Летаргия Насирова и побудка для Порошенко

Роман НасировСюжет с задержанием Романа Насирова и его впадением в юридическую кому провоцирует на ядовитый сарказм. «Вставайте, граф, вас ждут великие дела». «Трое суток во сне: еще не рекорд, но уже летаргия». «А ведь могли бы и не узнать, что Государственной фискальной службой руководит такой талантливый пролежень.»

Ночью под освещенными окнами суда, за которыми Насиров выжидал, когда истечет срок его задержания, демонстранты издевательски скандировали «Рома, выходи, для тебя дело есть».

Но если вдуматься, то смешного в этой истории мало. Кто бы ни придумал сделать из Насирова «спящую красавицу», он колоссально просчитался. Да, таким шулерством удалось оттянуть на пару дней решение суда о мере пресечения. Но эта же затяжка обеспечила катастрофическую потерю лица и бывшему руководителю ГФС, и судебной системе, и Петру Алексеевичу Порошенко.

Если, конечно, там еще оставалось что терять.

Роман Насиров с 2005 года работал в западных инвестиционных компаниях и банках, а до того успел получить два высших образования (финансовое и юридическое) и вдобавок закончил курс MBA Университета Восточного Лондона. В 2014 году он сменил респектабельную работу в коммерческой сфере на значок народного депутата фракции (сюрприз) Блока Петра Порошенко, а в 2015 году он был назначен по результатам конкурса на должность главы Государственной фискальной службы — и стремительно, за неполные два года, превратился в одно из самых известных олицетворений разъедающей Украину коррупции. Фискальная и таможенная службы под началом Насирова с поразительной безмятежностью игнорировали все попытки их реформировать — или сводили эти попытки к чистой формальности, ничего не меняя по сути (об этом совершенно прямо заявил министр финансов Александр Данилюк в недавнем интервью). Самым «художественным» итогом такого «реформирования» стало заявление об уходе руководителя одесской таможни Юлии Марушевской. Ее команда, по мнению представителей бизнеса, впервые за всю историю независимой Украины создала безкоррупционную систему  таможенного оформления грузов, но при этом находилась в постоянном конфликте с Насировым (Марушевская даже подала на него в суд и получила в ответ вязанку выговоров).

В последнее время Насирова регулярно вызывали для дачи показаний в НАБУ по «газовому делу» Александра Онищенко, так что перспектива получить от Специальной антикоррупционной прокуратуры подозрение вряд ли была для него неожиданностью. Однако, по всей видимости, руководитель ГФС чувствовал себя в относительной безопасности — к слову, как и многие другие фигуранты коррупционных скандалов. Оснований для спокойствия у него могло быть много, но для нас важны два: во-первых — скорбное состояние судебной системы Украины, и во-вторых — известное нежелание президента Порошенко расставаться со своими назначенцами, даже такими, что вусмерть себя дискредитировали (пример Виктора Шокина в этом смысле остается памятно красноречивым даже через год после его отставки).

Даже если допустить, что Петра Алексеевича вовсе не греет идея прослыть крышевателем высокопоставленного ворья и гарантом подванивающих подковерной гнилью договорняков (не о том, не о том мечталось у камина теплыми испанскими вечерами), невозможно отрицать, что Порошенко добросовестно собирает на себя всю репутационную грязь от публично выдвинутых обвинений в адрес МартыненкоКононенкоКоломойского, Онищенко, ОхендовскогоБаулина и других. Обвинения эти разнообразны, однако итог их почти во всех случаях одинаков: практическая безнаказанность. Судебная система Украины приведена в такое восхитительное состояние, что вынесение приговора по общественно-значимым делам давно представляется чем-то неслыханным. «Не идут» в судах дела об убийствах на Майдане, о трагедии 2 мая 2014 года в Одессе, всеми силами «замыливаются» судебные слушания по делам о коррупции. По таким делам нет не только обвинительных договоров, но и оправдательных — процессы просто не идут, а их фигуранты из-за бесконечных проволочек дотягивают до истечения срока выписанной им меры пресечения и после этого вольны — в полном соответствии с законом — беспрепятственно перемещать свои организмы хоть по всему земному шару. Одновременно наши суды стали знамениты восстановлением в должностях люстрированных судей, прокуроров и милиционеров (извините, полицейских), вновь и вновь демонстрируя, что привлекать должностных лиц к ответственности, даже в гуманной форме, это, знаете ли, некомильфо. [ Дальше ]

Ни шагу вперед. Как сливают децентрализацию власти

(Колонка впервые опубликована на LIGA.net)

Почти год назад, 16 июля 2015 года, был доработан и передан в Верховную Раду президентский законопроект номер 2217а «О внесении изменений в Конституцию Украины (в части децентрализации власти)». Тогда же президент Петр Порошенко заявил этот законопроект как «неотложный».

Поскольку авторитет президента у нас почти непререкаем, за прошедший с тех пор год законопроект 2217а так и не был рассмотрен по существу — только предварительно одобрен (31 августа 2015 года), а затем безнадежно утонул в парламентской процедуре.

Причиной этого указывают обычно то, что законопроект якобы предлагает прямо сейчас закрепить в Конституции «особый статус самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей», в то время как выборы на оккупированных территориях имеет смысл проводить только после их безусловного возвращения под полный контроль Украины.

В законопроекте действительно присутствует абзац, которым в «Переходные положения» Конституции добавляется пункт 18. Пункт этот в проекте выглядит так: «Особенности осуществления самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей определяются специальным законом».

