Волонтерство, помимо всего прочего, это простой и действенный способ, которым гражданское общество сообщает государству, что оно, государство, не справляется со своими обязанностями.
Правда, украинское государство, судя по наблюдениям, такие сообщения не понимает. Оно искренне умиляется тому, как это хорошо, когда граждане сами решают свои проблемы, так что чиновникам и депутатам можно заняться по-настоящему важными делами. Не так-то просто, между прочим, изящным маневром уклониться от выполнения предвыборных обещаний или почти легально организовать поддержку частному бизнесу родственников из бюджета. И вообще, налоги платятся не для того, для чего они платятся, а для того, чтобы граждане имели возможность по-волонтерски много раз потратить свои деньги на то, за что они раньше государству уже заплатили.
Государство заявляет, что намерено «поддерживать идею волонтерства», хотя волонтерство расцветает лишь в тех сферах, где нынешнее государство проявляет себя все более никчемным. Удивительно, например, что президент Порошенко с искренней гордостью сообщает в официальном выступлении про «волонтерський десант, який фактично прийшов до влади в Міністерстві оборони разом з офіцерами і генералами». Похоже, от президента ускользает, что тем самым он ясно заявляет о профессиональной недееспособности собственного Министерства обороны, которую приходится компенсировать усилиями добровольцев.
Несмотря на все эти «официальные» одобрения, нынешний статус волонтерского движения остается недоразъясненным. Закон Украины о волонтерской деятельности, принятый всего-то несколько лет назад, после Майдана совершенно очевидно устарел и нуждается в доработках. В частности, везде, где в нем говорится о волонтерской помощи отдельным гражданам и общественным организациям, нужно срочно добавлять «и государственным учреждениям, дееспособность которых ограничена их некомпетентностью». Судите сами, как хорошо такие дополнения отражают реальное состояние дел. Несколько наглядных примеров.
К пункту «…осуществление ухода за больными, инвалидами, одинокими, людьми преклонного возраста и другими лицами, которые из-за своих физических, материальных или других особенностей нуждаются в поддержке и помощи» добавляем «а также за государственными учреждениями, дееспособность которых ограничена их некомпетентностью».
По-моему, здорово получается. «Уход граждан за недееспособными государственными учреждениями» — это, конечно, совершенно новая гуманитарная концепция, но мы же новаций не боимся. Идем дальше.
К пункту «…предоставление помощи гражданам, которые пострадали вследствие стихийных бедствий, экологических, техногенных и других катастроф, в результате социальных конфликтов, несчастных случаев, а также жертвам преступлений, беженцам» добавляем «и государственным учреждениям, дееспособность которых ограничена их некомпетентностью».
Ну разве не блеск? Помощь граждан государственным учреждениям, которые стали жертвами преступлений (причем, зачастую, преступлений своих же прежних руководителей) — это ведь совершенно точное описание того, с чем и граждане, и государство регулярно сталкиваются.
А вот это мне особенно нравится:
К пункту «…оказание волонтерской помощи для ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций техногенного или природного характера» добавляем «а также государственных учреждений, дееспособность которых ограничена их некомпетентностью».
Помощь в ликвидации таких учреждений вообще не требует комментариев, по-моему. Назрело.
Но приведение закона «О волонтерской деятельности» в соответствие с требованиями времени — задача все-таки менее актуальная, чем приведение туда же государственных институтов Украины.
По статусу и закону, приведением себя в адекватное состояние должны заниматься сами органы государственной власти. Однако результаты последних полутора лет в этом смысле как-то чрезмерно скромны. И скромность этих результатов на Януковича уже не спишешь. Тормоза с реформой самоуправления — свои. Тормоза с реформой бюджетной сферы — свои. Тормоза с судебной реформой — свои. Тормоза с реформой здравоохранения — без комментариев. Тормоза с отменой депутатской неприкосновенности — свои, родные, ни на кого больше не повесишь. Распухающий до полного неприличия популизм — свой, любимый, никому не отдадим, будем сами пользоваться.
А популизм, напомню, это главное прикрытие для некомпетентности. И чем безбрежнее он становится в Верховной Раде, тем вернее тонет в нем надежда на то, что депутаты (как явление) перестанут бороться за проценты голосов и начнут добросовестно работать на страну.
Так что же делать, если государственные структуры не справляются с задачами, которые обязаны решать?.. Стоп, это ведь тот самый вопрос, с ответа на который я начал. Там, где государство проседает с решением жизненно важных вопросов, гражданское общество решает эти вопросы доступными ему средствами. В нынешней Украине — через волонтерский подход.
Нет, конечно, волонтерские организации не вправе принимать законы, это исключительная конституционная прерогатива Верховной Рады. Зато группа волонтеров может: раз — создать независимый проект критически важного закона, два — провести его через публичную общественную экспертизу, и три — заставить Раду принять его к рассмотрению.
