Суд не идет

Взорванный автомобиль Павла Шеремета

Мы видели столько публично предъявленных убедительных оснований для вынесения приговоров по «тяжелым» делам, включая госизмену и убийства, что хочется уже предъявления в суде таких же убедительных доказательств и вынесения не менее убедительных собственно приговоров как таковых (обвинительных или оправдательных).

Где приговор Игорю Гуменюку, которого подозревают в убийстве четырех нацгвардейцев 31 августа 2015 года под Верховной Радой? Дело закрыто? Слушания вообще проводились?

Зачем было обвинять в подготовке теракта и лишать депутатской неприкосновенности Надежду Савченко — чтобы через несколько месяцев отпустить их с Рубаном из-под стражи и спустить дело на тормозах, без вынесения приговора?

А вы уверены, что если бы Павел Паршов, убивший Вороненкова, не получил пулю от его охранника и от того так удачно не помер, он был бы осужден, если бы был вдруг пойман? Я лично сомневаюсь по всем пунктам.

Ладно. Убийство Кати Гандзюк. Многосерийное мыло с расследованием и судом, отмазыванием вляпавшейся полиции, передачей дела в СБУ и обратно, отпусканием исполнителей под домашний арест. По моему впечатлению, дело удерживается в сфере общественного внимания и движется только под неимоверным давлением движения #ХтоЗамовивКатюГандзюк, иначе и его бы с готовностью слили туда же, куда и все предыдущие.

Убийце, чтобы быть вдруг пойманным, нужно получить пулю на месте (или подорваться на собственном взрывном устройстве) и, желательно, помереть. Но даже это не помогает добиться приговора по делу. Приговоров просто нет. До них доходит в единичных случаях из тысяч дел. Даже в громких делах — чад, угар, судебные заседания раз в пять лет и истечение срока давности через естественные отверстия общественного организма.

Да, журналисты все еще пишут об этих делах, хотя и они один за другим усыхают и отваливаются, потому что читатели-то об этом уже не читают. А что читать, если подвижек нет? Если судебная рутина вокруг процедурных формальностей надежно перекрывает и предотвращает рассмотрение дел по существу?

Судебная система, способная при желании гарантировать замыливание любой ответственности, создавалась десятилетиями. Ни нынешняя, ни тем более предыдущая волна реформ ее даже не пошатнула. Портнов, знающий в этой тщательно расстроенной балалайке все короедские ходы, пользуется ими напропалую, называет это юридическим профессионализмом, и потому лишь демонстрирует самоуверенность и спокойствие, что уверен — вот эта труха и есть судебная система, и она такой и должна быть, и она такой останется вовеки. И я лично пока не вижу для него ни одного повода начинать беспокоиться.

Взорванный автомобиль Павла Шеремета

Это, конечно, все о расследовании дела об убийстве Шеремета, но не только. Подавайте на вход судебной системы любое громкое расследование, — хоть полностью доказанное, хоть неполностью, хоть вообще высосанное из пальца, — приговоров вы все равно не дождетесь. Даже оправдательных. Это не пессимизм. Это наблюдаемая практика судебной реальности. Апофеоз ее разложения. Машинка крутится вхолостую, не двигаясь с места и не давая результата. Ее научили предъявлять в качестве результата сам процесс. А результат когда-нибудь потом. Ждите.

Так что мы можем спокойно обсуждать публично предъявленные подозрения и озвученные обоснования для них. Публично их ставить под сомнение или поддерживать. Доказательств, которые должны идти в суд, минуя публикацию, мы все равно до суда не увидим, а в суде увидим их лет через десять, когда они уже не будут иметь — для нас — поучительного смысла. Сколько времени ловили и судили Пукача после убийства Гонгадзе? А сколько времени идет следствие по заказчику того убийства? Еще вопросы?

Системная реформа судебной власти — это не запуск процесса. Это наглядность результата. Которого пока нет, так что и доверять пока нечему.

Верю ли я в виновность или невиновность тех, этих и вон того? Верой занимается церковь, а я не воцерковлен. Виновность определяет суд, а его у нас нет и еще долго не будет. Извините, а в чем вообще смысл поставленного вами вопроса? Приглашаете меня в присяжные? Извольте, я готов, только тогда и на вопросы ваши я отвечать не смогу, закон-с.

И, да, я знаю (думаю, что знаю), как ситуацию можно попытаться изменить. Профессиональным юристам этот метод не понравится, потому что хорошо обустроенная жаба не может оценить пользу от осушения конкретно завонявшегося болота. Нет, это не самосуд. Это поддержанный законом отказ от госмонополии на судебное следствие. Ну, раз государство так наглядно не справляется, куда ж деваться-то.

