[ Колонка опубликована на LIGA.net ]
— Вы говорите, что это коалиционные фракции дают голоса для принятия законов?! — нардеп от Батькивщины Сергей Власенко взмахивает на трибуне Рады распечатанным протоколом голосования за президентский законопроект о Высшем антикоррупционном суде. — Народный Фронт — 67 голосов! БПП — 101 голос! Всего — 168 голосов! Да вы вообще ничего не могли бы принять без других фракций!
Оттоптаться по оппонентам, чтобы принизить их достижения — соблазн почти непреодолимый, для этого хорош практически любой повод. Власенко, конечно, позволил себе нехитрую манипуляцию: невозможно отрицать, что именно фракции правящей коалиции дают при голосованиях большую часть необходимых голосов. С другой стороны, нардеп безусловно прав в том, что голосов одной лишь коалиции решительно не хватает для принятия законов. Разве что теоретически. На практике же любой законопроект может пройти только в ситуации, когда его поддерживают нескольких оппозиционных фракций.
Такая ситуация крайне выгодна именно оппозиции, которая благодаря анемичности и рыхлости коалиции фактически контролирует возможность принятия ключевых законов. При этом ответственность за их прохождение по-прежнему несет коалиция большинства — несет, опять же, теоретически, потому что на практике для большей части нардепов понятие ответственности чуждо как таковое. Разве кто-то был наказан за систематическое отсутствие в сессионном зале или на рабочих заседаниях парламентских комитетов? В лучшем случае — формальным порицанием. А за «кнопкодавство», которое является прямым нарушением закона? Да не смешите. Что уж говорить об ответственности за некомпетентность и отсутствие профессионализма, последствия которых ничем не легче последствий прямого саботажа.
Например, на заседании комитета по противодействию коррупции 28 февраля некоторые его участники около часа пытались уяснить, есть ли у них формальное согласие прокурора Карлоса Кастресана стать независимым аудитором НАБУ и что по этому поводу сказано в регламентах. Члены комитета один за другим брали слово, чтобы высказать озабоченность нерешенностью и непроясненностью этих вопросов. Озабоченность была такой серьезной и глубокой, что она долго не давала возможности перейти к утверждению повестки дня, а когда такая возможность появилась, повестку дня утвердить объединенными усилиями не удалось и заседание было закрыто.
Со стороны это выглядело как вполне целенаправленный саботаж работы комитета его членами, хотя «принцип Хэнлона» требует, чтобы мы по умолчанию рассматривали эту ситуацию как следствие глупости и некомпетентности. Но так ли велика разница? Все равно ведь результат и в том, и в другом случае один и тот же — нулевой.
Та же самая организационная рыхлость и неспособность большинства нардепов к конструктивной работе выливается в другие формы, но в почти те же самые результаты. С балкона прессы хорошо видно, что сессионный зал почти всегда не работает, а бродит. Тон парламентской работе задают не индивидуальные места для голосования, которые почти всегда пусты, а заполненные блуждающей депутатской массой проходы между ними. Выступления с трибуны или с мест могут пробиться через невнятный бубнеж разговоров народных избранников только благодаря громкой трансляции.
В этом броуновском шевелении есть, конечно, и устойчивые явления. Например, Олег Ляшко не только постоянно старается скучковать всю свою фракцию вокруг себя, но даже взял моду выводить ее в полном составе к трибуне, когда ему кажется полезным придать большую весомость своим выступлениям. Еще одна точка притяжения депутатских масс — Игорь Кононенко, которого почти всегда можно наблюдать в паре метрах от установленного в сессионном зале платежного терминала (символическое соседство, однако) и к которому (к Кононенко, а не к терминалу) постоянно обращаются коллеги по депутатской работе.
Спикер Верховной Рады Андрей Парубий и его заместители в президиуме символизируют возвышенность и упорядоченность парламентского регламента — и (еще более наглядно) его почти абсолютную бесполезность в сегодняшней ситуации. Никакие предусмотренные регламентом инструменты не могут заставить сессионный зал по-настоящему собраться, сконцентрироваться и проголосовать, поэтому Парубию постоянно приходится прибегать ко всяком ухищрениям.