Всё.

Противники поправок заявляют, что именно эти две строчки делают президентский законопроект непроходным, и что при нынешнем составе Верховной Рады он не наберет нужного числа депутатских голосов. А потому и выносить его на голосование смысла нет. Ради этого даже вымучили из Конституционного суда разъяснение, что принимать в течение нынешней сессии предварительно одобренные изменения в Конституцию не обязательно и можно это сделать как-нибудь потом. Пусть лучше полежит до лучших времен, а то как бы чего не вышло.

Если учесть, что «специальный закон», к которому адресуется поправка, не существует пока даже в проекте, то опасения выглядят несколько анекдотично. Критика спецзакона беспредметна хотя бы потому, что критиковать пока можно разве что пустоту на его месте. Но ведь критикуют, и даже яростно. Вплоть до того, что государственную измену в нем находят.

Далее. Вообразить, что этот спецзакон будет бесконечно ужасным и предательским, конечно, легко (особенно депутатам, которые каждый день сталкиваются со своими коллегами по Верховной Раде), однако на практике ни один воображаемый закон еще не ставился парламентом в повестку дня, и можно твердо рассчитывать, что в ближайшие несколько лет такой прецедент создан не будет.

И, наконец, противники законопроекта из числа депутатов почему-то упускают из вида, что принимать упомянутый в поправках спецзакон (когда он всё-таки воплотится в поддающуюся прочтению форму) предстоит не каким-то абстрактным злодеям и «зрадникам», а им самим и их коллегам по парламентской работе. Получается, они настолько самим себе и своим соратникам не доверяют, что готовы из-за этого угробить вполне конкретную реформу децентрализации…   

Каждый, кто возьмет на себя труд прочитать законопроект 2217а, легко убедится, что он посвящен не воображаемым «выборам на Донбассе», а именно фундаментальному перераспределению власти в Украине в пользу местного самоуправления. То есть, речь идет о той самой ключевой реформе, которая должна решительно модернизировать страну, вывести ее из совкового стратегического тупика, перевернуть пирамиду власти и дать ей, наконец, возможность опереться не на вершину, а на основание.

Судите сами.

Согласно проекту, первичной единицей территориально-административного устройства Украины становится община (громада), которая после принятия поправок в Конституцию получит несколько новых мощных инструментов самоуправления — от возможности проведения по своему усмотрению местных референдумов до права на установление собственных налогов как основы формирования местного бюджета.

Далее. Проект предусматривает, что разделение полномочий между органами местного самоуправления громад, районов и областей будут регулироваться законом на основе принципа субсидиарности. Этот принцип в законопроекте не раскрыт, однако каждый желающий легко его расшифрует после беглого поиска в интернете. Субсидиарность — один из главных принципов разделения властных полномочий в современных демократиях (в том числе в Евросоюзе), который подразумевает, что районные и областные органы самоуправления получают снизу полномочия только на те действия, которые местные органы не могут реализовать самостоятельно. Например: бюджет на дорожное строительство в своём городе громада принимает и исполняет сама, а ответственность за строительство важных для неё региональных трасс может делегировать на более высокие уровни, вплоть до уровня общенационального. Соответственно, меняется и порядок формирования государственного бюджета: центр больше не получает снизу налоговые суммы, которые он затем должен «вниз» и отправить для финансирования местных программ. Громады, а также районные и областные органы самоуправления, больше не будут зависеть от добросоветстности и исполнительности столичной бюрократии. Общее число бюджетных транзакций снизится в разы — вместе с возможностями воровать из бюджета.

Проект децентрализации предусматривает также решительное изменение системы исполнительной власти: в дополнение к исполнительным органам, которые будут создаваться по уставам местных самоуправлений, на уровне районов и областей вводится институт назначаемых президентом и подчиненных ему префектов, которые будут надзирать за соответствием решений местных властей Конституции, координировать выполнение общенациональных программ и всякими иными способами имитировать вездесущность президента.  

Конечно, предложенный проект «децентрализационных» изменений в Конституцию далеко не идеален, он дает множество поводов для дискуссий, анализа, сомнений и доработок. Но вместо всего этого мы видим простое, как чугунное ядро, нежелание и руководства Рады, и большинства народных депутатов вообще касаться этой темы — якобы из-за двух препарированных выше строчек об «особенностях осуществления самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей». Из-за строчек, вообще лишенных какой бы то ни было конкретики.

Без принятия специального закона, на который ссылается пункт 18, ни опасности проведения выборов на оккупированных территориях, ни опасности наделить эти территории чрезмерными правами в ущерб другим областям Украины просто не существует. Пункт 18 подразумевает только одно прямое действие: создание и принятие Верховной Радой «специального закона». И каким именно будет этот закон, «плохим» или «хорошим», зависит только от Верховной Рады. К тому же, формулировка пункта 18 даже сроков для принятия этого закона не устанавливает. Кстати, точно такие же пункты (разве что относящиеся к структурам исполнительной власти) для Киева и Севастополя из статьи 118 Конституции были поддержаны принятием специальных законов лишь через несколько лет после принятия самой Конституции.

