Никто не знает, куда пойдет только что родившийся смерч. Он может потерять силу за несколько секунд, а может превратиться в кошмар для сотен тысяч людей. Смерч неуправляем и во многом непредсказуем. На него влияют слишком много неизвестных факторов, которые невозможно учесть. Это демон-разрушитель, которого не удержит пентаграмма. И тот, кто призывает смерч, — чудовище, потому что он призывает то, с чем не сможет справиться.
Но смерч — это ветер, потерявший сознание и берега. А ведь ветер — это свежесть и желательность движения воздуха, перемен в атмосфере, обмена энергией и кислородом. Когда застойная жара становится до густоты невыносимой, люди начинают призывать ветер. Тот самый, который может обратиться смерчем и вырасти до урагана.
Политический смерч
Избиратели Зеленского и Слуги народа голосовали за свежий ветер. Теперь ветер пришел. Превратится ли он в смерч, ураган, катастрофу? Уверенно не скажет никто. Слишком много неизвестных факторов, которые невозможно учесть. Поэтому те, кто прогнозирует бедствия, правы ровно наполовину — бедствия, о которых они говорят, вероятны, но при этом вовсе не неизбежны. Такие прогнозы — это не пессимизм или пораженчество, это предупреждение об опасности, требование проявлять осторожность, уменьшить риск срыва в катастрофу.
Но предупреждение о риске — это не приказ останавливать движение. Майдан, превратившийся для Украины в социальную бурю, тоже был риском, но без него у нас ничего бы не получилось. Его успех обошелся дорого, очень дорого, и именно такова была цена его успеха.
Должен ли Слуга народа останавливать движение, которое им уже начато? Я отвечаю — нет. Стоит ли ему прислушиваться к предупреждениям об опасности? Я отвечаю — да. Потеря управляемости страной — это потеря всего. И меры предосторожности — это обязанность, а не опция, которой можно пренебречь. Люди звали ветер, а не бурю, потому что для Украины вариант «ей вечным холодом и льдом сковало кровь от страха жить и от предчувствия кончины» — не вариант.
Ветер богов поднимает бурю, но он же раздувает паруса. И если у страны есть прямой запрос на перемены (а он есть) и есть возможность для таких перемен, этой возможностью надо воспользоваться.
И для этого — как ни жаль, — Слуге народа придется нарушать «правила игры».
Рывок за флажки
В 2016 году в колонке «Рефакторинг власти: косметическая чистка или новый проект?» я писал, что созданное в Украине «пространство власти» стало практически непригодным для реализации политических и государственных стратегий, что оно неспособно корректно принять и интерпретировать даже самый разумный и обоснованный управляющий сигнал, потому что в нем всегда найдется та или иная относительно дешевая возможность этот сигнал затормозить или извратить. (Взгляните, например, на НАПК — фантастический госорган, который со скрупулезностью аутиста выполняет все предписанные законом процедуры, добиваясь этим строго нулевого результата).
С тех пор ситуация не улучшилась ни на йоту — скорее, ухудшилась. Все годы президентства Порошенко «пространство власти» снабжало себя правилами и регламентами, которые де факто работали на сохранение статус-кво и на предотвращение перемен. В итоге сложилась ситуация, в которой невозможно провести никакие существенные и действительно системные преобразования без нарушения действующих (и часто противоречащих друг другу) правил и регламентов. В том числе — нельзя корректно и полностью процедурно отменить эти самые ограничивающие движение правила и регламенты. По тем же регламентам для этого нужны годы, которых нет. Поэтому Слуга народа, если он действительно добивается реальных перемен, обязан — не вправе, не может, а именно обязан, — выходить за пределы процедур, из сферы действия классической «ньютоновской» политики в пространство релятивистских эффектов, которые возникают на «сверхсветовых» скоростях перемен.
Но поскольку демократия — это прежде всего процедура, речь неизбежно идет и об отступлении от демократии.
Об этом парадоксе когда-то сказал Михаил Саакашвили — для того, чтобы успешно провести, например, реформу децентрализации, нужно сконцентрировать на этом централизованные усилия государства, временно усилить авторитаризм. Впрочем, это просто парафраз одного из принципов Ли Кван Ю — и, по большому счету, давно уже общее место. Вы силовым рывком выводите ситуацию «за флажки» — а потом даете ей свободно развиваться.
Если, конечно, у вас хватает силы на первое и ума на второе.
Прагматическая санкция
Нарративы «диктатура Зеленского» и «диктатура Слуги народа» — это как раз истории об отступлении от демократии как процедуры. Причем отступлении осознанном, можно даже сказать, инструментальном. Его пытаются оправдать ситуационно, политически, с точки зрения прагматики реформ — но это все слабо и неубедительно. На самом деле оправдать это невозможно, и именно здесь кроется главная и самая подлая ловушка, в которую непременно попадет новая власть.
Потому что Украина застряла в процедуре, которая является формально демократической (венецианские и прочие европейские комиссии это с готовностью подтвердят), но при этом столь же несомненно имитационной. Мы сидим по уши в формально демократических регламентах, не обеспеченных реально действующими демократическими институтами. Именно это раз за разом вгоняет страну в болото политического уныния. В такой ситуации безусловное следование демократическим процедурам гарантированно приводит лишь к одному результату: новому подтверждению того, что в рамках действующих процедур ничего по-настоящему изменить нельзя.
Отсюда напрямую вытекает необходимость для Зеленского и Слуги народа выйти за пределы этих процедур. Для этого нужны, во-первых, политическая воля, а во-вторых, готовность отвечать за все нарушения, которые неизбежно при этом будут допущены. Причем отвечать и в том случае, если затея громко провалится, и в том случае, если она закончится полным и безоговорочным успехом.
Именно в этом — в принятии на себя безусловной ответственности и за результат, и за примененные для его достижения средства, — и заключается большая часть запланированного для Слуги народа успеха. Ответственность — это фундаментальное понятие либеральной демократии, и пытаться от нее уклониться — значит самим уничтожить все, что, возможно, удастся достигнуть.
Собственно, речь идет о так называемой «прагматической санкции» — волевом решении, которое приходится принимать, если нет возможности разрешить проблему процедурным путем. То есть, об «обратимом» нарушении закона, которое позволит затем вернуться в легальное состояние, но уже в совершенно новой ситуации. Инструментальность такого подхода основывается на понимании того, что либеральные принципы — это работающие социальные и государственные механизмы, а не формальное исполнение чиновниками имитационных, а потому бессодержательных ритуалов.
Важно, что даже при успехе начинания «прагматическая санкция» все равно является нарушением закона, за которое придется отвечать. Это та цена, которая станет для Зеленского и его команды платой за успех. За неудачу — тем более.
Очень надеюсь, что он осознает это, когда поднимает ветер, который может стать ураганом. Очень надеюсь, что он преодолеет соблазн остаться вне поля демократических процедур, когда это перестанет быть категорически необходимым.
Очень надеюсь, что у него, пусть даже через «прагматическую санкцию», получится именно либеральная реформа, а не очередная версия авторитаризма, заквашенная на некомпетентности, проваленных надеждах и страхе ответственности.
Работайте, господин президент. Поднимайте ветер. И очень внимательно слушайте предупреждения тех, кто лучше вас слышит приближение бури.
