( Колонка впервые опубликована на LIGA.net )
Разлом
Конфликт в Донбассе вовсе не уникален по своей природе — это типичный цивилизационный разлом. Об этом писали часто, много и подробно, поэтому возьму за основу тот аспект, который кажется исключительно важным, и который публицисты и аналитики пока не слишком «размяли».
Говорят, что Донбасс и Крым «застряли в советском прошлом». По-моему, дело обстоит несколько хуже. В «советском прошлом» застряли большинство бывших советских республик, и Украина до зимы 2013-14 годов тоже уверенно шла тем же курсом. А ледоколом этого каравана под лозунгом «вперёд, в прошлое» была, конечно, путинская Россия.
В последние десятилетия Россия шаг за шагом архаизировала собственные общественные институты, пока не превратила свои основные демократические механизмы в чистую фикцию. Путин и его окружение не знают и не понимают того, как работает реальная демократия, им крайне несимпатична сама идея действенного контроля общества за решениями и действиями правительства, их раздражают разговоры о необходимости перемен и невозможности остановить общественное развитие. Судя по всему, для них никакой «неизбежности» будущего просто нет, им откровенно чужда идея поступательного прогресса, а будущее для них мало чем отличается от прошлого. Как и всякие негодные менеджеры, они лишь имитируют понимание системы, которой поставлены управлять, и не задумываются над тем, что управленческая некомпетентность приводит любую систему сначала к деградации, а потом и к разрушению.
Не видеть, что России не удаётся восстановить конкурентоспособность даже в тех областях, где СССР был в числе мировых лидеров, Путин не может. Но на этот вызов он даёт классический ответ неудачника: раз Россия проигрывает в конкуренции, значит, ей незачем в эту конкуренцию и вступать. И если отсталость страны лишает её других стратегических преимуществ, а преодолеть её не получается, значит, главным стратегическим преимуществом нужно объявить именно отсталость.
То есть — сознательно сделать ставку не на будущее, а на прошлое.
Над этим подходом можно было бы и посмеяться, если он не пользовался такой массовой поддержкой — и не только в России, но и за её пределами. Пропаганда «русского мира» как воплощения мировоззренческой архаики легла на застарелые комплексы населения всего постсоветского пространства, как на старые дрожжи. Украина в этом смысле вовсе не была исключением — хотя бы потому, что к началу 2014 году она не слишком далеко отстала от «достижений» России в смысле опошления идеи развития свободного общества. Те же фантастические масштабы государственной коррупции (при гораздо более скромных оборотах экономики), тот же ползучий демонтаж демократических институтов и замена их формальными декорациями, та же откровенная и бесстыжая клановость в политике, такая же дивная некомпетентность первых лиц в вопросах управления, то же неумение и нежелание «элит» видеть и понимать перспективу. При президентстве Януковича сходство двух режимов бросалось в глаза, пусть даже его и маскировали постоянные «газовые тёрки» с Россией. Украина всё глубже увязала в прошлом — причём в прошлом российском.
Конечно, подобие социальных процессов в России и Украине вовсе не было случайным (закономерности общественного развития никто не отменял), но оно оказалась, к счастью, поверхностным. Потому что когда Россия ребром поставила перед Украиной вопрос, какой именно путь она предпочитает — в тихое прошлое или в неизвестное будущее, — она получила совсем не тот ответ, который ожидала.
Граждане Украины предпочли неизвестное будущее, оставив за Россией право наслаждаться её любимым прошлым без них.
Дальнейшее развитие событий показало, что выбор в пользу будущего и в Украине был радостно принят далеко не всеми. Некоторые приняли его в штыки. Цивилизационный разлом, вылившийся в аннексию Крыма и войну в Донбассе, лучше всего описывается, на мой взгляд, именно так: это вооруженный конфликт между стремлением остаться в идеализированном прошлом и желанием избавиться от этого прошлого навсегда.