Естественно, никто не может принудить Раду делегировать чрезмерные или особые права «отдельным районам Донецкой и Луганской областей» вопреки интересам страны. А с учетом того, что поправки в Конституцию принципиально расширяют права самоуправления всех без исключения территорий Украины, тема особости вообще может потерять смысл. Ведь принципы делегирования власти меняются для всей страны, и особые права получают все без исключения громады, районы и области Украины. И это не только широкие права политического и экономического самоуправления, им же всем при этом фактически гарантируется, что никакой Киев не будет без приглашения вмешиваться в их местные дела…

Впрочем, извините — пока они этих прав не получают. Потому что президентский законопроект номер 2217а «О внесении изменений в Конституцию Украины (в части децентрализации власти)» уже год как практически заморожен в Верховной Раде. Потому что Банковая, прибравшая себе после смены правительства все ранее неприбранные зоны ответственности, фактически согласилась с Радой в том, что спешки с этим проектом нет, и заявленную в нем реформу децентрализации умиротворенно слила. Потому что избирателю вдули в уши, что законопроект с изменениям в Конституцию — это «про выборы на оккупированных территориях», а самостоятельно читать законопроекты избирателю лениво.

Так что единственное, что действительно удалось сделать с законопроектом номер 2217а за прошедший год — не дать хода конституционной реформе децентрализации власти. Это результат наблюдаемый, безусловный и несомненный.

В средневековом Китае отдельные периоды правления получали специальные девизы, которыми власть обозначала свои стратегические ориентиры. Скажем, что-то вроде «Благоденствие через добродетель». Или «Пятилетка эффективности и качества».

Судьба конституционного законопроекта о децентрализации власти заставляют предположить, что для президентства Порошенко таким лозунгом в итоге вполне может стать «Ни шагу вперед». И если этот лозунг будет воплощен в жизнь, будет уже совсем не важно, случится это из-за острого нежелания президента проводить реформы или из-за трагической неспособности к ним.

 

Демократия как процесс и провал «перезагрузки» Уряда

Уряд в Раде…Интересен общий контекст, в котором Арсений Яценюк встраивает разрешение нынешнего кризиса. Отставка правительства, как он утверждает, привела бы к «хаосу и дестабилизации». Хочет того Яценюк или нет, но именно это его мнение говорит о неудаче демократических пребразований в Украине гораздо больше, чем любая статистика. Ну не может в по-настоящему демократической стране смена правительства или распад парламентской коалиции стать общенациональной катастрофой. Демократия — это ведь не персональный состав власти (чтобы в ней были сплошь профессиональные демократы и никак иначе), а отлаженный комплекс работающих социальных процедур. И общественный строй — это не статичное состояние социума, а постоянно идущий процесс. И именно общепринятые правила, в соответствии с которыми этот процесс осуществляется, определяют, является строй демократией или нет.

В Украине построение демократии пока что лишь осознано и заявлено как цель, но общество по-прежнему структурировано в основном советской и постсоветской архаикой. Именно замена этой архаики на демократические общественные регламенты и было сутью социальных преобразований, которые бралось обеспечить «правительство камикадзе». Оно должно было разработать эти новые общественные регламенты как проект и начать его внедрение. Образно говоря, перевести страну на более передовую «операционную систему»… [ Дальше ]

Головокружение от неуспехов, или Мастерство неразрешения кризисов

Айварас АбромавичусКризис власти в Украине, вопреки привычной лексике, не «назревает». Он постоянно присутствует как фактор в национальной политике, потому что разрешить его, похоже, ни у кого не находится ни способностей, ни, возможно, желания.

Заявление министра экономики Айвараса Абромавичуса об уходе в отставку снова резко обострило отношения Уряда и Верховной Рады. «Дорожная карта» переформатирования правительства, которая, вероятно, худо-бедно была между ними согласована, полетела в корзину. Между исполнительной и законодательной ветвями власти мушкетерскими клинками заблистали встречные обвинения в неэффективности, бездеятельности и склонности к коррупции.
Предыдущие скандалы такого рода президенту Порошенко удавалось снимать, сглаживать или игнорировать, потому что они не разрывали созданную им политическую конфигурацию. Конфигурация эта допускала, а иногда даже подразумевала некоторые зоны тлеющего напряжения. Реформы должны были идти, но спокойно, без фанатизма, и, желательно, без неудобств для хороших знакомых. Громкие обвинения Михаила Саакашвили должны были как-то сдерживать рост аппетитов приправительственных бизнес-кланов, а торможение антикоррупционных законов в Раде придавало динамике, создаваемой реформатской командой, необходимую плавность. Чудовищно бездеятельный Шокин на посту Генерального прокурора эффективно отвлекал на себя внимание от менее очевидных кадровых недоработок и делал встречи с прессой значительно более предсказуемыми. В целом, ситуацию можно было держать под контролем.

То, что сия идиллия должна рано или поздно закончиться, было понятно всем, в том числе и президенту. Но как-то хотелось еще немножко развязку оттянуть… [ Дальше ]

Порошенко и якоря. Как долго можно не увольнять генпрокурора

Порошенко и Шокин

У хорошего управленца объяснения не принимаются. Принимаются только результаты.

Президент Порошенко не хочет, чтобы Виктор Шокин покинул пост генерального прокурора. Сказано было внятно, подкреплено объяснением: ни один прежний генеральный прокурор общественность не устраивал, так что и Шокина менять смысла нет.

Стоит напомнить Петру Алексеевичу, ни на градус не отклоняясь от принятой им логики, что ни один предыдущий президент Украины общественность тоже не устраивал. Так что убирать с высшего государственного поста легитимное тело Януковича, выходит, повода не было никакого. Вот если бы Янукович общественности нравился, тогда, возможно, имело бы смысл озадачиться. А так — зачем? Он же просто не нравился общественности, как и все более-менее успешные предшественники.