Естественно, в сочетании с другими важными преобразованиями в общественной сфере, как же без них. Система должна развиваться органично. Главное, чтобы результативно.

Донбасский кандидат

[ Колонка впервые опубликована на LIGA.net ]

«Маньчжурский кандидат» Ричарда Кондона был издан в 1959 году, а в 1962 году вышла его классическая экранизация с Фрэнком Синатрой. Сюжет романа, порожденный паранойей «холодной войны» и памятными уроками маккартизма, внешне удивительно точно соответствует истории Надежды Савченко.

В романе во время Корейской войны американская разведгруппа попадает в плен к «гибридным» советским войскам. Военные подвергаются интенсивной «промывке мозгов» под гипнозом с внедрением ложных воспоминаний и программированием их на выполнение некоего плана. После этого оставшихся в живых американцев возвращают в зону боевых действий, они выходят к своим, получают медали за героизм и затем триумфально отправляются домой, «заряженные» на подрывную работу — как оказывается в финале, в том числе на совершение терактов, которые, по замыслу Советов и Китая, должны были привести к власти в США подконтрольного им диктатора-популиста. (Новое поколение, конечно, для «понимания» случая Савченко привлечет, скорее, сериал «Родина», однако мы-то, старички, помним, с чего все начиналось — и, для разнообразия, чем же там все закончилось.)

И вообще — хорошо, когда реальные события национальной политики можно проиллюстрировать сюжетами из классики массовой литературы. Это дает им какой-никакой культурный бэкграунд. С другой стороны, публика начинает бездумно применять масскультные шаблоны к событиям реальной политики, тем самым сводя ее к какой-то окончательной «мыльной опере».

С Надеждой Савченко произошло именно это — в глазах народных масс она оказалась недоделанным  римейком того самого «Маньчжурского кандидата». Ну вот все же есть: и «гибридная» война, и плен, и «промывка мозгов», и триумфальное возвращение, и высокая награда, и ответственный пост, и подготовка терактов, и… далі буде. «Донбасский кандидат» — во всей красе.

Во всем этом есть одно раздражающее «но»: в реальности известные литературные сюжеты не работают. Реальность вырабатывает на них иммунитет. Точно так же разведки не повторяют точка в точку ранее проведенные успешные операции, потому что вменяемый оппонент уже успел их проанализировать и выработать адекватную контригру.

Сотрудники профессиональных спецслужб знают, что военнослужащий, который долго находился в руках противника, должен после возвращения домой проходить плотную и всестороннюю проверку.

Сотрудники контрразведки знают, что законспирированную шпионскую сеть раскрыть почти невозможно — но лишь до тех пор, пока не появляется первая зацепка. Как только обнаруживается «точка входа» в подполье, дальнейшее раскрытие сети становится вопросом добросовестности и профессионализма.

Савченко или проходила (и прошла — учитывая ее допуск в парламентский комитет по безопасности) плотную проверку после возвращения из плена — или спецслужбы повели себя в случае с ней категорически непрофессионально. Предполагаю первое, потому что предполагать второе мне откровенно не хочется (но эти карты все еще на столе — желающие могут ими поиграть). Далее, с определенного момента Савченко, оставаясь публичной фигурой, которая всегда на виду, начала откровенно «светить» свои контакты с, мягко говоря, заведомо поднадзорными для контрразведки лицами вроде Рубана (не говоря уж о ее поездках на оккупированную территорию). Разведчики так не поступают, если они не идиоты (а если они все-таки идиоты, то они уже не разведчики). Они не выходят на площадь с плакатом «я вражеский тайный агент, возьмите меня в разработку». Зато так поступают политики и общественные деятели, потерявшие адекватность — или этой адекватности так и не достигшие.

«Донбасский кандидат» с самого начала вела себя не как шпион, а именно как политик, неспособный к адекватной оценке ситуации. О том, как это выглядело в первые месяцы после ее возвращения, еще тогда было сказано довольно подробно: «Привыкшему к добротному топору лесорубу торжественно вручили спортивную рапиру (потешную, с шишечкой вместо острия) и сказали: ну, работай. Вот вокруг вековые деревья, вали их этой пимпочкой. Мы все такой пользуемся. Другой все равно нет. А попутно научишься у Юлии Владимировны художественному свисту, насколько получится… Что делает солдат Савченко? Она добросовестно пытается выполнить приказ и начинает всерьез махать этой самой пимпочкой, произнося при этом услышанные в кулуарах Рады политические заклинания и добавляя к ним для верности собственный фирменный гнев и натиск, а изредка и фракционный художественный свист. Естественно, вменяемого результата это никакого не дает и дать не может, а со стороны выглядит до невозможности дебильно. Все, включая саму Савченко, это понимают ровно через три секунды. Публика начинает ржать, как в цирке, и это единственное достижение, которое можно зафиксировать для протокола».