Общественный проект закона может быть создан в виде краткой или развернутой концепции, но возможно и написание вполне готового законопроекта — компетентные специалисты в Украине есть, и среди них с высокой вероятностью найдутся желающие внести вклад в ускорение развития страны. Более того — концепции востребованных изменений постоянно обсуждаются в профессиональных сообществах. И не только профессиональных, кстати. Общественную концепцию реформы здравоохранения, например, вырабатывают не только медики, но и те, кого они лечат. В ходе таких дискуссий появляются варианты решений, которые вполне можно свести воедино, сформулировать в виде концепции или проекта и опубликовать как законодательную инициативу от имени общественной группы.
Опубликованная концепция становится доступна для обсуждения всеми, кто в ней заинтересован. И теперь это не просто отвлеченные разговоры в курилках и кулуарах — это вполне конкретный информационный объект, который после появления в публичном пространстве начинает собирать на себя «информационную массу» — отклики, критику, предложения поправок, упоминания в интервью, вопросы министрам на пресс-конференциях и брифингах и так далее.
После накопления проектом информационной «критической массы», у политикума уже не будет возможности его игнорировать — придется так или иначе принимать в расчет. Политикуму, кстати, это будет даже выгодно — зачем вымучивать из себя или из министерства законопроект, если он уже подготовлен избирателями и даже заведомо обеспечен их поддержкой? Подозреваю, что парламентские фракции введут в обычай драки за право принять под свое крыло такие проекты. Как ни крути, а фехтование «народными инициативами» есть типичнейший вид популизма.
Другое дело — довести такие проекты до принятия Верховной Радой в статусе законов.
Здесь мы попадаем в очередной недострой политической реальности Украины: у гражданского общества нет действенных штатных инструментов для того, чтобы привести депутатов и чиновников в состояние необходимой внимательности. Все механизмы обеспечения обратной связи между избирателями и депутатами приведены в негодность. Формально они есть, но на практике не работают. Можно, например, тысячами писать письма «своим» депутатам, получать в ответ штампованные заверения в глубочайшем почтении и, как говорит Жванецкий, давить этими заверениями клопов, потому что больше они ни на что не годятся. Можно подписывать публичные петиции, которые с благодарностью принимаются адресатом к сведению и затем сто лет тихо гниют в бесконечной очереди таких же.
Эффективного контроля за результативностью политических инициатив снизу — как социальной технологии — в Украине пока нет. (Кстати, именно поэтому и институализирован Майдан как механизм аварийного сноса абсолютной защиты власти от влияния избирателя, — защиты, которую иными средствами просто не преодолеть). Постоянные механизмы такого контроля еще предстоит создавать, а пока, за неимением лучшего, придется пользоваться временными заменителями. Например, на депутатов мог бы произвести хорошее впечатление парад десяти элитных мусоровозов перед Радой, причем к каждому мусоросборнику могла бы вести именная красная дорожка. Как говорил другой юморист, «это было бы озорно и хорошо».
Менее зрелищный вариант — создание неформального общественного совета выдающихся соотечественников, единственной функцией которого было бы воздействие на власть тем качеством авторитета, которого у самой власти нет — авторитета человеческого, репутационного, заслуженного многолетним добросовестным трудом и безусловно признанного обществом. Что-то вроде казацкого совета старейшин, который мог бы одним только разглядыванием заставить покраснеть любого гетмана.
Для того чтобы разработанные «по-волонтерски», средствами гражданского общества, концепции и проекты актуальных законов не просто вошли в Раду, но и были доведены ею до принятия в качестве законов, заинтересованным в таких законах профессиональным и иным сообществам придется натренировать бульдожью хватку. Без нее пока это не получается. Слишком уж быстро наступает разочарование, надежда тонет в пессимизме, фарисейство депутатов и безразличие чиновников создают ощущение бессмысленности любых усилий. Человек устает бороться с тупостью политического болота.
Именно поэтому нужны не «люди», а «бульдоги». Что за деятели это должны быть, пока могу только предполагать. Может быть, профессиональные (за вознаграждение по достижению результата) лоббисты общественных инициатив. Или крупные журналисты, взявшие за правило намертво вгрызаться в одну тему до ее удовлетворительного завершения. Или адвокатская группа, которая через суд поддерживает требование выполнить публично данные политиками обещания. Может, какие другие варианты. Не знаю. Жизнь сама решит. Но уже сейчас понятно, что главным достоинством таких «бульдогов» должна быть абсолютная «неснимаемость» с намеченной ими цели. И если государство не желает слышать и понимать, когда с ним разговаривают по-человечески, это понимание из него неизбежно придется выгрызать.
Потому что волонтерство — это, помимо всего прочего, нацеленность на результат.
И, повторюсь, единственная надежда, которая осталась там, где государство не стесняется демонстрировать свою никчемность.