Возможно, Петр Алексеевич забыл: проблема не в том, нравится чиновник общественности или нет, а в результатах работы этого чиновника. У Януковича были очень наглядные результаты, о которых Петр Алексеевич наверняка слышал. В сумме этих результатов набралось, говорят, на десяток уголовных дел. Коррупция, злоупотребление властью, противозаконный отъём собственности — список большой. Плюс покровительство восхитительному зоопарку, который вокруг Януковича долго и вкусно кормился. И я не о животных из Межигорья, а о государственных функционерах, которые проходят по смежным уголовным делам.

Так вот, как раз о делах. Генеральный прокурор Шокин, по стечению обстоятельств, как раз и отвечает за то, чтобы по этим уголовным делам появился какой-никакой результат. Чтобы дела эти были расследованы — и не просто расследованы, а на высшем профессиональном уровне, с безупречным качеством доказательств и обоснований, с абсолютным следованием законной процедуре. Чтоб даже комар не нашел, куда чего вставить, когда дело поедет в суд. И чтобы этот суд, даже будучи еще не вполне реформированным, не обнаружил вдруг оснований эти дела развалить, замылить, оставить без приговора — или чем там еще наши недореформированные суды славятся. Профессионалы утверждают, что “если дело расследовано с соблюдением всех требований закона, а затем так же квалифицированно поддержано в суде, риск, что преступник избежит наказания, минимален.” Хочется именно такого минимализма.

Вот за обеспечение этого минимального результата генеральный прокурор, повторюсь, и отвечает. Не за удовольствие, которое испытывает или не испытывает от его лицезрения общественность, а за результат (или отсутствие результата) по конкретным уголовным делам. Пусть Шокин предъявит, наконец, этот результат — и общественность, даже самая привередливая, сразу станет громогласно довольна.

Но вместо результата Генеральная прокуратура раз за разом предъявляет объяснения того, почему этот результат не может быть получен. Потому что все сложно, вот почему. Подозреваемые сбежали. Улики сами собой утратились. Снайпер вот чуть не попал. Верховная Рада покушается на прерогативы. Невозможно ж работать!

Тут вспоминается старая, как законы царя Хаммураппи, административно-кадровая истина: если функционер категорически не может дать результат, а потом снова не может его дать, а потом еще раз, но опять никак не может, а потом с разбега — и все еще не, — видимо, уже нет смысла требовать от него новых попыток. Нужно поставить галочку: превысил свой потолок профессиональной компетентности, исчерпал свои возможности. И не надо его мучить, гнобить или ставить в неудобные позы. Просто отпустить. Пусть летает. И вся общественность от него сразу отстанет, клянусь. А на его место поставить того, кто еще способен и стремится что-то доказать.

Конечно, это если кому-то, кроме вредной общественности, действительно нужен тот результат. Но ведь он и вам нужен, Петр Алексеевич? Или нет?

Да, есть еще один административно-кадровый принцип, тоже древний, еще с советских времён: ни один с грохотом провалившийся заслуженный функционер не может быть лишен почетного права на повторный провал. Согласен. Но на другом посту. Пусть даже почетном, но на другом. На этом он уже провалился. Ниже уже некуда. А результата все равно нет.

Кстати, реформе судебной системы отставка Виктора Шокина с поста Генерального прокурора вовсе не противоречит. Потому что от реформы юстиции требуется то же самое, что требуется от Генерального прокурора: поддающийся оценке результат. Реформа, которая результатов не даст, точно так же никому не нужна, как и не дающий результатов Генеральный прокурор. Но если он их не дает, то зачем он при такой реформе нужен?

Правда, про судебную реформу тоже пока нельзя уверенно сказать, будет от нее толк или нет, но про Шокина-то уже всё ясно. Ясно настолько, что президент на пресс-конференции даже не пытался обосновать уместность или полезность Шокина на его нынешнем посту — просто выразился в том ключе, что ГПУ стала настолько никому не опасной структурой, что пусть лучше так все остается как есть. А работать и показывать результат могут и будут другие.

Было впечатление, что разговор идет о старенькой корове-медалистке, бывшей рекордсменке по надоям, которой по выслуге литров дозволяется из милости самой дожить до пенсии.

Но мне  ближе другая метафора. Капитан должен уметь расставаться с застрявшим на дне якорем. Иначе он или вообще не тронет свое плавсредство с места, или будет, бессмысленно изображая беспечность, бодро ходить по идеальному кругу, удерживаясь у теперь уже мертвого якоря строго на длину вытравленной цепи.

И у него при этом будет безусловно рациональное объяснение тому парадоксальному обстоятельству, что горючее расходуется, но координаты по звездам не меняются, а штурман за ненадобностью давно списан на берег.

Правда, эти объяснения все равно вряд ли заменят реальный результат, который непременно потребуется при подведении итогов навигации.

[ Колонка опубликована на LIGA,net ]

Анти-Анти-Коррупция, или Что происходит с Антикоррупционной прокуратурой

3369906eac16614cd9945df592ad77c5f9909158Демонстративная безнаказанность коррупционеров всех мастей остается самым ощутимым итогом реформы украинской системы правосудия последних полутора лет. Люстрации эффективно заблокированы, “нужные люди” из-под них выведены. Суды ворочают коррупционные дела, как неподъёмные валуны, не в силах сдвинуть их с места. Генеральная прокуратура гордо показывает смешные суммы, возвращенные в бюджет по закрытым делам, и не даёт хода разбирательствам по коррупции в самой ГПУ. Президент Порошенко декларирует свою приверженность реформам и аккуратно удерживает их в пределах административно согласованного статус кво.