«Штатный» украинский политик, поднаторевший в механике коррупционно-имитационного парламентаризма, прекрасно знает, что отсутствие реального результата — это и есть ожидаемый от депутата результат. Но Савченко из-за своей «неподнаторелости» остается совершенно вне этого понимания. Поэтому она довольно быстро начинает применять к своему существованию в Раде привычную систему, где ключевыми понятиями являются «свои» и «враги». Ясное дело, весь «штатный» национальный политикум оказывается для нее в категории «враги». А что делает прямолинейный, как топор, военный с врагами? Он их взрывает. Тыдыщь.

Безусловно, неадекватность должна быть наказуема, а тяжелое преступление (планирование и подготовка теракта в данном случае) должно быть наказано по закону. И я жду, что именно так и произойдет, и что Савченко станет-таки первым депутатом нынешней каденции, которого привлекут к ответственности по суду. Это, помимо прочего, создаст важнейший прецедент.

Но в моем понимании сюжет с «сюрреалистическим терроризмом» Савченко — это лишь внешнее проявление  тяжелой формы институционального рака, которым поражен весь политикум Украины. Открывшаяся язва, симптом, который делает диагноз очевидным. А для того, чтобы победить болезнь, бороться нужно с ее причинами — безынициативностью, коррупцией, некомпетентностью, административной импотенцией, привычкой уклоняться от ответственности и всепобеждающим и  отвратительным «сойдёт-и-так».

После того, как «донбасский кандидат» окончательно покинет здание на Грушевского, все это никуда не исчезнет. И нам так или иначе придется со всем этим разбираться.

 

 

Кризис Надежды

SavchenkoN25 мая депутат Верховной Рады Надежда Савченко вернулась в Украину из российского плена как общепризнанный национальный герой, символ стойкости и верности долгу.

Для того, чтобы ее репутация смешалась с грязью, понадобилось всего два месяца с небольшим.

Репутационное «пике» случилось не потому, что репутация была дутой — это заведомо не так, и все это знают. И случилось оно не потому, что публика по чисто фрейдистским причинам обожает сбрасывать идолов, которым вчера совершенно искренне поклонялась — хотя это и правда, куда же деваться. И это «пике», конечно, не результат «путинского» или «медведчуковского» заговора — многолетние наблюдения доказывают, что изощренные политические «многоходовки» обычно создаются задним числом, чтобы объяснить чьими-то происками уже случившиеся неприятности и отодвинуть от себя ответственность за него, хотя в реальности, как показывает опыт, все неприятности гораздо проще объясняются собственной глупостью и некомпетентностью.

Глупость и некомпетентность — это чуть ли не основные характеристики сложившегося в медиа «нового образа» Надежды Савченко.

Но если это не результат медийных или политических махинаций, то что же это?

Это печальная закономерность страны, в которой система госуправления (как, впрочем, и многие другие системы — например, судебная) приведена в негодность десятилетиями коррупции и клановой замкнутости власти, но при этом старательно поддерживает иллюзию, что любые изменения в ней возможны только изнутри. Хотите изменить украинскую парламентскую реальность? Избирайтесь в парламент. Хотите сделать правительство работоспособным? Становитесь министром. Хотите реформировать прокуратуру?..

Пример Сакварелидзе и Касько — отличная иллюстрация того, что этот подход не работает. «Что ж вы за столько времени меня не реформировали, будучи аж заместителями самого Шокина«, глумится теперь над ними вся прокуратура. И правда: даже по мнению самих реформаторов результат их усилий ничтожен. Еще примеры? «Вечные двигатели» борьбы с коррупцией Мустафа Найем и Сергей Лещенко становятся депутатами Рады и членами крупнейших парламентских фракций, но из множества законов, для «продавливания» которых они шли в Раду, в итоге приняты лишь некоторые, да и те, вот сюрприз, частенько выхолащиваются уже после голосования. Причем глум звучит тот же самый, почти дословно: «что ж вы, самые такие вообще, за столько времени — и не смогли нас всех перевоспитать?»

Представьте себе бочку, скажем, с гниющей патокой. И представьте энтузиаста, который по самые ноздри залез в эту липкую дрянь и пытается, ныряя и захлебываясь, облагородить ее своим примером. Попытки одиночек реформировать систему изнутри выглядят примерно так же. Безумству храбрых и небрезгливых можно петь любую песню, но если это безумство так и не дает нужного результата, оно так или иначе оборачивается глупостью и некомпетентностью… [ Дальше ]