Ситуация дополнительно усложняется тем, что «идеализированное прошлое» имеет название и место на карте. А вот будущее Украины пока остаётся набором разрозненных благих пожеланий — даже для большинства сторонников этой идеи. Каждый из них наполняет лозунг развития собственным пониманием, но мало кто видит это будущее как проект — или хотя бы как образ.
Это серьёзная проблема. Бытование в массовом сознании образа желательного будущего необходимо для того, чтобы такое будущее начало восприниматься обществом как реальная и достижимая цель развития страны. Пока такой образ не сформирован, процессы общественного обновления остаются без одного из главных мотиваторов.
Война
Вернёмся к вооруженному конфликту между прошлым и будущим.
Такая характеристика войны в Донбассе лишь на первый взгляд выглядит махровой банальщиной. Её анализ как эскалации противоречий разного отношения людей к общественному прогрессу даёт несколько важных подсказок о том, какие подходы помогут эту войну эффективно завершить.
Еще раз подчеркну: донбасские события и аннексия Крыма Россией — это прямое следствие государственного системного кризиса, в который Украина упорно вползала на протяжении последних двух десятилетий. В основном из-за неспособности её руководства соответствовать всё более явному запросу общества на структурные перемены.
Каждое новое правительство страны приходило к власти на волне очередного общественного запроса на развитие, но при этом ни у одного президента или премьера не хватило компетентности, чтобы перевести этот запрос в область практической реализации. Хуже того: тему развития сознательно забалтывали, низводили до чисто косметических доработок. После победы на выборах обсуждать стратегии развития страны лидеры старательно избегали, обычно ссылаясь при этом на особенности текущего момента и необходимость срочно разрешить очередную проблему взаимоотношений с Россией (эта тема была для украинских политиков вечной). Начав с раговора о необходимости реформ, каждое новое руководство Украины начинало на практике реализовывать противоположный по смыслу запрос — запрос на отсутствие перемен, «запрос на прошлое», у которого в стране тоже было много сторонников. «Запрос на будущее», однако, продолжал восприниматься обществом как основной — это видно хотя бы потому, что практически все предвыборные кампании, включая кампанию Януковича, базировались на обещаниях перемен, а не на заявлениях типа «мы хотим оставить всё как есть». «Запрос на будущее» со временем не затёрся, не стал менее острым. Наоборот — из-за разрыва между правительственными декларациями и отсутствием всякой практики, которая бы эти декларации поддерживала, запрос этот набрал силу и постепенно превратился в категорическое требование. Остановка Януковичем процесса экономической интеграции с ЕС была воспринята как несомненный отказ прислушаться к этому требованию. Это вылилось в протесты. Попытка подавить протесты силой привела ко второму Майдану.
Но для сторонников противоположного подхода выполнение требований Майдана означало крах привычного уклада и отстранение Украины от российского «идеализированного прошлого» — то есть, им предлагалось забыть их любимую патриархально-советскую утопию. Даже не «предлагалось». Их просто поставили перед фактом: возврата к прошлому, к которому они так привыкли, не будет. Ваш конформизм, сказали им, кончился.
Это было воспринято как прямое объявление войны.
Именно этим были порожден всплеск и распространение социальных фобий, ожидания «карательных акций правосеков», опасения «этнических чисток против русскоязычных» и прочих воображаемых ужасов сверхнового времени. Иррациональный страх перед неизвестным будущим требовал каких-то понятных образов — и такие образы тут же порождались коллективным бессознательным и подхватывались пропагандой. А начало вооруженного вторжения России перевело тему войны из области отвлечённых социальных фобий в сферу вещной реальности.
Итогом мировоззренческой эскалации стало то, что часть страны просто отказалась идти в будущее, которого она, во-первых, не понимала, и, во-вторых, понимать категорически не хотела.
Особенно пугала людей их собственная железобетонная уверенность, что в этом непонятном «мире будущего» для них места нет.