 

Зачем нужна Антикоррупционная прокуратура

Порочный круг взаимной поддержки старой номенклатуры должны разорвать Национальное антикоррупционное бюро (НАБ) и специальная Антикоррупционная прокуратура (АКП) — по задумке независимые ни от кого и способные взять за мягкое место высокопоставленного коррупционера любого ранга. При этом важна именно их связка: НАБ выявляет криминал, обеспечивает его оперативную разработку и сбор доказательств, АКП (по итогам работы НАБ) возбуждает уголовное производство. Подразумевается, что дальше последует передача дела в суд, и тут новации пока не прописаны: можно считать доказанным, что судебная система в ее нынешнем состоянии способна замылить практически любое дело или сделать его разбирательство бессмысленным, расслабленно и гуманно отпустив подозреваемого или обвиняемого куда-нибудь подальше от границ Украины. Увы, о специальном антикоррупционном суде (АКС) в Украине речи пока не идет.

Загвоздка в том, что создавать новый эффективный антикоррупционный суд, сохраняя при этом и неэффективный коррумпированный старый, даже для нашего ко всему привычного политикума как-то очень уж странно. Старый-то зачем?

При этом политикуму почему-то не странно создавать отдельную эффективную Антикоррупционную прокуратуру, сохраняя при этом неэффективную коррумпированную старую. Возможно, такая постановка реформаторской задачи интересна в теоретическом плане, но в плане чисто практическом она приводит именно к тому, что мы наблюдаем в последние недели: благие намерения выпалываются на корню в десять рук.

В основе этой «прополки» лежит понимание украинским административным сознанием простой вещи: если бы Генеральная прокуратура Украины была эффективна и нормально выполняла свои функции, никакой независимой от нее Антикоррупционной прокуратуры не понадобилось бы вообще. Но раз она понадобилась и (под сильным давлением извне и снизу) будет создана, ГПУ остается только роль глубоко бывшего и в высшей степени отставного старпера, который рядом с молодым и здоровым воякой как-то уже не блестит. И это в лучшем случае — в худшем старым прокурорам грозит приличная отсидка с подачи того же молодца. Перспективы нерадужные.

 

Кто против

 

ГПУ, которую принудили к участию в процессе формирования АКП, на теневом административном фронте этот процесс старательно саботирует. Когда заявляя, что реформаторские инициативы “подрывают авторитет правоохранительных органов”  (хотя “бриллиантовые прокуроры”, например, подрывниками этого авторитета почему-то не считаются), когда делегируя в комиссию по формированию АКП подозреваемых в коррупции прокуроров  с понятной целью взять АКП под контроль — чтобы заведомо лишить его независимости и работоспособности.

Активное вмешательство ГПУ в процесс формирования АКП означает, что эта структура рассматривает независимый от себя орган прокурорского надзора как реальную угрозу и намерено эту угрозу отбить, сделав АКП в той или иной степени зависимойот себя, безопасной и управляемой.

Национальное антикоррупционное бюро в этом отношении удостаивается меньшего административного нажима — возможно, потому что без независимой прокуратуры оно не слишком опасно. Ну, соберет НАБ компромат, и что дальше? Все равно дело должна возбуждать прокуратура. То есть, ключевым моментом остается то, за кем сохранится реальный прокурорский надзор в ключевых антикоррупционных делах. За это и идет борьба.

 

Роль президента

 

Роли правительства, президента и парламента в борьбе за создание АКП остаются крайне двусмысленными.

Петр Порошенко, с одной стороны, поощряет реформаторские усилия Сакварелидзе, но, с другой стороны, он очевидно поддерживает и Виктора Шокина. Возможно, идея такого административного “тянитолкая” заключается в попытке обеспечить плавную преемственность — эта идея могла бы сработать, если бы у Сакварелидзе и Шокина были равновесные административные категории и они компенсировали недостатки друг друга. Но ни о какой равновесности в этом случае говорить определенно не приходится, и картина получается куда как менее веселая. Пока Сакварелизде набирает новые кадры для местных прокуратур, которые когда еще приступят к делам, Шокин в ГПУ фактически поддерживает сохранение режима безнаказанности для действующих высокопоставленных коррупционеров.

Причин, по которым многолетняя борьба с коррупцией не приводит к годным для предъявления результатам, бывает только две. Первая: вовлеченность в коррупцию тех, кто с нею якобы борется. Вторая: их явная некомпетентность. Или первое, или второе — третьего просто не дано.  В сложившейся в Украине ситуации эта дихотомия применима как к Шокину, так и к Порошенко, который Шокина активно поддерживает.

Очевидность этого безвыходного “или-или” периодически приводит в ярость партнеров из Евросоюза и США. Запад-то по наивности рассчитывал, что после отправки Януковича в политический мусоропровод украинские элиты решат хотя бы слегка перевоспитаться. Эти надежды сейчас стремительно испаряются. Transparency International Ukraine прямым текстом заявляет, что правительство саботирует создание независимых антикоррупционных органов.  Посол США в Украине Джеффри Пайетт говорит о недопустимости давления со стороны ГПУ на Сакварелидзе и Касько. Федерика Могерини приезжает напомнить, что деньги будут только после стульев.

