, которая этим фейкам откровенно противоречит. Напряжение между фейками и реальностью при этом неизбежно будет нарастать — пока, в конце концов, дело не кончится конфликтом этих двух мировосприятий. Конфликтом, по итогам которого Россия вынуждна будет отказаться или от фейков (как это уже было в 1991 году с СССР), или от реальности (как это произошло с Северной Кореей). 

До тех пор речь, в сущности, будет идти о медийном самоотравлении российской власти (про информационное здоровье населения страны говорить уже трагически поздно). Неадекватное восприятие Кремлем реальности его оппонеты могут, конечно, расценивать как стратегическое преимущество (хорошо, когда противник теярет способность выстраивать рациональные стратегии), однако потерявший связь с реальностью тролль с ядерной дубиной — это крайне серьезная угроза, которой ни в коем случае нельзя пренебрегать. 

С Третьим Рейхом в этом смысле истории повезло — рассказывают, что разработку ядерного оружия Гитлер запретил именно из-за неадекватного мировосприятия: фюрер опасался, что ядерная реакция может растопить «мировой лед», внутри которого, согласно принятым в нацистской верхушке мистическим возрениям, якобы находится наш мир. 

И последнее, на закуску. В 2017 году проходивший в Москве Всероссийский съезд в защиту прав человека учредил «антипремию» имени того самого Юлиуса Штрейхера. Ее будут присуждать представителям российских СМИ, «внесшим наибольший вклад в атмосферу ненависти и лжи». Жест, конечно, символический, но сил на что-то более действенное у страны, отравленной собственной пропагандой, уже нет.





Берти Вустер идет в политику

Дэвид Нивен в роли Берти Вустера, 1936

Есть в мировой культуре очаровательный тип персонажа, у которого в башке одновременно помещаются не более полутора мыслей. Одну мысль он думает вот прямо сейчас, а о существовании второй он знает или подозревает, но принять ее к рассмотрению наравне с первой не может, потому что место в голове уже занято. Хороший пример — Берти Вустер в исполнении Дэвида Нивена в фильме 1936 года. Понаблюдайте — там половина хохм именно от такой короткоствольной и однозарядной очаровательности. Примерно тем же характеризуются типичные обитатели сериала «Фарго»: непосредственные результаты своих решений они способны предвидеть, но считать на два хода вперёд для них уже слишком сложно. И это не попустительство сценаристов, а одна из ключевых фишек проекта.

Дэвид Нивен в роли Берти Вустера, 1936
Дэвид Нивен в роли Берти Вустера, 1936

К сожалению, такое качество выглядит очаровательным только в комедиях. В жизни такие персонажи пользуются избирательным правом, причём не только правом избирать, но и правом быть избранными. Вплоть до высших государственных постов. Избиратель с одноместным стеком в мозгу голосует за того кандидата, чью рекламу он увидел по телеку последней и поэтому запомнил. Таких же достоинств избранный не способен сосредоточиться на решении конкретных задач и легко бросает одну, чтобы завтра точно так же бросить и другую, он запросто подвержен внушениям и реагирует только на последний новостной повод, который насмерть вытесняет все предыдущие. Приоритеты меняются ежедневно вслед за новостной лентой: то, что обсуждают в медиа, то и становится главным вопросом, будь то проблемы глобальной экологии или кража кошелька у пенсионерки на Подоле. В результате какой-нибудь желтый скандал с адюльтером перечеркивает и делает для него трагически неактуальной стратегию развития национальной металлургии — ровно до того момента, как в ленте не появится новость о пожаре в Одессе, а затем о паническом докладе комиссии по коммунальным тарифам.

Про Трампа злыдни пишут, что в вопросах, где у него нет застрявшего собственного мнения, он повторяет тезисы того советника, которого успел выслушать последним. Именно поэтому объявляются то торговая война, то безоблачная дружба с Китаем, отсюда то мгновенный ракетный удар по Сирии, то полное забвение этой темы в пользу «более актуальных».

Популизм вообще живет текущим моментом, это его принципиальный подход. Вчерашние темы публике уже не интересны, а завтрашние темы все равно отменят сегодняшние. Поэтому нужно именно сегодня успеть сказать что-то, что публика жаждет услышать прямо сейчас, пусть даже завтра она затруднится вспомнить, о чем вообще шла речь. Если так выступать каждый день, аудитория привыкнет воспринимать вас как активного и актуального политика (журналиста, блогера), даже если никаких иных качеств вы не продемонстрируете.

Некоторые считают это вполне достаточным результатом.

А вы как на это смотрите, Дживс?

(Из фейсбука)