Идеология, либерализм, децентрализация
Такая уверенность — прямое следствие типичного для массового советского человека восприятия страны как единообразно построенной и унифицированной системы. При том, что СССР вовсе не был сплошным монолитом (хотя бы из-за множества региональных различий), для его граждан было характерно единое (разделявшееся огромным большинством) представление о «правильности» советского образа жизни. Отклонения от него, конечно, допускались в определённых пределах, но никак не приветствовались. И жить вне этой системы представлений обычный советский человек был просто не в состоянии, любое отчуждение от неё воспринималось как наказание. Помните шутку про самый страшный советский фильм ужасов «Потеря партбилета»? Она как раз об этом — о страхе отчуждения от системы.
Привычка к мировоззренческой монолитности, унаследованной от «единственно верной» коммунистической идеологии, сохранилась даже после того, как сама идеология показала себя нежизнеспособной. Многоукладность и равная применимость в общественной жизни различных подходов воспринимается многими (особенно в современной России) как признак крайней слабости государства, его неспособности сформировать рационально устроенную единую и жесткую структуру. В понимании сторонников этого подхода, «норма» может быть только одна. Допустить, что реальность может описываться разными моделями и с разных ракурсах, такие люди могут только с явным усилием. Если у них уже есть заведомо «правильное» миропонимание, то любое другое воспринимается ими как заведомо «неправильное». Идеологический оппонент при таком подходе неизбежно начинает восприниматься или как идиот (какой же вменяемый будет придерживаться «неправильной» идеологии, если все знают, какая «правильная»?) или как доказанный диверсант (знает ведь, как «правильно», но всё равно говорит наоборот — значит, или сознательный враг, или врагами подкуплен).
Между тем, сосуществование разных идеологий и сочетание разных способов организации жизни — естественная черта современного либерального социума. В свободном обществе ты не можешь навязывать другим свой образ жизни, и никто другой не может навязать образ жизни тебе. Человек принимает баланс прав, обязанностей и ответственности за нарушение законов, который общество ему предлагает, и с этого момента считается его полноправным членом независимо от того, какой идеологии он придерживается, какую религию проповедует и как обустраивает свою частную жизнь. Лишь бы гражданин законы соблюдал, а остальное — его и только его дело.
Это даже нельзя назвать «идеологической толерантностью», это обычное отношение свободного человека к индивидуальным особенностям равных ему сограждан. Остро реагируют на чужое мнение и чужое мировоззрение или те, кто не уверен в обоснованности и устойчивости своих собственных, или те, кто своей идее полностью подчинён. Если человек уверен в своих взглядах, ему, по большому счёту, всё равно, что по этому поводу думают другие. Его свобода никак не зависит от их мнения и не ограничивает свободы других.
Социум, который даёт своим гражданам множество вариантов выбора, обычно легко подхватывает новации и поэтому быстро развивается.
Напротив, идеологическая монолитность и структурная жесткость делают общество неповоротливым, неспособным адаптироваться к новым условиям и нетерпимым к альтернативным воззрениям.
Когда эти два подхода сталкиваются в рамках одного социума, конфликта можно избежать именно за счёт либеральной индифферентности и гибкости. Если некоторые из граждан хотят жить внутри «идеологического монолита», то никто, с точки зрения либеральной парадигмы, не вправе им это запретить — пусть обустраивают для себя комфортную среду за счёт доступных им ресурсов и живут в ней в своё удовольствие. Лишь бы они не требовали, чтобы и все остальные жили по их правилам и никак иначе.
По большому счёту, идея децентрализации «вертикали власти» и значительного усиления прав самоуправления заключается именно в этом — чтобы каждый регион, город, район мог сам, под свою ответственность, решать важные для его населения вопросы в пределах, которые напрямую не ущемляют интересы жителей других регионов, городов и районов и не противоречат общенациональным кодексам.