Президент Порошенко, однако, пытается изображать уверенность в успехе — если он сдаст еще хоть на шаг назад, ЕС просто отзовет большую часть финансовой помощи, на которую нынешняя администрация откровенно рассчитывает. Отсюда заклинания насчет того, что Шокина можно и не трогать — после начала работы АКП он, дескать, все равно станет второстепенной фигурой (а пока не стал, пускай уж побудет первостепенной), и заверения, что все вопросы с выполнением условий Евросоюза уже сняты.  Последнее, впрочем, тут же оборачивается, как говорил Мышлаевский у Булгакова, чистой “оперетткой”, потому что депутаты Верховной Рады сначала на голубом глазу проваливают голосование по этим условиям, а затем вполне наглядно демонстрируют свое пренебрежение к теме, срывая обсуждение соответствующих пакетных законов в комитетах.  Президент тоже кое-что от себя в либретто регулярно добавляет: например, вводит генерального директора Европейского управления по борьбе с мошенничеством Джованни Кесслера в конкурсную комиссию по избранию антикоррупционного прокурора, но забывет это предварительно согласовать с самим Кесслером и получает от того обидное замечание. Причем эта история до смешного точно повторяет сценарий полугодовой давности с неудачным кооптированием сенатора Джона Маккейна в украинский совет по реформам. Удвительно, но даже публичные промахи никто в Администрации президента не анализирует — а при случае их даже повторяют на бис.

Вся эта «карусель анти-анти-коррупции» вполне наглядно вертится, но так же наглядно никакого пристойного результата она пока не дает. Но и останавливать ее, вроде бы, власти не собираются: видимо, надежда на то, что на ней можно еще полгода-год покатать всяких готовых платить дурачков, пока еще жива.

Тормоз как универсальное средство управления страной

[ Колонка впервые опубликована на LIGA.net ]

Правые тянут национальную политику в одну сторону, левые в другую, центристы тянут её сразу туда, сюда и отсюда. Консерваторы призывают всех упорно сидеть на проверенных временем стульях, а прогрессисты ругаются, что эти проверенные стулья давно сожрала коррупция и пора делать новые. Заграница даёт сигналы, будучи искренне убеждена, что эти сигналы ясны, но с этой стороны границы сигнальщика регулярно понимают с точностью до наоборот. Избиратель требует реформ и тут же голосует за то, чтобы никаких перемен не было. Правительство регулярно жжот, парламент дует на воду, президентский офис дымится.

Вы думаете, Украина в этом смысле представляет собой исключение? Ничего подобного — это обычное состояние крупного современного государства. Да, у нас ко всему этому ещё и война, но война это такой же путь обмана, как и политика — или продолжение ее же другими средствами.

С этой безумной кашей справляются во всём мире — справляются где лучше, где хуже, где с привычным изяществом, где без него.

Мы в Украине пока справляемся хуже и безо всякого изящества.

То, что в Верховной Раде после подведения итогов местных выборов созрел очередной политический нарыв, было видно невооруженным глазом. А в ходе заседания пятого ноября стало ясно, что не только назрел, но и лопнул. Эффект получился отвратительный. Объяснить с позиций здравого смысла, почему депутаты решили торпедировать безвизовый режим с Евросоюзом для своих избирателей, категорически не получается. В стране с вменяемой демократией это был бы натуральный политический самострел, групповой и торжественный. И раз уж депутаты всё-таки рискнули встать на этот путь, остаётся предположить, что вменяемой демократии в Украине по-прежнему нет.

Зато есть формальный гарант всего хорошего — президент Петр Порошенко. Который, к его чести, предварительно прочитал депутатам несколько довольно доходчивых проповедей с увещеваниями на тему, что делать глупости хотя бы в этот раз не стоит. Речевки, однако, не сработали. Президента, а по совместительству реального лидера парламентского большинства, не послушалась даже правящая коалиция.

Это не просто ЧП. Это, извините, позор.

Этот позор говорит о том, что президент Порошенко как главный модератор и арбитр политических процессов в Украине фактически стал “хромой уткой” и потерял изрядную часть инструментов для управления ситуацией.

Почему так произошло? Возможно, потому что президент для регулирования политических процессов придерживался в корне неверной тактики: возникающие в этих процессах противоречия он не разрешает, а сглаживает. Вместо того, чтобы выбрать способ разруливания конфликта, он предпочитает отложить его на будущее. Так было, например, с конфликтом Шокина и Сакварелидзе в истории с “бриллиантовыми прокурорами”. Разве тот конфликт был разрешён? Ничего подобного — он был просто на время убран под ковёр, где продолжает беспрепятственно тлеть до сих пор. И может вспыхнуть с новой силой в любой момент.

Такой подход даёт не разрешение сложной ситуации, а лишь его видимость. Противоречие никуда не исчезает, но разрешать его прямо сейчас и срочно становится как бы не обязательно, проблема откладывается, конфликт замораживается. А если учесть, что конструктивное разрешение текущих конфликтных ситуаций — естественный драйвер политических процессов, становится понятным, почему из-за отсутствия этого драйвера общая скорость процессов в украинском политикуме снижается.

У некоторых это может создать впечатление, что такая ситуация лучше поддаётся управлению. Но такое впечатление ложно, потому что постоянное торможение хорошо для удержания на месте чего-то неподвижного, но не для управления процессом в динамике. Вспомните: велосипед устойчив или когда он лежит, или когда его скорость достаточно велика. На малых скоростях он становится трудноуправляемым и неустойчивым. 