Например, он, конечно, хорошо понимает, что регистрация депутатов в начале заседания, по результатам которой определяется наличие кворума, фракционные кнопкодавы давно превратили в полнейшую бессмысленность — даже если в сессионном зале заняты не более полутора сотен кресел из 450, эта регистрация надежно показывает число присутствующих более 300. Но если спикер признает, что регистрация фальсифицирована, он просто не сможет начать ни одно заседание, а потому, смирившись, он объявляет о наличии кворума, ответственно при этом глядя в зал, заполненный едва на треть.
Но обычно сразу после объявления о том, что кворум есть, следует наглядное тому опровержение: первые же голосования показывают, что кнопки нажимают значительно менее двух сотен нардепов. Поэтому в начале сессионного дня Парубий выносит на голосование вопросы формальные, отсутствие решения по которым никого особо не возбудит.
1 марта для этого был использован законопроект 2702 о внесении изменений в регулирование внешней рекламы. Зал дал чуть больше 130 голосов при поименном голосовании. Это было настолько противно регламенту, что Парубий включился в призывный режим и некоторое время токовал по громкой трансляции на тему «приходите голосовать». Ситуацию удалось поправить, но не вполне — законопроект провалили при 190 проголосовавших за него. Следом голосовались предложения вернуть законопроект для доработки в комитет (провалено при 214 голосах за) и вернуть его же на доработку автору (провалено при 218 голосах за).
Тем не менее, более 210 проголосовавших — это был прогресс, очевидное приближение к вожделенному числу 226, которое было позарез необходимо для неотвратимого голосования президентского законопроекта о Высшем антикоррупционном суде.
Но для успеха предприятия нужно было приложить дополнительные усилия, а потому спикер объявил по трансляции, что через пять минут начнется голосование за включение в повестку дня постановления о признании незаконным проведения выборов президента РФ в Крыму. Есть вещи, понятные даже окончательному депутату — например, то, что попасть в списки зарегистрировавшихся с утра, а после этого оказаться в списках профилонивших такое голосование, может быть, скажем так, дискомфортно. Поэтому народные избранники напряглись, взяли азимут и потянулись из кулуаров и буфета в сессионный зал.
После того, как за включение постановления в повестку дня были получены аж 233 голоса, Парубий решил, что момент пойман и можно двигать в зал законопроект о Высшем антикоррупционном суде. Но делать это нужно было быстро, потому что депутаты готовы были снова начать расползаться, как бывшие стулья Кисы Воробьянинова. Поэтому первым делом после включения законопроекта в повестку дня (259 голосами), залу было предложено проголосовать за его обсуждение по сокращенной процедуре — полноценная процедура не давала возможности выдержать нужный темп, из-за чего с таким трудом воспаленное депутатское большинство могло снова рассосаться.
В этот день зал услышал от спикера восхитительные причитания «Куда же вы уходите? Не уходите никуда! Мы же сейчас будем голосовать!», наблюдал лидера фракции БПП Артура Герасимова, энергично бегающего вдоль рядов однополчан с лапидарным призывом «За! За! За!», и увидел фантастические 282 голоса за принятие президентского законопроекта в первом чтении.
Это было несомненным достижением, но никак не отменяет того вполне наглядного обстоятельства, что достижение это стало результатом не систематической и упорядоченной регламентными процедурами парламентской работы, а утомительного шаманства и чуть ли не плясок с бубном в президиуме Верховной Рады — причем часто на грани (а, возможно, и за гранью) того, что допускает тот же регламент.
За четыре года парламент Украины так и не удалось привести в состояние ежедневной работоспособности. Хуже того — коалиция большинства после «обновления» совершенно утратила преимущества этого самого большинства, анемично вручив парламентские «золотые акции» Батькивщине, Радикалам, Самопомощи и даже Оппоблоку. Ежедневно теряя из-за своей фактической недееспособности политические «очки», фракции БПП и НФ все более начинают рассчитывать на единственный ресурс, который остается им безусловно доступен — административное влияние, — и тем самым все больше практической ответственности за деятельность парламента передают на Банковую.
Смешнее всего, что Банковая тоже не может похвастаться политической волей — во всяком случае, в отношении проведения системных реформ. Реформаторская риторика давно уже используется властью лишь для успокоения публики, на деле же все остатки политической воли направлены на удержание статус кво.
В том числе на удержание Верховной Рады в состоянии безвольной расслабленности, которую лишь изредка разнообразят ненадолго пробуждающие нардепов шаманские пляски.