Оптимистический сценарий — пессимистичен
Если бы такой подход был реализован в Украине десять-пятнадцать лет назад, проблема донбасского сепаратизма вообще вряд ли бы возникла, и уж наверняка не привела бы к масштабному кровопролитию. Донбасс, если бы захотел, создал бы за счёт своего ресурса и только для себя тот образ жизни, о котором мечтал, реализовал свой «запрос на прошлое» и проверил бы на практике, насколько этот путь хорош.
Не сбылось. Время для безболезненных перемен было трагически упущено.
До весны 2014 года возможность сглаживания противоречий между запросами на «будущее» и «прошлое» путём дискуссии теоретически еще существовала, но начало военных действий возможность политического диалога сторон уничтожило. Когда начинают говорить пушки, замолкают не только музы. Война прекращает любой рациональный обмен мнениями. Спорщики могут сколько угодно сопоставлять аргументы, но при этом они прекрасно понимают, что слова весят мало, пока спор ведёт свинец.
Еще хуже то, что военная победа над сепаратистами вовсе не уничтожит сам сепаратизм — она загонит его в подполье, в «зелёнку» и в схроны, и это будет означать, что полноценного возвращения к политическому диалогу тоже не будет. Идею, какова бы она не была, нельзя победить силой оружия. История Украины, России и всего мира доказала это с полной наглядностью.
Даже поверхностное моделирование ситуации на Донбассе показывает, что и самый оптимистичный для Украины вариант разрешения военного конфликта не приведёт к мировоззренческой победе.
Допустим (сознавая полную произвольность этого допущения), у России внезапно пропадает желание поддерживать донбасский сепаратизм. Неважно, как и из-за чего — скажем, внутренние проблемы РФ настолько обостряются, что про внешние «шалости» приходится решительно забыть. Отпускники отзываются, техника вывозится или остаётся брошенной без обслуживания, российские погранцы предупредительным огнём намекают незаконным вооруженным формированиям, что их ждут, но вовсе не приветствуют. Местные бандюганы срочно завязывают с открытым сопротивлением и рассасываются. Колонны ВСУ без единого выстрела входят в Донецк и Луганск.
И на освобождённых территориях начинается именно то, чего оставшиеся в Донецке и Луганске так активно не хотят — плюс то, чего они сейчас, несомненно, очень боятся.
Для проведения реабилитации пострадавших от сепаратизма территорий Киев присылает начальников и управленцев — само собой, иногородних, потому что никто, естественно, не будет доверять ответственные должности склонным к сепаратизму местным. Самоуправление Донецкой и Луганской областей сейчас развалено или переформатировано, его нужно отстраивать фактически от фундамента, а структурам, которым удалось сохраниться, нужно будет возвращаться к работе по общенациональным регламентам. Это так или иначе означает новые инфраструктурные преобразования, тем более трудные для населения, что совсем недавно оно нечто подобное уже испытывало «благодаря» сепаратистам.
Далее: начинаются активные следственные действия по тысячам открытых уголовных дел, потому что преступлений за время оккупации на территориях «ЛНР» и «ДНР» было совершено множество и их, как и любые другие, необходимо расследовать в соответствии с действующими законами Украины.
Ещё: возвращаются беженцы, которые теперь уже как бы и «не совсем свои», потому что уехали чёрт знает куда, пока оставшиеся боролись, голодали и погибали — не то за социализм, не то за Россию, не то за компанию, не то вообще непонятно за что. Это ещё более усиливает социальную напряженность.
А по округе шарятся вооруженные банды, — причём не только из отморозков, которых не пустили обратно в Россию, но из местных «борцов за свободу», которых родные кормят и при необходимости прячут от СБУ — свои ведь, куда же их девать-то теперь, не сдавать же…
И всё это на фоне развалин местной промышленности, разрушенной логистики, неизбежной безработицы, хаоса с оформлением и переоформлением документов…
Понимаете? Даже без всякой внешней поддержки сепаратизма эти территории будет лихорадить ещё не меньше десятилетия. Слишком многие ощущают себя жертвами событий, чувствуют себя преданными Россией или Украиной, и из-за этого предательства — побеждёнными, со всеми сопутствующими этому психологическими проблемами. Отношение к России при этом наверняка ухудшится, но и отношение к Украине если и улучшится, то далеко не сразу. Социальные травмы лечатся долго и трудно, военные — ещё дольше и труднее. Комплекс поражения купируется за два-три поколения…
И это при том, что само по себе восстановление суверенитета Украины над всем регионом (которое, безусловно, совершенно необходимо) его тяжелейшие проблемы не решит. Оно лишь создаст предпосылки (но не гарантии) для того, чтобы регион можно было экономически и социально реабилитировать до уровня развития остальной Украины.