Очень похоже, что президент Порошенко, сглаживая противоречия вместо их разрешения, добился именно такого эффекта. Украинский “велосипед” теперь едет слишком медленно, а потому крайне неустойчив. Для желающих остановить и положить его — это отличный шанс, которым грех не воспользоваться.

Начавшись после Майдана как поток стремительных перемен, украинская политическая жизнь за полтора года заболотилась и заросла ленивой ряской. И выбраться из этого болота украинский политикум уже не может, потому что собственного драйва у него нет — он всё время подстегивался чужим, всячески его при этом сдерживая. Порошенко со своим умиротворенческим подходом тоже ничего сделать не может — он не разгонный модуль, а регулятор, он не дает новых импульсов — в лучшем случае перенаправляет уже имеющиеся.

Дело Корбана в этом контексте выглядит неуклюжей и малоудачной попыткой Порошенко вернуть политическую инициативу, резко рвануть на себя управленческие рычаги, которые у него перехватывают — или ему кажется, что перехватывают. Он, видимо, не понимает, что управляемость ситуацией может снижаться из-за его собственной привычной тактики торможения. И что соблазн перехватить инициативу появляется у его оппонентов именно потому, что эта тактика оказалась способом снизить темпы перемен.

Нынешний парламентский кризис, в который Украина въезжает между двумя турами выборов мэров в 27 городах и который вполне может добить президентскую коалицию, опасен тем, что может не просто лишить Порошенко рычагов для управления ситуацией, но и сломать эти рычаги совсем. Коррупционерам старой закалки они не нужны: им сейчас важно только то, чтобы их и дальше не трогали. Никакого Национального антикоррупционного бюро — разве что маленькое и подконтрольное. Никакой специальной антикоррупционной прокуратуры — хватит и обычной, прикормленной. А лучше всего вообще все это спустить на тормозах.

И, конечно, никакого безвизового режима с Европой они не допустят — пока его условием остаются настоящая, а не декоративная борьба с коррупуцией, практическая судебная реформа, а не ее бесконечное обсуждение, и, наконец, компетентное обеспечение процесса системной модернизации страны.

Именно коррупция и ее носители — и только они — жизненно заинтересованы в том, чтобы Украина оставалась европейским исключением из общедемократических правил. И пока в этом смысле у них все получается удивительно складно. Совсем как у Януковича за полгода до Революции Достоинства.

В 2013 ситуацию сломал отказ Януковича подписывать Соглашение об ассоциации с ЕС.  Будет забавно, если нынешняя Верховная Рада рискнет повторить его фокус. 

 

Процесс против результата. На какую юстицию надеется Порошенко

procuraturaВ очередном интервью украинским телеканалам Президент Петр Порошенко  сурово предрек привлечение неназванных им лиц к уголовной ответственности за коррупционные преступления.

Интересно получается: нынешняя украинская система юстиции вот уже почти два года не в состоянии показать результат в делах самой высокой общественной значимости — дела против Януковича, дела о расстрелах на Майдане, дела о трагедии 2 мая в Одессе, дела о сепаратизме, яростно сопротивляется выведению уже выявленной коррупции из Генеральной прокуратуры (дело «бриллиантовых прокуроров«) и даже получает унизительные выволочки от Международной консультативной группы за неспособность внятно вести расследование преступлений времен Революции достоинства.

Громкость общественных требований — не просто люстрировать работавших при Януковиче прокуроров и судей, а кардинально реформировать всю систему юстиции — уже превысила все нормы по децибелам.

Но президент говорит об этой системе так, словно она и сейчас вполне функциональна. Он определенно убежден, что нынешняя юстиция способна расследовать дела неких крупных коррупционеров, довести эти дела до суда и обеспечить вынесение приговора.

Интересно, на чем это его убеждение основано. На том, что 1 декабря должна заработать специализированная антикоррупционная прокуратура? Но ведь она все равно будет вынуждена передавать результаты расследований в те же самые суды, которые на голубом глазу дают возможность сбежать из Украины фигурантам самых громких дел. А реформа судебной системы еще не начата — уже второй год  лишь согласуются общие подходы к ней.

И до этого реформирования юстиция Украины выглядит, мягко говоря, не особо эффективной. Не будем голословны, обратимся к поддающейся наблюданию юридической практике.

13 марта 2014 года ГПУ открыла четыре уголовных дела против Виктора Януковича. Затем к этим четырем добавились еще несколько дел. Через год с лишним, 27 июля 2015, Печерский суд Киева принял решение о начале процедуры заочного осуждения Януковича. Еще через месяц генпрокурор Виктор Шокин заверил публику, что дело против Януковча будет доведено до суда. Заверение Шокина осталось лишь заверением, зато сам Янукович подал иск против Украины в Европейский суд по правам человека на основании того, что по законам Украины процедуру заочного осуждения можно начинать только против лиц, объявленных в международный розыск, а такой розыск в отношении Януковича был приостановлен. Почему приостановлен? Для его возобновления ГПУ должна была предоставить Интерполу документальные обоснования, но так этого и не сделала. Можете проверить сами: на официальном сайте Интерпола Виктора Януковича в числе разыскиваемых по запросу Украины сейчас нет  То есть, мы наблюдаем именно то, о чём писал 21 июля советник министра МВД Антон Геращенко: получается, что “в Украине не могут по Януковичу даже документы по розыску нормально подготовить”. Да. Не могут. И даже если ГПУ действительно передаст дело в суд в Киеве, где гарантии, что оно не окажется таким же непригодным для рассмотрения, как и те бумаги, что не устроили Интерпол. Зато легитимнейший и неподсуднейший Виктор Федорович свой иск против Украины в ЕСПЧ вполне может выиграть — по чисто формальным критериям. У него адвокаты западные, профессиональные, они бумаги и обоснования готовят как положено. (см. оценку юриста Дело, Янукович против Украины»: испытание справедливостью)

Но, может, дело Януковича — это исключение из правила?