Но какой он будет в этот момент — уровень развития остальной Украины?
Реалистичный сценарий
Если Россия прекратит поддерживать сепаратистов уже завтра, то Донецк и Луганск вернутся в юрисдикцию страны с задыхающейся экономикой, бездеятельным правительством, которое больше года убеждало себя приступить к системным реформам (но так и не убедило), прокуратурой, которая не в состоянии отчитаться о ходе расследования даже самых громких дел (включая важнейшую для темы сепаратизма трагедию 2 мая в Одессе), с чередой коррупционных скандалов — и прочими прелестями нынешнего недопереходного этапа от «известно куда» к «мы не вполне понимаем чему».
Кстати, на полях: расхожее мнение, что «во всём виновата путинская пропаганда и российские спецслужбы», никакого конструктива нам не даёт — понятно же, что вопросы подъёма экономики Украины и её государственного переустройства вовсе не решатся сами собой после пресечения козней спецслужб и снижения интенсивности пропаганды. И до тех пор, пока в Украине не начнутся давно назревшие реальные преобразования, никуда не исчезнут ни сепаратизм, ни тянущая страну в прошлое экономическая и общественная архаика.
Важно зафиксировать этот момент: комплексное решение проблем экономики и социально-государственного устройства имеет для Украины значительно более высокий приоритет, чем изолированное решение проблемы донбасского сепаратизма.
Да, мне тоже хочется надеяться, что за полтора года Украина сделала и немало шагов в правильном направлении, только вот результаты этих шагов если и станут видны, то далеко не сразу. Более того: только по результатам можно будет судить, были эти шаги движением в правильном направлении или нет, а до результата ещё нужно дожить.
Но именно результаты структурных реформ и станут главным аргументом против сепаратизма. Если выход Украины на принципиально новый уровень развития и позитивные перемены в стране станут очевидными и бесспорными, перейдут из категории «мы этого хотим» в категорию «мы этого добились», у сепаратизма исчезнет его главный козырь. «Идеализированное прошлое» перестанет быть для его последователей более привлекательным, чем данное в непосредственных ощущениях настоящее.
В контексте этого понимания ситуации добиться такого результата проще всего через полную «заморозку» военной ситуации на Донбассе — например, размещением в зоне конфликта международного миротворческого контингента под эгидой ООН. Больные сепаратизмом территории, раз уж их пока нечем лечить, должны быть положены на сохранение, а к решению проблем по их полноценной реабилитации можно будет вернуться, когда у страны появятся необходимые для этого средства и компетенции. До тех пор им может быть прописан стратегический анабиоз.
Юридически эти территории будут по-прежнему иметь статус временно оккупированных. Государство сохранит за собой право регулировать режим перемещения людей и грузов через границы этих территорий, обязуется оказывать полноценную юридическую защиту прав граждан Украины и требовать от независимых международных институтов осуществления действенного контроля за положением в гуманитарной и социальной сферах на всей территории страны — включая, само собой, и территории самопровозглашенных и никем, кроме себя, не признанных ЛНР и ДНР.
Тем самым Украина развяжет себе руки для решения главной стратегической задачи — как можно более полной реализации «запроса на будущее», проведения глубоких реформ, которые должны привести общественную жизнь, структуру экономики и государственное управление в соответствие с ориентирами, которые разделяет большинство граждан страны.