Смотрим дальше. Дело о расстреле Небесной Сотни было начато 25 февраля 2014 года. 8 июля со ссылками на председателя временной следственной комиссии парламента Геннадия Москаля появились сообщения о том, что из-за халатности сотрудников МВД были уничтожены или похищены все собранные по делу вещественные доказательства и связанные с ними документы. Тем не менее, к 12 сентября прокуратура заявила, что по трем подозреваемым досудебное расследование завершено. Уже 19 сентября главному обвиняемому по делу командиру “Беркута” Дмитрию Садовнику Печерский суд изменяет меру пресечения на домашний арест, после чего Садовник благополучно исчезает. (Кстати, его так никто особо и не ищет — в списке разыскиваемых Интерполом от Украины его фамилии сейчас тоже нет.) Судебное следствие по этому делу так и не состоялось. К годовщине расстрелов на Майдане множество вопросов к правоохраниительным органам о расследовании так и оставались без ответа. 17 октября 2015 года Виктор Шокин заявил, что дело “фактически расследовано” несмотря на утрату большей части доказательств, лишь часть из которых удалось восстановить. Уточнение “фактически”, видимо, следует понимать так, что дело еще не готово для передачи в суд, но следственные действия по нему больше не планируются. Так или иначе, дело в суд пока не передано и когда будет передано — неизвестно. Возможно, прокуратура намерена приурочить это событие к столетнему юбилею Майдана, чтобы совсем всё было юбилейно, и никакие обвиняемые не портили торжества своим присутствием. Они и так почти все разбежались, так что зачем спешить.

Каковы бы ни были точки зрения на ход следствия, безусловно одно: результата, который можно предъявить обществу, у прокуратуры пока нет. Даже промежуточного, каким можно было бы считать дело, переданное в суд.

Для еще большей наглядности эффективность нынешней системы юстиции можно проиллюстрировать ходом расследования одесской трагедии 2 мая 2014 года. Через две недели после события следствие сообщило, что люди в Доме Профсоюзов погибли от испарений хлороформа, еще через три дня следствие же эту информацию решительно опровергло. 17 октября прессе сообщили, что к ответственности привлечен бывший заместитель начальника ГУ МВД Украины в Одесской области Дмитрий Фучеджи — хотя не очень понятно, как именно был привлечён, поскольку он сбежал за пределы Украины ещё 7 мая. Ровно через год после трагедии прокуратура сообщила, что предъявила подозрение неназванному бывшему руководителю ГУ МВД Украины в Одесской области. С тех пор следствие, несомненно, значительно продвинулось вперед, но насколько далеко — неизвестно, информация о нем засекречена. Впрочем, 15 сентября 2015 года суд постановил рассекретить часть документов дела, касающихся медицинских заключений о гибели людей, но никакого иного прогресса по делу не видно.

То есть, с одной стороны, президент полагает, что вменяемая юстиция в стране есть и ей по силам бороться с коррупцией в высших сферах, но с другой стороны, этой же юстиции определенно не даются упомянутые выше сверхприоритетные расследования. Как первое может сочетаться со вторым?

Даже чрезмерно затянутое следствие по сложным и масштабным делам можно было бы рационально объяснить,  если бы у граждан оставалось хоть какое-то доверие к компетентности и профессионализму следственных органов, прокуратуры и судебной системы. Но такого доверия нет. Практически любой из работавших в правоохранительной системе Украины при Януковиче в глазах общества несёт клеймо общественного недоверия, юридическим воплощением которого стал закон о люстрации. А если доверия нет, любая проволочка следствия, любой промах прокурора, любое сомнение в действиях судьи или министра трактуются не в их пользу.

Когда вместо передачи дел в суд для публичного рассмотрения люди получают только новые обещания о том, что когда-нибудь дойдет и до этого, они неизбежно приходят к выводу, что система правосудия неработоспособна. Потому что справедливость — это не бесконечно идущее следствие, каким бы оно тщательным ни было. Справедливость — это вынесенный правым судом приговор. Справедливость — это результат, который можно осознать как именно результат. И это именно то, чего не в состоянии дать нынешняя национальная система юстиции.

Но если нет доверия к юстиции, то нет и самой юстиции. Не системы, не структуры, а юстиции как таковой. Законной справедливости, на которую гражданин может опереться, в Украине сейчас нет, просто потому, что система правосудия проявила себя коррумпированной, склонной к злоупотреблениям, а главное — неспособной показать результат даже в делах безусловно высшего приоритета.

И совершенно непонятно, как в этой системе до запланированных структурных и кадровых реформ могут появиться профессионализм и эффективность, необходимые для проведения анонсированных президентом крупных досудебных и судебных расследований. Скорее всего, и в этот раз мы увидим то, что уже неоднократно наблюдали: формальный саботаж, рекордные освобождения под залог и, главное, традиционную подмену конечного результата бесконечным — и оттого полностью лишенным смысла — процессом.