Что делать
Описанный подход можно уложить в десять ключевых пунктов, в которых учтены сильные и слабые аспекты положения, в котором находятся Украина и её стратегические оппоненты, заложенные в ситуации возможности и, в некоторой степени, доступные для реализации плана ресурсы.
1. Украина должна настаивать на восстановлении своего суверенитета над временно оккупированными территориями Крыма и Донбасса на основании Конституции и действующих международных договоров. При этом Украине приходится признать, что для того, чтобы процесс восстановления суверенитета мог пройти максимально безболезненно и органично, может потребоваться довольно значительное время.
2. Следует зафиксировать понимание того, что военная победа может восстановить суверенитет Украины над оккупированными территориями, но при этом увеличит число погибших и не уничтожит сепаратистские настроения, которые и в будущем могут создавать для страны тяжелые региональные проблемы. Военное решение проблемы, таким образом, нужно признать крайне нежелательным.
3. Безусловно предпочтительный путь — восстановление суверенитета Украины над «блудными» территориями по инициативе самого населения этих территорий. Этот вариант практически исключает сохранение хоть сколько-нибудь значимого остаточного сепаратизма. Для того, чтобы такой вариант стал возможен, его следует стимулировать специальным пакетом законов для реабилитационного периода, которые будут регламентировать и стимулировать переходные процессы.
4. Долговременное и гарантированное прекращение военных действий (например, введением в зону конфликта миротворческих сил под эгидой ООН) не только предотвратит гибель людей, но и вернёт возможность для рациональной дискуссии между сторонниками «запроса на будущее» и «запроса на прошлое» (к которой готовы Украина и её союзники, но явно не готовы ни Россия, ни «военные администрации» территорий, подконтрольных боевикам).
5. Замораживание войны даст Украине свободу рук для проведения давно назревших структурно-государственных и общественных преобразований, отсутствие которых нынешнее правительство регулярно пытается обосновать «сложностями военного времени». Именно результативность этих преобразований должна стать решающим аргументом для восстановления суверенитета Украины над всеми временно оккупированными территориями.
6. Следует ясно понимать, что без результативных структурных реформ Украина проиграет свой «запрос на будущее», и это будет означать значительно более широкое распространение сепаратизма и отпадение от неё всё новых регионов.
7. В то же время сапопровозглашённые «ДНР» и «ЛНР» в условиях устойчивого мира получат возможность реализовать на пока подконтрольных им территориях «запрос на прошлое» в тех формах, которые окажутся им доступны — при условии допущения ими полноценной работы международных гуманитарных миссий для предотвращения выхода их «социального эксперимента» из-под контроля. Ни декларации о стремлении юридически присоединиться к России, ни попытки выстроить собственные властные и экономические структуры переходного времени их статуса в сложившейся сейчас ситуации не изменят, нового ущерба положению в Украине не нанесут и есть надежда, что положение населения «блудных» территорий существенно не ухудшат.
8. Для Украины одним из главных приоритетов должна стать полноценная защита прав её граждан, в том числе находящихся на временно оккупированных территориях. Это безусловная обязанность любого современного государства.
9. Для Украины одним из главных приоритетов должно стать преследование и привлечение к законной ответственности лиц, нарушивших законы Украины, в том числе на временно оккупированных территориях. Современное государство не может оставить без юридических последствий гибель нескольких тысяч граждан и массовое нарушение законных прав населения в пределах его юрисдикции.
10. Реализация перечисленных выше пунктов позволит Украине сосредоточиться ни решении главных задач — построения современного государства с эффективно работающими демократическими институтами, создание динамичной инновационной экономики на основе защищенной законом частной собственности и целенаправленное развитие общественной сферы на основе сочетания идей свободы личности и её ответственности перед социумом. Успешное решение этих задач создаст все необходимые предпосылки для безболезненного и гарантированного возвращения «блудных» территорий в её юрисдикцию — если это не произойдёт раньше в результате какого-то особо благоприятного, а потому не особенно вероятного стечения обстоятельств.
